ИЕРЕМИЯ БЕНТАМ

ОСНОВНЫЕ НАЧАЛА УГОЛОВНОГО КОДЕКСА

[Principles of Penal Law // Oeures de Jeremie Bentham. Ed. Dumont. 3-me ed. Brux. 1840. T. I. Pp. 117–220.
Бентам И. Избранные сочинения. Т. 1. СПб, 1867. С. 471–678.]

————————————

ЧАСТЬ I. О преступлениях
Введение
Глава I. Классификация преступлений
Глава II. Подразделения преступлений
Глава III. О некоторых других делениях
Глава IV. О зле второго порядка
Глава V. О зле первого порядка
Глава VI. О злонамеренности
Глава VII. Положение преступника: как оно действует на тревогу
Глава VIII. О влиянии мотивов на степень тревоги
Глава IX. Легкость или трудность предупреждения преступлений. Пятое обстоятельство, влияющее на тревогу
Глава Х. Большая или меньшая легкость, с которой преступник может скрыться. Обстоятельство, влияющее на тревогу
Глава XI. Влияние характера преступника на тревогу
Глава XII. Случаи, в которых не бывает тревоги
Глава XIII. О случаях, где опасность больше тревоги
Глава XIV. Средства оправдания

————————————
————————
————

ЧАСТЬ I. О преступлениях⁰⁰¹

Предмет этой книги – изобразить преступления, классифицировать их, и описать обстоятельства, которые их отягчают или облегчают. Это – трактат о болезнях, который должен предшествовать трактату о лекарствах.

Обыкновенная номенклатура преступления не только не полна, но и обманчива. Прежде всего надо было преобразовать ее, или же оставить науку в том мраке, в котором мы ее находим.

Что такое преступление? Значение этого слова меняется смотря по предмету, о котором идет речь. Если идет дело о системе установленных законов, преступление есть все то, что законодатель запрещает, основательно или неосновательно. Если идет речь об изыскании теории для открытия возможных лучших законов, соответствующих принципу пользы, то преступлением называется всякий акт, который считают нужным запрещать по причине зла, которое он производит или стремится произвести. Это – единственный смысл, в котором это слово употребляется во всем ходе настоящего труда.

Самая близкая классификация преступления должна проистекать из классификации лиц, которые могут быть их предметом. Мы делим их на четыре класса.

1. Частные преступления – те, которые вредят тем или другим индивидуумам, которые могут быть указаны, кроме самого правонарушителя.

2. Личные преступления (reflectifs) или направленные против самого себя – те, которыми правонарушитель вредит только себе; или если вредит другим, то только вследствие зла, которое он наносит самому себе.

3. Полупубличные преступления – те, которые затрагивают часть общества, округ, частную корпорацию, религиозную секту, торговую компанию; наконец, ассоциацию людей, связанных каким-нибудь общим интересом, но составляющих круг людей менее обширный, чем государство.

Таких преступления никогда не составляет зло настоящее или прошедшее. Если бы зло было настоящее или прошедшее, то индивидуумы, которые переносят его или перенесли, могли бы быть указаны, и тогда это было бы преступление первого класса, преступление частное. В полупубличных преступлениях дело идет о будущем зле, об опасности, касающейся лиц неизвестных, т.е. не могущих быть указанными.

4. Публичные преступления – те, которые производят какую-нибудь опасность, общую для всех челнов государства или для неопределенного числа индивидуумов, не могущих быть указанными, – хотя бы и не казалось, что один из них в частности больше рискует потерпеть от преступления, чем другой⁰⁰².

Подразделение частных преступлений.

Так как счастье индивидуума проистекает из четырех источников, то преступления, могущие вредить ему, могут составить четыре подразделения:

1. Преступления против личности.

2. Преступления против собственности.

3. Преступления против репутации (доброго имени).

4. Преступления против житейского положения – против положения домашнего или гражданского, родительского и филиального, положения мужа и жены, господина и слуги, гражданина и чиновника и т.п.

Преступления, наносящие вред больше чем в одном отношении, могут быть обозначаемы сложными выражениями: преступления против личности и собственности; преступления против личности и репутации и пр.

Подразделение личных преступлений.

