Грэг Каза

Рецессия 2001–2002 гг. в свете
мизесианской теории экономического цикла

16 марта 2002 г.

[Greg Kaza. The Recession of 2001–2002 in Light of the Misesian Theory of the Business Cycle // Mises.org.
Доклад представлен 16 марта 2002 г. на 8th Austrian Scholars Conference в Институте Людвига фон Мизеса (Оберн, шт. Алабама).
В кн.: Маэстро бума. Уроки Японии (Сб. ст.). – Челябинск: Социум, 2003. С. 187–222. Пер. с англ. А. В. Фильчука.]

Вступление: Воскрешение делового цикла
Новая экономическая парадигма
Председатель Федерального Резерва Гринспен и Новая экономическая парадигма
Кредитная экспансия Федерального Резерва
Банковские займы и Global Crossing
Фидуциарные средства, производные инструменты, «скрытый кредит» и Enron
Предостережение
Причины рецессии 2001–2002 гг. кроются в буме
Бум возникает в первую очередь в отраслях, производящих средства производства (1993–1996 гг.)
Финальная фаза бума в сферах кредитования и услуг (1996–2000 гг.)
Сектора отдаленных порядков и первые признаки рецессии 1998–2000 гг.)
Снижение занятости вначале происходит в секторах отдаленных порядков
Заключение: Триумф экономического цикла

————————————

    «Фидуциарные средства – это требования на выплату определенной суммы немедленно по предъявлению, которые не покрыты денежным резервом и чьи юридические и технические характеристики делают их пригодными для предложения и принятия платежей вместо денег при выполнении обязательств, выраженных в деньгах».
    «Если ставка процента по кредитам искусственно устанавливается ниже естественного уровня, определяемого путем свободного взаимодействия рыночных сил, то тогда предприниматели получают возможность и просто вынуждаются приступать к более длительным процессам производства».
    «Наша теория банковского дела, так же как и теория денежной школы, в конечном счете ведет к теории деловых циклов... В конце концов, неизбежно наступает момент, когда дальнейшее расширение обращения фидуциарных средств оказывается невозможным. Происходит катастрофа, причем ее последствия тем хуже и реакция рынка на повышательную тенденцию тем сильнее, чем дольше длился период, на протяжении которого ставка процента по займам находилась ниже естественного уровня и чем больше было внедрено окольных процессов производства, применение которых не было оправдано ситуацией на рынке капиталов».

Mises L. von. The Theory of Money and Credit. 1912.

Вступление: Воскрешение делового цикла

Экономический цикл, который столь многие экономисты и рыночные эксперты в конце 1990-х объявили канувшим в лету, возродился из пепла Новой экономической парадигмы⁰⁰¹. 26 ноября 2001 г. Национальное бюро экономических исследований (НБЭИ)⁰⁰² выпустило заявление о том, что в марте 2001 г. началась рецессия. «Определение даты пика в марте, – говорилось в документе, – является таким образом утверждением о том, что период роста, который начинался в марте 1991 г., в марте 2001 г. прекратился, после чего началась рецессия. Период роста длился ровно 10 лет, став наиболее продолжительным в хронологии НБЭИ». Согласно НБЭИ, «рецессия – это существенный спад активности во всех областях экономики, который длится более нескольких месяцев и заметно влияет на промышленное производство, уровень занятости, реальные доходы и оптово-розничную торговлю. Рецессия начинается сразу после того, как экономика достигает пика активности, и заканчивается тогда, когда экономика достигает своего «дна». Между низшей и высшей точками в экономике происходит период роста. Рост является нормальным состоянием экономики; в большинстве случаев рецессии кратковременны и за последние десятилетия происходили крайне редко»⁰⁰³. Согласно общепринятой точке зрения рецессию характеризуют два последовательных квартала с отрицательным реальным Валовым внутренним продуктом (ВВП). Представители администрации Буша, включая министра финансов Пола О’Нила, предположили, что рецессия не начиналась, поскольку реальный ВВП не сокращался в течение двух кварталов подряд⁰⁰⁴. В двух первых кварталах 2001 г. этот показатель был положительным, в третьем квартале – отрицательным, а в четвертом вновь положительным⁰⁰⁵. Однако комитет НБЭИ «придает сравнительно небольшое значение реальному ВВП, поскольку этот показатель измеряется лишь ежеквартально и подвержен непрерывным существенным корректировам». Вместо этого Комитет считает «наиболее существенными параметрами» четыре других показателя, рассчитываемые НБЭИ при определении хронологии делового цикла. Это уровень занятости, характеризуемый Комитетом как «наиболее широкий индикатор... для экономики в целом»; реальный личный доход за вычетом трансфертных платежей; реальный объем производственных и торговых продаж; данные об объему промышленного производства⁰⁰⁶.

Выбор НБЭИ в качестве рубежной даты марта 2001 г. основан на данных о занятости, которые в этом месяце достигли пикового уровня. Комитет, судя по всему, опирался на отчет Федерального резервного банка Сан-Франциско, в котором также особо подчеркиваются показатели занятости. Старший консультант по исследованиям Федерального резерва Глен Рудбуш в октябре 2001 г. писал: «О завершении текущего периода свидетельствует тот факт, что в период с сентября по октябрь этого года было потеряно 415 000 рабочих мест. Этот спад оказался особенно резким, однако показатель занятости снижался еще с марта, который рассматривается здесь как пик последнего делового цикла. (Комитет НБЭИ по датировкам свой вердикт тогда еще не вынес.) С марта по сентябрь снижения показателей занятости по данным платежных ведомостей были слишком незначительны, чтобы указывать на начало рецессии; но с учетом данных за октябрь индекс занятости упал по сравнению с пиком примерно на ³/₄%, что вполне соответствует среднему снижению в период рецессии»⁰⁰⁷.