Личные преступления суть, собственно говоря, пороки и неблагоразумие. Подвести их под классы полезно – не для того, чтобы подвергнуть их строгости законодателя, а скорее чтобы напомнить ему, что такой-то или такой-то акт не принадлежит к его сфере.

Подразделение таких преступлений то же, что в преступлениях первого разряда: во скольких пунктах может повредить нам рука другого, во стольких же может повредить и наша собственная. Мы можем вредить себе или в своей личности, или в собственности, в репутации, в нашем гражданском и домашнем положении.

Подразделение полупубличных преступлений.

Большая часть преступлений этого рода состоит в нарушении законов, имеющих целью предохранить жителей округа от разных физических бедствий, которым они могли бы подвергнуться. Таковы правила для предотвращения заразительных болезней, для охранения плотин и дорог, для предотвращения бедствий от вредных животных, для предупреждения голода. Преступления, которые стремятся произвести какое-нибудь бедствие этого рода, составляют первый вид полупубличных преступлений.

Те из преступлений, которые могут быть совершены без участия естественных бедствий, как, напр., угрозы против известного разряда лиц, клевета, пасквиль, вредящий чести корпорации, оскорбления какому-нибудь предмету религии, воровство у общества, разрушение городских украшений, составляют второй вид полупубличных преступлений. Первые основаны на каком-нибудь бедствии; вторые происходят чисто от злонамеренности (malice).

Подразделение публичных выступлений.

Публичные преступления можно распределить на девять делений:

1. Преступления против внешней безопасности – те, которые стремятся подвергнуть нацию нападениям иноземного неприятеля, как, напр., всякий акт, который вызывает или поощряет иноземное нашествие.

2 и 3. Преступления против правосудия и полиции. Трудно провести черту, отделяющую эти две ветви администрации. Их действия имеют одну цель – поддерживать внутренний мир государства. Юстиция относится, в частности, к преступлениям уже совершенным, ее могущество обнаруживается только после открытия какого-нибудь акта, противного безопасности граждан. Полиция старается предупреждать или преступления, или бедствия: ее средства – предосторожности, а не наказания; она идет навстречу злу; она должна предвидеть зло и заботиться о нуждах.

Преступления против правосудия и полиции – те, которые имеют стремление противодействовать или давать дурное направление действиям этих двух магистратур.

4. Преступления против публичной силы – те, которые стремятся противодействовать или давать дурное направление или против внешних врагов, или против внутренних противников, которых правительство не может подчинить себе иначе, как вооруженной силой.

5. Преступления против общественной    казны (или против публичного богатства) – те. Которые стремятся уменьшить доход, противодействовать или давать дурное направления употреблению денег, назначенных на нужды государства.

6. Преступления против народонаселения – те, которые стремятся уменьшить число членов общества.

7. Преступления против национального богатства – те, которые стремятся уменьшить количество или ценность вещей. Составляющих индивидуальную собственность членов общества.

8. Преступления против верховной власти. Дать о них ясное понятие тем труднее, что есть много государства, где было бы почти невозможно разрешить вопрос: где находится верховная власть? Вот самое простое объяснение. Собирательное имя правительства дается, обыкновенно, всему собранию лиц, исполняющих разные политические функции. В государствах бывает обыкновенно одно лицо или собрание лиц, которые назначают и распределяют членам правительства их особые ведомства, круг действий и преимущества; которые имеют авторитет над этими членами правительства и над всем. То лицо или то собрание лиц, которое имеет этот высший авторитет, называется верховной властью (le souverain). Преступления против верховной власти – те, которые стремятся противодействовать или давать дурное направление действиям верховной власти, чего нельзя сделать не противодействуя или не давая дурного направления действиям различных частей правительства.

9. Преступления против религии...⁰⁰³

ГЛАВА III. О некоторых других делениях

Деления, о которых мы будем теперь говорить, все примыкают к основному делению; но мы будем иногда употреблять их для краткости и для того, чтобы указать какое-нибудь особенное обстоятельство в природе преступления.

1. Преступление сложное, смешанное (complexe), в противоположность преступлению простому. Преступление, которое в одно время затрагивает личность и репутацию, или репутацию и собственность, есть преступление сложное. Преступление публичное может заключать в себе преступление частное, например, клятвопреступление против правосудия; клятвопреступление, освобождающее от наказания виновного и привлекающее это наказание на невинного, заключает в себе преступление публичное и частное. Это – преступление сложное.

2. Преступления главные и прибавочные (accessoires). Главное преступление есть акт, производящий зло, о котором идет речь: прибавочные преступления суть акты, которые имели большее или меньшее влияние на главное, которые приготовили его. В преступлении подделка монеты главное преступление есть акт того человека, который пускает фальшивую монету в ход; потому что отсюда происходит непосредственно потеря для того, кто ее получает. Акт того, кто сделал фальшивую монету, с этой точки зрения есть только преступление прибавочное.

3. Преступления положительные и отрицательные. Преступление положительное есть результат акта, совершенного с известной целью. Преступление отрицательное происходит оттого, что человек воздерживается действовать так, как бы он должен был действовать, или не делает того, что должен был бы сделать.

Относительно диффамации Гораций верно различал эти два преступления.

            …Absentem qui rodit amicum
            Qui non defendit, alio culpante…. Hic niger est.

Большие преступления бывают вообще положительного рода. Самые большие отрицательные преступления принадлежат к разряду публичных преступлений. Чтобы погубить стадо, надо только, чтобы пастух спал.

Есть много случаев, где в усовершенствованной системе законодательства преступление отрицательное может и должно стать рядом с положительным. Побудить человека войти с горящей свечой в комнату, которая, как известно делающему это побуждение, полна порохом, лежащим открыто, – это положительный акт убийства; но если человек идет туда сам, а другой, зная опасность, не предупреждает его о ней, – это преступление отрицательное, которое можно поставить на один уровень с первым⁰⁰⁴.

4. Преступления, воображаемо вредные. Это – акты, не производящие действительного зла, но считаемые в числе преступлений вследствие предрассудков, заблуждений администрации и принципа аскетизма. Эти преступления разнообразятся смотря по временам и месту. Они имеют свое начало и конец, они вырастают и уничтожаются вместе с понятиями, которые служат им основанием. Таково было в Риме преступление, за которое весталок живыми зарывали в землю. Таковы были ересь и колдовство, из-за которых столько невинных людей погибло в пламени.

Чтобы дать понятие об этих воображаемо вредных преступлениях, нам нет необходимости высчитывать весь их каталог: достаточно указать некоторые главные группы. Заметим, что это относится к законодателю, а не к гражданину. Зло, приписываемое такому-то действию, есть воображаемое: поэтому, полезно было бы не издавать законов для запрещения таких действий. Таково наше заключение, и таков наш совет; а не таков: совершайте поэтому такие действия наперекор общественному мнению и законам.

Преступления воображаемо вредные: 1) Преступления против законов, налагающих или известные мнения в деле веры, или известные религиозные обряды. 2) Преступления, состоящие в заключении невинных условий, запрещаемых законом на ложных основаниях; примером может служить рост. 3) Преступления, состоящие в эмиграции ремесленников и других граждан⁰⁰⁵. 4) Преступления, состоящие в нарушении запретительных правил, которые стесняют один разряд граждан, чтобы благоприятствовать другому. Таково в Англии запрещение вывоза шерсти, запрещение, которое обеспечивает выгоды мануфактуриста насчет возделывателя.

Когда мы будем говорить о сладострастии, не соединяющемся с обманом и насилием, и о преступлениях против самого себя, то мы увидим, что рассматриваемые относительно общества, эти преступления подходят под эту же категорию.

ГЛАВА IV. О зле второго порядка

Тревога, внушаемая различными преступлениями, может иметь различные степени, от легкого беспокойства до ужаса.

Но большая или меньшая тревога не зависит ли от воображения, темперамента, возраста, пола, положения в жизни, опытности? Можно ли рассчитать вперед действие, которое бывает различно вследствие стольких причин? Одним словом, имеет ли тревога довольно правильный ход, чтобы можно было измерять ее степени?

Хотя все то, что подчинено воображению, этой по-видимому столь подвижной и фантастической способности, не может быть определено со строгой точностью, но общая тревога, производимая разными преступлениями, принимает пропорции довольно постоянные и которые возможно определить. Тревога бывает больше или меньше, смотря по следующим обстоятельствам⁰⁰⁶ :

1. Объем зла первого порядка.