После первого заявления о начале рецессии НБЭИ выпустило два меморандума. В первом, датированном 10 января 2002 г., отмечается: «В декабре снижение занятости слегка превысило средний показатель за первые 8 месяцев предыдущих рецессий. Совокупное снижение на сегодня составляет чуть более 1%, что в целом близко к общему снижению за время средней рецессии»⁰⁰⁸. Во втором меморандуме, датированном 11 февраля, отмечается достижение пика индексом объема промышленного производства, который пришелся на июнь 2000 г., а также снижение этого показателя в течение последующих 17 месяцев на 7,1%, что значительно превосходит среднее значение спада во время предыдущих рецессий, составлявшее 4,6%»⁰⁰⁹.

Объяснения причин рецессии 2001–2002 гг. заметно разнятся. Ведущий кейнсианец Джеймс К. Гэлбрейт говорит о «финансовом тормозе», имея в виду, что чрезмерное налогообложение и недостаточные государственные расходы истощают частные доходы и замедляют темпы роста частного потребления и инвестиций. В 1999 г. Гэлбрейт писал по поводу экономического доклада президента: «Будущее фискальной политики... записано в законодательстве. Бюджетные аналитики проектируют сегодня огромный профицит при покрытии налоговыми поступлениями государственных расходов, позволяющие в течении двадцати лет подобной практики практически ликвидировать государственный долг. Насколько это возможно в действительности? [Совет экономических консультантов] неосмотрительно приводит диаграмму, демонстрирующую... фискальный профицит с 1945 г. В каждом случае, за единственным исключением – Корейской войны, после достижения бюджетного профицита следовал резкий спад с непременным сокращением реального ВВП, ростом безработицы и возвратом к дефицитному финансированию. Когда налоги превышают государственные расходы, объем государственных сбережений возрастает. Но при этом сокращаются сбережения домашних хозяйств, а продолжение роста возможно только при условии, что частные американцы прекращают осуществлять сбережения. Так они и сделали, после чего задолженность домашних хозяйств довольно быстро возросла до рекордных отметок. Это не могло продолжаться бесконечно, и когда Федеральный Резерв в 1999–2000 гг. повысил процентные ставки, удар пришелся в самое уязвимое место потребителей»⁰¹⁰.

Сторонники экономической теории предложения сосредоточили свое внимание на Федеральном резерве, одновременно утверждая, что Федеральный Резерв произвел дефляцию денежной базы⁰¹¹, в 1999–2000 гг. повысил ставку по федеральным фондам, а также допустил падение цены золота ниже ценового интервала в 325–350 долл. за унцию⁰¹².

Представители центрального банка отметили различия между рецессией 2001–2002 гг. и предыдущими рецессиями. Вице-председатель Федерального Резерва Роджер Фергюсон-мл. объясняет рецессию «отрицательным шоком со стороны спроса», который «привел к избыточным запасам и корректировке производства. Это, в свою очередь, привело к сокращению рабочих мест и еще больше ослабило спрос. Даже до «шока атак террористов» Фергюсон отмечает, что один из аспектов этой рецессии является нетипичным: «основной причиной негативного воздействия на спрос стал сильный шок со стороны капиталовложений. За последние пятьдесят лет инвестиционные расходы практически всегда начинали сокращаться только после прохождения верхней точки экономического цикла (по прошествии от одного до четырех кварталов), но не ранее. То, что начиналось как весьма постепенное охлаждение «перегретой» экономики, приняло куда более серьезный характер вследствие резкой встряски, которую пережил высокотехнологичный сектор»⁰¹³.

Общепринятые кейнсианские и другие толкования экономического цикла игнорируют теорию капитала. В 1930-х годах Кейнс огульно отверг теорию капитала австрийской школы, не потрудившись выдвинуть хоть какую-либо критику⁰¹⁴. Председатель Федерального резерва Алан Гринспен объясняет состояние дел в экономике США в свете так называемой Новой экономической парадигмы. Между тем циклический подъем и рецессия вполне соответствуют положениям теории экономического цикла австрийской школы, в соответствии с которой искусственное понижение ставки процента, поддерживаемое кредитной экспансией, ведет к ошибочному размещению капитала. Первые признаки бума (циклического подъема) и неизбежного краха (рецессии) в системе с частичным резервированием возникают в отраслях, производящих капитальные товары отдаленных порядков. Согласно теории экономического цикла австрийской школы, главная роль в экономическом цикле принадлежит центральному банку, который своим вмешательством искажает естественную ставку процента. В 1990–1993 гг. Федеральный резерв допустил, чтобы темпы роста денежной массы превышали рост реального ВВП. На ранней стадии циклического подъема (1993–1996 гг.) отрасли, производящие капитальные товары отдаленного порядка, вносили наибольший процентный вклад в изменение реального ВВП, тогда как в период бума (1997–2000 гг.) основной вклад пришелся уже на кредитный и потребительский секторы. Первые признаки рецессии 2001–2002 гг. наметились в отраслях, производящих товары отдаленных порядков.