2. Добрая или злая воля правонарушителя в том акте, о котором идет речь.

3. Житейское положение, которое доставило ему случай совершить преступление.

4. Мотив, побудивший его к совершению акта.

5. Большая или меньшая легкость помешать тому или другому преступлению.

6. Большая или меньшая легкость скрыть его, или устранить от наказания.

7. Характер, который обнаруживается правонарушителем в преступлении. Сюда относится повторение преступления.

8. Положение лица, терпящего от преступления, – положение, в силу которого лица, находящиеся в том же положении, могут или не могут чувствовать впечатление страха.

В исследовании этих обстоятельств и заключается решение самых любопытных задач уголовной юриспруденции.

ГЛАВА V. О зле первого порядка

Зло первого порядка, проистекающее из преступления, можно оценить по следующим правилам:

1. Зло в преступлении сложном будет больше, чем зло каждого из простых преступлений, на которые оно может разлагаться (См. Преступления сложные, гл. III).

Ложная клятва, действием которой было бы навлечение наказания на невинного, произвела бы больше зла, чем ложная клятва, которая повела бы к освобождению человека, виновного в том же преступлении. В первом случае это есть преступление частное, соединенное с преступлением публичным. Во втором случае это преступление только публичное.

2. Зло преступления полупубличного или публичного, которое распространяется, будет больше, чем зло частного преступления того же рода. – Гораздо больше зла в том, если занести заразу в целую страну, чем если занести ее на небольшой остров, и мало населенный, и редко посещаемый. – Эта способность распространяться дает особенно громадный размер пожару и наводнению.

3. Зло преступления полупубличного или публичного, которое, вместо того, чтобы размножаться, только подразделяется, будет меньше, чем зло частного преступления того же рода. – Так, если обокрадена казна провинции, то зло первого порядка будет меньше, чем в равной этому покраже, сделанной у отдельного лица. Вот доказательство. Если захотят прекратить зло, перенесенное этим потерпевшим лицом, то стоит только дать ему, на общественный счет, вознаграждение, равняющееся его потере; и таким образом дело сводится к тому же, как если бы воровство, вместо Петра или Ивана, сделано было прямо у общества⁰⁰⁷.

К такому подразделению или распределению зла способны только преступления против собственности: и происходящее от них зло бывает тем меньше, чем на большее число лиц оно раскладывается и чем эти лица богаче.

4. Целое зло преступления бывает больше, если от него происходит последующее зло, падающее на того же человека. – Если, вследствие лишения свободы или получения раны, вы теряете место, не можете вступить в брак, лишаетесь выгодного дела, то очевидно, что эти потери увеличивают массу первоначального зла.

5. Целое зло преступления бывает больше, если от него происходит производное зло, падающее на другого человека. – Если, вследствие понесенного вами ущерба, ваша жена или ваши дети лишаются необходимого, это бесспорно увеличивает массу первоначального зла.

Кроме этих правил, служащих для оценки зла первого порядка во всех случаях, надобно принимать в расчет отягчения, т.е. особенные обстоятельства, увеличивающие зло. Мы приведем дальше полный их список. Вот главные.

Зло от преступления, увеличенное особенной долей физического страдания, не входящей в сущность преступления. Прибавление физического страдания.

Зло от преступления, увеличенное обстоятельством, которое к существенному злу прибавляет еще страх. Прибавление страха.

Зло от преступления, увеличенное каким-нибудь особым обстоятельством бесславия. Прибавление бесславия.

Зло от преступления, увеличенное неисправимостью вреда. Неисправимость вреда.

Зло от преступления, увеличенное обстоятельством, которое указывает, на стороне лица терпящего, особенно большую степень чувствительности. Увеличение страдания.

Эти правила абсолютно необходимы. Надобно уметь оценить зло первого порядка, потому что в силу его видимой или действительной цены тревога будет больше или меньше. Зло второго порядка есть только отражение зла первого порядка, которое рисуется в воображении каждого. Но есть другие обстоятельства, видоизменяющие тревогу.