В конце 1990-х годов возникло две версии Новой экономической парадигмы. В рамках первой утверждалось, что «старая модель бума и краха исчезла». Экономический цикл отправлен на свалку истории. Во второй основное внимание было сосредоточено на технологических достижениях и росте производительности, которые якобы изменили динамику экономического цикла⁰¹⁵. Председатель Федерального Резерва Гринспен в 1996–2000 гг. являлся сторонником второй версии⁰¹⁶.

В 1997 г. образец первой версии появился в широкой печати. Центральным материалом июльского номера технического журнала Wired стала статья «Продолжительный бум: история будущего». Авторы публикации Питер Шварц и Питер Лейден сообщали: «Мы наблюдаем зарождение глобального экономического бума невиданных прежде масштабов. Мы вступаем в период устойчивого роста, который способен со временем через каждые десять лет увеличивать объем мировой экономики вдвое... Мы находимся на гребне на 25-летней волны беспрецедентного экономического подъема... Если этому суждено сбыться, историки будут рассматривать нашу эпоху как выдающийся исторический момент. Они будут классифицировать 40-летний период с 1980 по 2020 гг. как решающий...»⁰¹⁷

Экономике США, чтобы покорить период подъема продолжительностью в 25–40 лет, потребовалось бы от 300 до 480 месяцев роста подряд. Проанализировав экономические циклы вплоть до 1854 г., НБЭИ так и не обнаружила ни одного периода от дна до пика, длившегося более 120 месяцев, а единственный 120-месячный подъем закончился в марте 2001 г.⁰¹⁸

Образец второй версии под названием «Новый деловой цикл» был опубликован в Business Week 31 марта 1997 г.: «Отныне продажи автомобилей, количество строящихся домов или любые иные традиционные индикаторы цикла более не будут служить первым предупреждением о приближении рецессии, как это было, скажем, в 1979 или 1989 гг. На смену пришел новый экономический цикл, во многом зависящий от положения дел в секторе высоких технологий»⁰¹⁹. Одна из опубликованных в популярной прессе версий (Wired) была более оптимистичной, чем другая (Business Week). При этом обе версии, опубликованные с интервалом в четыре месяца, пересказывают идеи январского доклада того же года компании Goldman Sachs «Славный новый деловой цикл: признаков рецессии не наблюдается»⁰²⁰.

Мировые центральные банки также были заинтересованы в Новой экономической парадигме. «Экономические события в 1980–1990-х гг. выдвинули на повестку новые вопросы в отношении делового цикла», – говорится в одной из статей, опубликованной Международным Валютным Фондом в 1998 г. «Экономика США с середины 1991 г. переживает период устойчивого роста, тогда как безработица снизилась до показателей, последний раз отмечавшихся в начале 1970-х годов... Наибольшие споры вызывает вопрос, позволяет ли опыт Соединенных Штатов предположить, что мы движемся в направлении Новой парадигмы, при которой технологические разработки и политические нововведения делают экономический цикл достоянием прошлого»⁰²¹. К первой версии многие экономисты отнеслись весьма скептически. Типичными можно считать замечания д-ра Томаса Дюстерберга, президента Альянса производителей, высказанные им на форуме МВФ в декабре 2000 г. в Вашингтоне: «Мы считаем, что совпадение беспрецедентного недавнего ускорения темпов производительности и стремительного увеличения вложений в информационные технологии отнюдь не случайно; скорее в этом отражается то глубокое и продолжительное положительное воздействие, которое информационные технологии и та деловая модель, которую они поддерживают, оказали на процессы производства и на управление как производственных, так, по нашему мнению, и непроизводственных фирм… Что особенно важно, данная парадигма отнюдь не подразумевает окончание деловых циклов (Курсив добавлен. – Г. К.)»⁰²².

Чиновники Федерального Резерва придерживались второй версии. Федеральный резервный банк Далласа был настроен мессиански. Его президент Боб Мактиер в 1999 г. в своей статье заявил: «Мы убеждены, что случающиеся раз в столетие достижения в области технологий способствуют преобразованию нашей экономики. Компьютерный чип для сегодняшней экономики знаний значит не меньше, чем электричество для индустриальной экономики век назад. Синергия в технологической сфере способствуют ускорению роста производительности, что позволяет нам ускорить общий рост при меньшей инфляции. Экономический прогресс набирает скорость; скоростные ограничения ослабляются... При том, что для Новой экономики имеют значение многие факторы, в нашей статье основное внимание уделено технологии. Это поможет дать ответ тем скептикам, которые не усматривают в Новой экономике ничего нового. Я письменно заявляю, что Интернет меняет все. Возможно я преувеличиваю. “Отныне все по-другому” – эта пресловутая завершающая фраза ставит нас в рискованное положение. Пусть так. Гораздо большим преувеличением будут слова о том, что ничего не изменилось, за исключением, разве что некоторых параметров прежней экономики»⁰²³.

В докладе Федерального резервного банка Далласа за 1999 г., названном «Новая парадигма», помимо критики кейнсианской идеи о том, что рост ведет к инфляции, содержится также критика (возможно, непреднамеренная) в отношении теории экономического цикла австрийской школы: «Мрачная наука пришла к очередному мрачному выводу: хорошие времена не могут длиться долго, поскольку процветание сеет семена собственной гибели. Дабы избежать пагубных циклов чередования бумов и крахов, все, на что способна зрелая экономика – это плестись с годовым темпом роста в 2,5%»⁰²⁴.