ГЛАВА VI. О злонамеренности

Совершит ли человек преступление сознательно и с намерением или без сознания и намерения, непосредственное зло будет одно и то же, но происходящая от него тревога весьма различна. Тот, кто совершает преступление намеренно и сознательно, представляется нам человеком злым и опасным. Тот, кто совершал его без намерения или без сознательности, возбуждает опасение только по своей неловкости или по своему невежеству.

Это спокойствие общества после преступления, свободного от злонамеренности, нисколько неудивительно. Обратите внимание на все обстоятельства акта. Правонарушитель не думал, что он действует в противность закону. Он совершал преступление только потому, что не имел мотива, который бы его удерживал от этого. Если это преступление проистекает из бедственного стечения обстоятельств, это факт случайный и уединенный, который не содействует совершению другого подобного факта. Но преступление правонарушителя злонамеренного есть постоянная причина зла. В том, что он сделал, люди видят, что он может и хочет сделать еще. Его прошедшее поведение есть предзнаменование его будущего поведения. Притом идея злого человека нас опечаливает и пугает. Она тотчас напоминает нам о всем том опасном и зловредном классе людей, который окружает нас своими сетями и втайне на нас злоумышляет.

Народ, руководясь верным инстинктом, почти всегда говорит о правонарушителях с доброй волей, что об них можно скорее жалеть, чем порицать их. В самом деле, человек даже с обыкновенной чувствительностью не может не чувствовать живейшего сожаления о зле. Которого он был невинной причиной. Для него скорее нужно утешение, чем наказание. Он не только не возбуждает опасений, как и всякий другой, но он может возбуждать их еще меньше, потому что его сожаление о прошедшем ручаются вам за более чем обыкновенную осторожность его в будущем.

Притом, преступление, свободное от злой воли, дает надежду на вознаграждение. Если бы человек считал себя в опасности подвергнуться наказанию, он принял бы меры предосторожности, чтобы укрыться от закона; но в своей невинности он остается на виду и не думает отказываться от легальных исправлений.

Таков общий принцип. В применении он представляет значительные трудности. Чтобы хорошо узнать все, что составляет отличительные черты злонамеренности, надо исследовать все различные состояния, в каких может быть душа в минуту действия, или относительно намерения, или относительно сознательности. Сколько может быть видоизменений в понимании человека и в его воле!

Стрелок пускает стрелу, на которой написано: в левый глаз Филиппа. Стрела попадает в левый глаз. Вот намерение, совершенно соответствующее факту.

Ревнивый муж застает соперника, и чтобы сделать свое мщение вечным, искалечивает его; и операция оказывается смертельной. В этом случае намеренность относительно убийства не была полная.

Охотник видит оленя и очень близко к нему человека. Он находит, что не может выстрелить в оленя, не подвергая человека опасности. Однако же он стреляет и убивает человека. В этом случае убийство было вольное, но намерение убить было только непрямое.

Что касается до понимания, оно может быть относительно разных обстоятельств факта в трех состояниях. – Знание. – Незнание. – Ложное мнение. – Вы знали, что это питье есть яд; вы могли не знать этого; вы могли думать, что оно принесет только легкий вред, или что в известных случаях оно может быть лекарством.

Таковы предварительные условия, при которых можно достигнуть определения злонамеренности или дурной воли. Мы не будем здесь входить дальше в этот мудреный предмет.

Если преступление исходит из частного, редкого мотива, находящегося в классе малочисленном, то тревога будет невелика. Если оно идет от мотива обыкновенного, частого и сильного, то тревога будет больше, потому что много людей сочтут себя в опасности.

Сравните то, что происходит в этом отношении от убийства, совершаемого для воровства, и убийства, совершаемого из мщения. В первом случае опасность представляется всеобщей: во втором, преступление не возбуждает страха, если только мы не имела врага, ненависть которого достигала бы до такой редкой жестокости.

Преступление, производимое враждой партий, причинит больше тревоги, чем то же преступление, производимое частной враждой.