По словам председателя Федерального Резерва Алана Гринспена, именно развитие технологий, а не расширение кредита центральным банком, явилось причиной наиболее продолжительного в хронологии НБЭИ периода экономического роста: «Технологические нововведения и, в частности, широкое распространение информационных технологий в ходе прошедшего десятилетия коренным образом изменили методы ведения бизнеса и обусловили увеличение темпов роста производительности. Значительное повышение производительности труда способствует повышению уровня жизни и сдерживает давление издержек и цен даже при том, что экономика функционирует в условиях невероятно высокого уровня использования трудовых ресурсов. Более высокие нормы прибыли, ожидаемые в связи с применением более передовых технологий, привели к резкому увеличению вложений капитала. (Курсив добавлен. – Г. К.). Кроме того, в последние годы капитализация этих более высоких предполагаемых прибылей резко повысила курсы акций, а также способствовала значительному росту расходов домашних хозяйств на жилье, товары длительного пользования и росту потребления в целом»⁰²⁵.

Технология, по заявлению председателя центрального банка США двумя годами ранее, явилась одним из двух ключевых факторов, способствовавших возникновению Новой экономической парадигмы. «Некоторые из числа тех, кто отстаивает “Новую экономику”, – сказал Гринспен, – связывают ее главным образом с теми технологическими новациями и крупными достижениями в процессе глобализации, которые повысили производительность и предложили новые возможности в отношении спроса, тем самым переместив ценообразовательную власть из компетенции мировых производителей на более устойчивое основание. Очевидно, что в этом предположении присутствует элемент истины»⁰²⁶.

Другим ключевым фактором для формирования Новой экономической парадигм, по словам Гринспена, стала «человеческая психология»: «Несмотря на наличие бесспорных серьезных перемен в том, как мы организуем наш основной капитал, применяем системы управления запасами по принципу “как раз вовремя” или внедряем усовершенствованную, чувствительную к риску финансовую систему, существует одно важное дополнение к образу новой экономики – человеческая психология».

Гринспен относит экономический бум 1990-х годов на счет технологического прогресса и человеческой психологии. Бум не был вызван кредитной экспансией, а возник по причине того, что более состоятельные инвесторы, вдохновленные доходами от акций, возросшими благодаря технологическим достижениям, меньше сберегали и больше расходовали на потребительские товары, включая жилые дома: «Экономическая стабильность Америки на протяжении последних пяти лет способствовала появлению крепнущей уверенности и в стабильном будущем. Это в свою очередь ощутимо повысило оценку фондовым рынком действующей производственной инфраструктуры нашей экономики, прибавив около 6 трлн долл. в виде доходов от прироста капитала к чистой стоимости имущества домохозяйств с начала 1995 г. по второй квартал этого года включительно. При том, что наибольшая часть этих доходов пополняет пенсионную и другие программы сбережений, достаточные суммы выделялись и на потребительские расходы, тем самым значительно снижая ту долю дохода домохозяйств, которую потребители, и в особенности потребители с высоким уровнем доходов, считали необходимым сберегать. К тому же, чем дольше курсы акций держались на высоком уровне, тем больше потребители, по всей вероятности, были склонны рассматривать свои доходы от акций как постоянный источник прибавления к чистой стоимости их капитала, и, стало быть, как средства, которые они могут потратить. Недавние непредвиденные прибыли обеспечили не только более высокие личные потребительские расходы, но покупку жилых домов. Было бы трудно объяснить недавний рекордный уровень продаж жилых домов без ссылки на предшествующие доходы от акций. Повышение курсов акций обусловило также снижение цены акционерного капитала, что несомненно повысило темпы роста новых инвестиций в основной капитал. Инвестиции в новые производственные мощности еще раньше получили мощный импульс благодаря ускоренному развитию технологий, что явно увеличило в последние годы потенциал для получения прибыли. Резкое увеличение инвестиционных затрат в течение последних пяти лет несомненно было вызвано доступностью более высоких норм прибыли по широкому спектру потенциальных вложений благодаря ускорению развития технологий и прежде всего в области компьютерной техники и телекоммуникациях. Именно в этом кроется причина недавнего заметного ускорения темпов роста производительности» (Курсив добавлен. – Г. К.)⁰²⁷.

Итак «в последнее десятилетие наблюдалось повышение курсов акций». В тот день (4 сентября 1998 г.), когда Гринспен делал свой доклад, промышленный индекс Доу–Джонса находился на отметке 7640 пунктов. Этот показатель стартовал (2 января 1990 г.) с отметки 2678 пунктов, достигнув (в течение дня) высшей отметки в 11908 (14 января 2000 г.). Рост индекса NASDAQ – приблизительно описывающего НЭП – был еще сенсационнее. Он поднялся с 452,9 пунктов (2 января 1990 г.) до 1566,52 пунктов (4 сентября 1998 г.), и достиг максимального значения в 5132 пунктов 10 марта 2000 г. (в течение дня).

Структура экономики в течение 1990-х также претерпела изменения. Между 1980 и 1989 гг. сектор услуг внес наиболее крупный процентный вклад в реальный ВВП после обрабатывающей промышленности. Однако с 1990 по 1999 г. наибольший процентный вклад в реальный ВВП был зафиксирован со стороны сектора финансов, страхования и недвижимости, приблизительно охватывающих кредитную структуру, которая занимает центральное место в анализе теории экономического цикла австрийской школы. Секторы услуг и обрабатывающей промышленности заняли соответственно второе и третье места⁰²⁸. Данные Бюро экономического анализа США демонстрируют впечатляющий рост кредитной структуры после начала бума.

Для теории экономического цикла австрийской школы отрасли производства средств производства имеют центральное значение, но Гринспен отводит им весьма незначительную роль. В октябре 1996 г. в Нью-Йорке, читая свой доклад перед Советом по конференциям, он произнес следующее: «В 1948 г. мир значительно отличался от мира сегодняшнего. Американская экономика – тогда в большей степени, чем сейчас – рассматривалась как образцовая в отношении технологий и производительности буквально во всех областях экономики. Квинтэссенцией индустриальной мощи в те годы являлся целый ряд гигантских окутанных дымом сталелитейных заводов в районе Питтсбурга и на берегу озера Мичиган. Продукцией были крупные материальные предметы. Тогда, полвека назад практически невозможно было даже представить, насколько концепции и идеи смогут заменить материальные ресурсы и человеческую мышечную силу при производстве товаров и услуг»⁰²⁹.

Гринспен вернулся к этой теме в своей речи перед Ассоциацией американских банкиров в октябре 1997 г. в Бостоне: «Наиболее важной особенностью изменений в американской технологии за последние годы является непрерывно развивающаяся концептуализация нашего ВВП. Мы наблюдаем, как при создании экономических ценностей идеи вытесняют физический материал – иными словами, идет переход от оборудования к программам. Корни возрастающей концептуализации продукции уходят вглубь человеческой истории, но ускорение темпов такого рода замещения вероятнее всего произошло на ранних этапах промышленной революции, когда наука и техника предоставили новые возможности для человеческой энергии и замыслов. Тем не менее не далее как в середине этого столетия символами американской экономической мощи являлись еще масштабы производства таких материальных продуктов как сталь, автотранспорт и тяжелое оборудование – виды продукции, в случае с которыми внушительные объемы производственных затрат отражали использование сырья и обычного физического труда. Однако сегодня взгляды на экономическое лидерство больше сосредоточены на уменьшенных, менее осязаемых параметрах веса и объема, требующих технологически более квалифицированного труда»⁰³⁰.

Гринспен, как правило, был осторожен, стараясь не объявлять о кончине экономического цикла. «Между тем нет никаких доказательств того, что экономический цикл отменяется, – заявил он Конгрессу в феврале 1997 г. – Несомненно, по прошествии какого-то времени начнется очередная рецессия вследствие обстоятельств, которые не могли бы быть, или по крайней мере не были, просчитаны лицами, определяющими экономическую политику, равно как и участниками финансового рынка. История показывает, что участники финансовых рынков нередко подвержены приступам оптимизма, которые могут способствовать общему процессу инфляции цен на активы, а та, в свою очередь, может просочиться на рынки товаров и услуг»⁰³¹.

Исключение все же имело место при выступлении в Экономическом клубе Нью-Йорка в январе 2000 г. «К сожалению, – сказал Гринспен, – мы в Федеральном Резерве не можем позволить себе роскошь сидеть дожидаться лучшего постижения данного процесса. Наша задача, с учетом всей многосложности современных экономических сил, состоит в продлении роста путем сдерживания его диспропорций и предотвращения рецессии, завершающей экономический цикл»⁰³². В других выступлениях Гринспен излагал иные воззрения на цикл. Так, он говорил, что технология может отрицательно сказаться на возможностях Федерального Резерва по тонкой настройке рецессии: «Те же технологии, которые, судя по всему, явились основной причиной несомненного повышения нашей гибкости и жизнеспособности, могут также порождать различные формы уязвимости, которая могла бы усилить экономический цикл или наоборот усиливаться под воздействием экономического цикла»⁰³³.

Но он также говорил, что рост производительности и технология помогали сдерживать инфляцию: «Технологические нововведения и, в частности, широкое распространение информационных технологий на протяжении прошедшего десятилетия коренным образом изменили методы ведения бизнеса и обусловили увеличение темпов роста производительности. Увеличившаяся производительность способствовала повышению жизненного уровня и сдерживала давление издержек и цен...»⁰³⁴

Сообщение НБЭИ о начале рецессии поставило под вопрос заявления наиболее оптимистичных сторонников Новой экономической парадигмы о том, что экономический цикл почил в бозе. Неспособность Федерального резерва предотвратить рецессию 2001–2002 гг. вполне согласуется с теорией экономического цикла австрийской школы, в которой расширение кредитования центральным банком рассматривается в качестве основной причины возникновения экономического цикла.

Теория экономического цикла австрийской школы, как отмечается в одной из публикаций МВФ, считает неблагоприятным влияние центральных банков на денежные агрегаты при банковской системе с частичным резервированием⁰³⁵. В системе с частичным резервированием способность банков расширять объем финансовых требований путем кредитования ограничивается лишь резервными требованиями, устанавливаемыми центральным банком.

Денежные агрегаты Федерального резерва (денежная база, M1, M2, MZM) могут служить индикаторами кредитной экспансии. В 1990–2000 гг. благодаря действиям центрального банка темпы роста денежной массы превышали темпы роста реального ВВП⁰³⁶, который в течение 11 лет увеличивался в среднем за год более чем на 1%.

Годовые темпы роста скорректированной денежной базы превышали 7%. Федеральный Резерв позволил денежной базе увеличиваться с наибольшим темпом в ходе последней рецессии (июль 1990 – март 1991 гг.) и в последующие два года (1992–1993 гг.)⁰³⁷ :

Средние темпы роста агрегата М2 в этот период превышали 4%, превосходя темпы роста реального ВВП на протяжении 8 лет⁰³⁸. После 1994 г. средний годовой темп роста М2 составлял около 6%.