В Дании и в одной части Германии существовала, в половине прошлого столетия, религиозная секта, принципы которой были ужаснее самых гнусных страстей. По мнению этих фанатиков, самым верным средством спасения души были не хорошие нравственные поступки, а покаяние: и это покаяние будет тем действительнее, чем больше оно поглотит все способности человека; и потому, чем более жестоко было совершенное преступление, тем больше можно было иметь уверенности, что оно даст угрызениям совести эту искупающую энергию. По этой логике один такой бешеный вышел из дому, чтобы заслужить спасение души и эшафот, убивши невинного ребенка. Если бы эта секта могла удержаться, человеческому роду было бы плохо⁰⁰⁹.

Мотивы обыкновенно считаются хорошими или дурными. Это ошибка. Всякий мотив, при последнем анализе, есть перспектива удовольствия, какое человек надеется получить, или страдания, которого он думает избежать. И один и тот же мотив, который в одном случае побуждает к действию, считаемому хорошим или индифферентным, в другом может побудить к действию, считаемому дурным. Бедняк крадет хлеб, другой человек покупает его, третий работает, чтобы получить его; – мотив, побуждающий их к действию, один и тот же – физическая потребность голода. Один благочестивый человек строит госпиталь для бедных, другой направляется в Мекку, третий убивает человека, которого считает еретиком; их мотив может быть решительно один, желание получить божественную милость, по разным понятиям о ней, которые они себе составили. Геометр живет в суровом уединении и предается самым глубокомысленным трудам; светский человек разоряется, и разоряет множество кредиторов, чрезмерной роскошью; король предпринимает завоевания и жертвует своим планам тысячами людей; неустрашимый воин возрождает мужество в народе, упавшем духом, и побеждает узурпатора; все эти люди могут руководиться одним и тем же мотивом, желанием репутации и т.д. и т.д.

Таким образом, можно было бы исследовать все мотивы, и мы увидели бы, что каждый из них может порождать действия самые похвальные и самые преступные. Поэтому мотивов не следует считать исключительно хорошими или исключительно дурными.

Но рассматривая весь список мотивов, т.е. список удовольствий и страданий, их можно классифицировать смотря по тому стремлению, которое они имеют по-видимому – соединять или разъединять интересы индивидуума с интересами ему подобных. На этом основании мотивы можно разделить на четыре разряда: мотив чисто общественный, благосклонность или доброжелательность; мотивы полуобщественные, любовь к репутации, желание дружбы, религия; мотивы противообщественные, антипатия и все ее отрасли; мотивы личные, удовольствия чувств, любовь к власти, денежный интерес, желание самосохранения.

Личные мотивы суть наиболее полезные, единственные, действие которых никогда не может быть остановлено, потому что природа вверила им сохранение рода: это великие колеса общества; но надобно, чтобы их движение было правильно, чтобы оно умерялось и удерживалось в хорошем направлении двигателями первых двух разрядов.

Не следует забывать, что даже противообщественные мотивы, до некоторой степени необходимые для защиты индивидуума, могут производить и часто производят полезные действия, даже необходимые для существования общества; например, донос и преследование преступников.

Можно было бы сделать классификацию мотивов, принимая в основание то, какие последствия они всего чаще стремятся производить, хорошие или дурные: мотивы общественные и полуобщественные могли бы тогда назваться мотивами предохраняющими: мотивы противообщественные и личные – мотивами искушающими; эти названия не должны быть принимаемы в строгом смысле, но они не лишены верности и истинности, потому что в тех случаях, где бывает столкновение двух мотивов, действующих в противоположном направлении, мы найдем, что мотивы общественные и полуобщественные всего чаще обнаруживают стремление в смысле пользы, между тем как мотивы противообщественные и личные действуют на нас в противоположном направлении.

Не входя здесь в подробное исследование мотивов, остановимся только на том, что важно для законодателя. Чтобы судить о действии, надо смотреть сначала на его последствия, оставляя в стороне все другое. Определив хорошо последствия, можно в некоторых случаях возвращаться к мотиву, наблюдая его влияние на количество тревоги, не останавливаясь⁰¹⁰ на хорошем или дурном качестве, какое, по-видимому, приписывает ему его общеупотребительное имя. Таким образом, мотив, наиболее одобряемый в его общеупотребительном названии, не может превратить вредного действия в действие полезное или индифферентное; и мотив наиболее осуждаемый не может превратить действия полезного в дурное действие. Все, что он может сделать, это больше или меньше возвысить или унизить его нравственное качество: хорошее действие от предохраняющего мотива становится лучше; дурное действие от искушающего мотива делается хуже. Приложим эту теорию к практике. Мотив из разряда соблазняющих может не составить преступления, но он может составить средство отягчения. Мотив из разряда охраняющих не составит оправдания, но он может уменьшить потребность наказания, или, другими словами, составить средство облегчения.

Заметим, что на рассмотрении мотива следует останавливаться только тогда, когда он очевиден и, так сказать, осязателен. Часто было бы очень трудно достигнуть знания истинного или господствующего мотива, когда действие могло быть одинаково произведено различными мотивами, или когда в его произведении могли участвовать многие мотивы. В этом сомнительном истолковании надо остерегаться злого настроения человеческого сердца и общего расположения людей выставлять на вид проницательность своего ума, насчет доброты. Мы даже искренно обманываемся, относительно движений, побуждающих нас к действию; и относительно своих собственных мотивов люди – добровольные слепцы, готовые восстать против главного врача, который хочет снять у них катаракт невежества и предрассудков.

Мы скажем теперь о некоторых обстоятельствах, которые, будучи приложены к преступлению, имеют свойство отнимать у него его зловредное качество. Им можно дать общее название средств оправдания или просто оправданий.

Общие оправдания, которые прилагаются почти ко всем преступлениям, могут быть подведены под следующие рубрики:

1. Согласие.

2. Отклонение большего зла.

3. Медицинская практика.

4. Защита самого себя.

5. Политическая власть.

6. Домашняя власть.

Каким образом эти обстоятельства производят оправдание? Мы увидим, что иногда они дают доказательство отсутствия всякого зла, иногда показывают, что зло было вознаграждено, т.е. что произошло благо, более чем равномерное злу. Здесь идет дело о зле первого порядка, потому что во всех этих случаях зло второго порядка не существует. Я ограничиваюсь здесь несколькими общими замечаниями. Сначала о согласии.

1. Согласие. – Здесь разумеется согласие того человека, который бы потерпел зло, если бы было зло. Не естественно ли предположить, что если человек соглашается, то зло не существует или что оно совершенно вознаграждается? Поэтому мы допускаем общее правило юрисконсультов, что согласие уничтожает обиду (преступление). Это правило основывается на двух весьма простых положениях: первое – что всякий человек есть лучший судья своего интереса, и другое, – что человек не согласился бы на то, что считал бы для себя вредным.

Это правило допускает многие исключения, которых причина осязательна. Несправедливое принуждение, – обман, – несправедливое умолчание, – преждевременное или взятое назад согласие, – безумие, – опьянение, – детство.

2. Отклонение большего зла. Это – случай, когда делают зло для предотвращения другого, большего зла. К этому средству оправдания относятся те крайности, к которым люди могут быть вынуждены в заразительных болезнях, при осаде, голоде, буре, кораблекрушении. Salus populi suprema lex esto.

Но чем важнее средство этого рода, тем очевиднее должна быть его необходимость. Правило об общественной безопасности служило предлогом для всевозможных преступлений. Для того, чтобы такое оправдание имело силу, надо определить три существенные пункта: Несомненность зла, которое хотят отклонить. – Абсолютное отсутствие другого, менее дорогого средства. – Несомненная действительность того средства, которое употребляется.

В этом источнике можно было бы искать оправдания убийства тиранов, если бы оно могло быть оправдываемо; но оно оправдываемо быть не может, потому что нет необходимости умерщвлять ненавидимого тирана, надобно только оставить его, и он погиб. Иаков II был оставлен всеми, и переворот произошел без пролития крови. Сам Нерон видел, как его могущество сокрушилось от простого декрета Сената, и смерть, которую он сам вынужден был причинить себе, была для притеснителей более ужасным уроком, чем урок Брута. Греция прославляла своих Тимолсонов; но из тех постоянных потрясений, которые ее волновали, можно видеть, как мало достигало своей цели это учение об убийстве тиранов. Оно только больше раздражает подозрительного тирана и делает его тем жесточе, чем от трусливее. Когда убийство не удается, мщение бывает ужасно. Если оно совершается в государстве народном, раздоры партий получают в этот момент всю свою силу: партия, одерживающая верх, сама делает все зло, какого она могла опасаться. В государстве монархическом встревоженный преемник сохраняет глубокое чувство гнева, и он отягчает иго, и его тягость и вред оправдываются, в его глазах, достаточным предлогом.