Средние годовые темпы роста агрегата М3 в этот период превышали 5%, превосходя темпы роста реального ВВП в течение 7 лет⁰³⁹. После 1994 г. средний годовой темп роста М3 составлял более 8%.

Наконец, средние годовые темпы роста агрегата MZM составляли в этот период более 7%. Рост агрегата MZM превосходил темпы роста реального ВВП в течение 10 лет⁰⁴⁰. Кредитная экспансия выглядит избыточной и при корректировке реального ВВП на индекс потребительских цен.

В условиях свободной конкуренции центральные банки не должны вмешиваться в действие рыночных сил спроса и предложения краткосрочных займов и других видов кредитования. Спрос и предложение должны устанавливать естественную ставку процента. Мизес (1912) проницательно указал на то, что расширение банковского кредита путем добавления новых кредитных средств искусственно снижает рыночную ставку процента ниже ее естественного уровня.

Теория экономического цикла австрийской школы проводит различие между «ростом, обусловленным сбережениями» и «бумом, обусловленным кредитованием». Первый характеризуется как устойчивый процесс, второй считается искусственным явлением. Норма частных сбережений по окончании бума (2000 г.) опустились практически до послевоенных минимальных отметок. Общий объем займов и аренд всех коммерческих банков в период с 1990 по 2000 г. увеличивался со средним годовым темпом прироста в 7,4%⁰⁴¹. Статистика денежных потоков Федерального Резерва иллюстрирует дополнительное расширение кредитования самых различных категорий⁰⁴².

Мизес описывал банковскую систему, занимающуюся в первую очередь учетом краткосрочных векселей. Банки принимают вклады от клиентов и выдают кредиты фирмам и предпринимателям. Даже этот простейший анализ опровергает утверждение сторонников Новой экономической парадигмы о том, что телекоммуникационный и интернет-бумы финансировались исключительно через рынки капитала. Данные Комиссии по ценным бумагам и биржам позволяют выявить следующую схему:

1. Телекоммуникационная или интеренет-фирма появляется на рынке капитала с «технологической идеей».

2. «Технологическая идея» позволяет телекоммуникационной или интеренет-фирме мобилизовать на рынке определенный капитал.

3. Телекоммуникационная или интеренет-фирма использует «технологическую идею» для получения банковских займов.

Ротбард⁰⁴³ дал четкое определение процессу кредитной экспансии, проникающей на рынок посредством кредитов. Фирмы и прежде получали начальный и вторичный собственный капитал на рынках долгосрочного капитала, но в эпоху Новой экономической парадигмы они также в изобилии занимали деньги на рынке краткосрочных кредитов. Нередко при этом обеспечение кредита больше походило на технологические идеи, концепции или «видение», чем на материальные активы. Рассмотрим пример с бывшим телекоммуникационным гигантом Global Crossing.

Фирма Global Crossing (краткое обозначение GX) до своего банкротства в январе 2002 г. действовала в сфере телекоммуникаций и интернет-связи как «транспортная компания, предлагающая многоуровневые цены [tired pricing] и самую разнообразную продукцию лицензированным поставщикам международных телекоммуникационных и интеренет-услуг». Организованная в марте 1997 г. и разместившая свою штаб-квартиру на Бермудских островах, компания GX в своем первом регистрационном заявлении для Комиссии по ценным бумагам и биржам амбициозно рекомендовала себя инвесторам нижеследующим образом: «Первый в мире независимый поставщик глобальных дальних телекоммуникационных и интеренет-услуг и оборудования с использованием подводных цифровых оптоволоконных кабелей и вспомогательных наземных ретрансляционных мощностей. Компания убеждена, что первой предлагает “комплексные поставки” [one-stop shopping] своим клиентам в многочисленные пункты назначения по всему миру»⁰⁴⁴.

Еще в самом начале GX сообщила инвесторам, что ее деловая стратегия заключается в «создании первой в мире независимой глобальной оптоволоконной сети, призванной обеспечить высококачественную междугородную связь между примерно 50 крупнейшими столичными рынками по всему миру». Первичное размещение акций должно было позволить GX осуществить сооружение «самой современной взаимосвязанной всемирной подводной оптоволоконной сетью с высокой пропускной способностью (Global Crossing Network): Atlantic Crossing (АС-1), система связи между Соединенными Штатами и Европой; Pacific Crossing (PC-1), система связи между США и Азией; Midatlantic Crossing (MAC), система связи между восточной частью США и странами Карибского региона; а также Pan American Crossing (PAC), система связи между западной частью США, Центральной Америкой и странами Карибского региона. Подводная часть Global Crossing Network первоначально имеют общую протяженность в 51 300 км». Один из четырех компонентов сети (АС-1) был подготовлен к эксплуатации еще до увенчавшегося успехом первичного размещения акций в 1998 г.

Поступления от продажи акций были направлены на сооружение сети. Однако GX использовала свое технологическое вдение «современной взаимосвязанной всемирной подводной оптоволоконной сети с высокой пропускной способностью» для получения банковских кредитов. В годовом отчете 2001 г. компания отчитывалась о «Других последних событиях» (с. 2): «29 января 2001 г. было завершено частное размещение Senior Notes на общую капитальную сумму в 1 млрд. долл. со ставкой 8,70% и сроком погашения в 2007 г. Чистые поступления от данного предложения были использованы для рефинансирования задолженности, состоящей из срочных ссуд и возобновляемых кредитов.

На с. 34 содержится ссылка на этот «Промежуточный займ» в размере 1 млрд долл., который можно обнаружить в консолидированном балансе компании GX в разделе «Текущие обязательства»: «Краткосрочные обязательства $1 000 000 000».

В годовом отчете 2001 г. сообщается: «На 31 декабря 2000 г. непогашенный краткосрочный долг компании Global Crossing и ее филиалов составляют: Промежуточный займ со сроком погашения 10 апреля 2002 г. или после закрытия или отказа от продажи ILEC (Прим.: актив GX). Проценты платятся по ставке LIBOR плюс 1,00%»⁰⁴⁵.

Последующее банкротство GX явилось четвертым по масштабам за всю историю США. Подобный процесс банковской кредитной экспансии, проникающей на рынок через расширение кредитов для телекоммуникационных фирм, получил в тот период широкое распространение.

Мизес многим памятен прежде всего как первый экономист, показавший, что в условиях социализма экономический расчет невозможен. Он объяснял данное обстоятельство отсутствием системы цен⁰⁴⁶. Другой его выдающейся находкой явилось решение при анализе подъемов, вызванных расширением кредитования, сосредоточить внимание на фидуциарных средствах как на передаточном механизме кредитной экспансии. Мизес определял деньги как «общепринятое средство обмена; предмет, на который обмениваются все остальные товары или услуги; конечная плата за эти товары на рынке». Он проводил различие между кредитами, обеспеченными резервами, и «фидуциарными средствами». Заместители денег, полностью обеспеченные резервами, Мизес называл «денежными сертификатами». Те заместители денег, которые обеспечения не имеют, он именовал «фидуциарными средствами».

Увеличение кредитования связано с увеличением фидуциарных денег в обращении. Выпуск фидуциарных средств, согласно Мизесу, «расширяет банковские фонды, доступные для кредитования сверх резервного обеспечения». Банки расширяют кредитование путем увеличения своих фидуциарных средств: «Предоставление кредита посредством выпуска фидуциарных средств возможно только со стороны предприятия, которое осуществляет кредитные сделки на регулярной основе. Прием вкладов и выдача ссуд должны практиковаться в течение довольно продолжительного времени, прежде чем будут обеспечены все необходимые условия для выпуска фидуциарных средств. Банкноты могут находиться в обращении только в тех случаях, когда их эмитент, хорошо известен и пользуется доверием. Более того, оплата путем перевода с одного счета на другой должна предполагать либо внушительный круг клиентов одного и того же банка, либо такое объединение нескольких банковских предприятий, при котором общее число участвующих в системе лиц будет достаточно большим. Таким образом, фидуциарные средства могут выпускаться только банками и банкирами»⁰⁴⁷.

Роль банков для Мизеса является центральной: «При выпуске фидуциарных средств, под которыми я подразумеваю банкноты без золотого обеспечения или текущие счета, которые лишь частично обеспечены золотым резервом, банки получают возможность весьма значительно расширить кредитование. Создание этих дополнительных фидуциарных средств позволяет им увеличить кредит до объемов, значительно превышающих лимит, определяемый их собственными активами и фондами, доверенными им клиентами. В этом случае банки вступают на рынок в роли “поставщиков” дополнительного кредита, созданного ими же, и, таким образом, вызывают снижение ставки процента, которая опускается ниже того уровня, на котором находилась бы без их вмешательства. Понижение ставки процента стимулирует экономическую активность»⁰⁴⁸.

Мизес (1881–1973) жил и работал еще до появления таких финансовых новшеств, как, например, хедж-фонды, которые сегодня являются неотъемлемой частью кредитной структуры. Он описывал систему, которая, по современным стандартам, была довольно примитивной с точки зрения выпуска фидуциарных средств. Тем не менее кредит («обмен сегодняшнего товара или услуги на будущий товар или услугу») занимал центральное место в его исследованиях. «Благодаря имеющейся у них в распоряжении возможности предоставлять банковские кредиты путем выпуска фидуциарных средств, – писал Мизес, – банки в состоянии неограниченно увеличивать общее количество денег и денежных субститутов в обращении».

Одним из таких финансовых нововведений, еще отсутствовавших во времена Мизеса, стали современные производные контракты. Управление контролера денежного обращения (министерства финансов США) (УКДО) определяет «производный контракт» как «финансовый договор, чья стоимость выводится исходя из поведения активов, процентных ставок, курсов обмена валют или индексов. Производные сделки включают в себя широкий набор финансовых контрактов, включая структурные долговые обязательства и вклады, свопы, фьючерсы, опционы, фиксацию максимальных и/или минимальных ставок, форвардные контракты, а также их различные комбинации». Существуют различные типы производных инструментов. «Ипотечная бумага с высоким риском» определяется УКДО как «ценная бумаги, чья цена или ожидаемая средняя продолжительность обращения высокочувствительна к изменениям ставки процента». «Внебалансовый производный контракт» характеризуется УКДО как «производный контракт, который обычно не подразумевает учет активов или обязательств (т.е. свопы, фьючерсы, форвардные контракты и опционы)»⁰⁴⁹.