Проницательный глаз Силлы открывает, говорят, больше чем одного Мария в молодом развратнике, который пока знаменит только одним своим развратом. Он видит теплящийся огонь самого пылкого честолюбия под самой крайней изнеженностью нравов, и видит в этих удовольствиях разврата только завесу плана поработить свое отечество. В силу этого подозрения имел ли бы Силла право погубить Цезаря? Но в таком случае убийце, для своего оправдания, стоило бы только выдавать себя за пророка! Негодяй, во имя неба, приписывая себе способность читать в сердцах людей, мог бы погубить всех своих врагов за будущие преступления! Под предлогом избежания зла, сделано было бы величайшее из всех зол, была бы уничтожена общая безопасность.

3. Медицинская практика. Это средство оправдания входит предыдущее. Индивидуума заставляют страдать для его собственного блага. С человеком случилась апоплексия: надо ли ожидать его согласия на кровопускание? Не приходит в голову даже сомнение о законности лечения, потому что люди очень уверены, что воля больного избегает смерти.

Совершенно другой случай бывает тогда, когда человек, владеющий своими способностями, могущий дать свое согласие, отказывает в нем. Можно ли дать его друзьям, или медикам, право принудить его к операции, которую он отвергает? Это значило бы заменить опасность, почти воображаемую, несомненным злом. Недоверчивость и ужас постоянно сопровождали бы больного на его ложе. Если медик, по человеколюбию, перейдет границы своего права и перейдет неудачно, надо, чтобы он подвергся строгости законов, и его благие намерения могут разве только смягчить его ошибку.

4. Защита. Это опять видоизменение второго средства. В самом деле, вопрос идет только об отклонении большего зла, потому что, если вы должны убить несправедливо нападающего на вас человека, его смерть была бы меньшим злом для общества, чем погибель невинного. Это право защиты абсолютно необходимо. Бдительность официальных чиновников никогда не могла бы заменить бдительности каждого индивидуума за самого себя. Страх законов никогда бы не мог удержать злонамеренных людей столько, сколько страх перед всеми индивидуальными защитами. Отнять это право значило бы сделаться соучастником всех злонамеренных людей.

Это средство оправдания имеет свои границы. Насильственные средства можно употреблять только для защиты своей личности или своего имущество. Отвечать на словесное оскорбление посредством телесного оскорбления, это была бы уже не защита, а мщение. – Делать добровольно непоправимое зло, чтобы избежать зла, которое не было бы неисправимо, это значило бы перейти законные границы защиты.

Но себя ли только можно защищать? Не должно ли также иметь право оказывать покровительство себе, подобным против несправедливого нападения? Конечно, это негодование, воспламеняющееся при виде сильного, которые угнетает слабого, есть прекрасное движение человеческого сердца. Прекрасно то движение сердца, которое заставляет нас забывать нашу личную опасность и спешить на помощь при первых криках бедствия. Закон должен остерегаться ослаблять этот благородный союз между мужеством и человеколюбием. Пусть он скорее почитает и вознаграждает того, кто исполняет должность официального лица в пользу угнетенного: для общей безопасности важно, что всякий честный человек считал себя естественным покровителем всякого другого. В этом случае зла второго порядка не бывает: следствия второго порядка все бывают благотворны.

5 и 6. Власть политическая и домашняя. Выполнение законной власти влечет за собой необходимость делать зло для подавления зла. Законная власть может быть разделена на политическую и домашнюю. Правитель и отец, или тот, кто его заменяет, не могли бы поддержать своего авторитета, один в государстве, другой в семействе, если бы они не были вооружены принудительными средствами против неповиновения. Зло, которое они причиняют, носит название наказания. Этими насильственными средствами они предполагают достигать только блага того великого или небольшого общества, которым они управляют, и нет необходимости говорить, что выполнение их законной власти есть полное средство оправдания, потому что никто не захотел бы быть ни правителем, ни отцом, если бы не был обеспечен в пользовании своей властью.