Существует немало ошибочных представлений о производных инструментах. Согласно одному из них номинальная сумма является суммой, подверженной риску. УКДО, начиная с четвертого квартала 1995 г., потребовало от коммерческих банков раскрывать данные о использовании ими производных инструментов. Эти данные УКДО распространяет в ежеквартальнике Quarterly Derivatives Fact Sheet, который включает номинальную сумму производных инструментов. Начиная с четвертого квартала 1995 г. по третий квартал 2001 г. номинальная сумма выросла от 16,86 млрд. до 45,4 млрд. долл.⁰⁵⁰ Номинальные суммы весьма полезны при определении уровня активности и тенденций на рынке деривативов. «Тем не менее, – отмечает УКДО, – эти суммы могут ошибочно трактоваться как показатель подверженности риску», который обычно указывается в отдельной категории «Риск». «В четвертом квартале 2001 г. банки списали 296 млн. долл. из производных контрактов, или 0,061 от общей суммы кредитного риска по деривативам. Для сравнения соотношение списанных непогашенных кредитов торгово-коммерческим предприятиям с общей суммой этого вида кредитов за тот же квартал составило 1,4%»⁰⁵¹. В целях управления риском менее крупные банки предпочитают ограничивать число своих производных контрактов. В 1995 г. 9 коммерческих банков несли ответственность за 94% от общей номинальной суммы производных инструментов во всей банковской системе. В 2001 г. на долю 7 коммерческих банков пришлось почти 96% номинальной суммы.

Риск при производном контракте это функция со многими переменными. В частности, риск зависит от того, обмениваются ли стороны номинальной суммой, от неустойчивости курсов валют или процентных ставок, принятых за основу при определении выплат по контракту, а также от кредитоспособности сторон. Данные об убытках, распространенные УКДО в четвертом квартале 1998 г., «так же как и цифры, которые были собраны за шесть кварталов, начиная с июня 1997 г.», иллюстрируют неустойчивость экономической ситуации в Азии, Восточной Европе и Латинской Америке, которая негативным образом сказалась на дееспособности отдельных партнеров»⁰⁵².

Занимавшаяся заключением производных сделок фирма Enron в конце 2001 г. объявила о банкротстве, которое стало крупнейшим в истории США. Спорный вопрос на гражданском процессе по делу о банкротстве состоял в том, являются ли производные сделки, заключенные компанией Enron с одним из крупнейших банков⁰⁵³, коммерческими займами. Производные контракты касались поставок газа. 5 марта 2001 г. в Нью-Йорке окружной судья Джед С. Ракофф постановил: «Данные соглашения, как выяснилось, являются не чем иным как скрытым займом – или по меньшей мере имеют все достаточные признаки этого, чтобы суд не мог вынести решение в пользу истца»⁰⁵⁴.

Производные контракты в случае, если суд определяет их как «займ», представляют собой фидуциарные средства.

Теория экономического цикла австрийской школы не является теорией, обрекающей экономику на нескончаемую депрессию. Скорее в ней анализируется комплексный, поэтапный процесс кредитной экспансии, который становится причиной возникновения искусственного бума. Примеры с Global Crossing и Enron показывают, что в наши дни этот процесс приобретает новые формы.

«Редакторы финансовой и коммерческой хроники были правы,
выбрав — более 100 лет назад — в качестве показателя деловых
колебаний объемы производства этих отраслей, а также
строительства».
Mises L. von. Human Action. 1949⁰⁵⁵

«Сегодня становится все трудней отрицать, что в последние
годы народилось нечто, в корне отличающееся от типичного
послевоенного делового цикла».
Greenspan A. White House event. April 5, 2000⁰⁵⁶

Сила теории экономического цикла австрийской школы по сравнению с другими теориями заключается в ее акценте на теории капитала и временнх предпочтениях предпринимателей. Теория цикла австрийской школы говорит о том, что, когда начнут сказываться последствия кредитной экспансии центрального банка и других учреждений, первые признаки бума (1993, 1994 и 1995 гг.) должны появиться в отраслях, производящих средства производства, находящиеся дальше всего от конечного потребителя. В последнюю очередь бум добирается до отраслей, которые наиболее близки к потребителям.

Бюро экономического анализа США (БЭА) предоставляет данные о росте реального ВВП по отраслевым секторам. Восемь секторов⁰⁵⁷ расположены в порядке от более отдаленных (производящих средства производства) к менее отдаленным от потребителей, что поможет проиллюстрировать теорию экономического цикла австрийской школы:

Вклад отдельных отраслей в изменение ВВП

В начальный период подъема (1993–1996 гг.) процентные изменения в реальном ВВП составили 2,3% в 1993 г.; 3,5% в 1994 г.; 2,0% в 1995 г.; и 2,8% в 1996 г. Эти данные были собраны БЭА в обзоре «Contribution to Percentage Change in Real Gross Domestic Pruduct by Industry Group».

1993 г.: Когда в 1993 г. начали проявляться первые последствия кредитной экспансии, вклад отраслей обрабатывающей промышленности наиболее отдаленных порядков в процентное изменение реального ВВП был наибольшим, составив 0,6%. Вклад отраслей, производящих товары длительного пользования, – компонент отраслей отдаленных порядков в составе сектора обрабатывающей промышленности – в увеличение реального ВВП составил 0,6%, тогда как транспорт и отрасли коммунального хозяйства, розничная торговля, финансы–страхование–недвижимость и сфера услуг добавили к реальному ВВП по 0,4%.

1994 г.: Вклад обрабатывающей промышленности был наибольшим – 1,4%. Причем вклад производства товаров длительного пользования составил 1,0%, тогда как товары кратковременного пользования добавили к ВВП 0,4%. Транспорт и коммунальное хозяйство, оптовая торговля и сфера услуг – по 0,5% и финансы–страхование–недвижимость – 0,4%. За первые два года циклического подъема (1993–1994 гг.) наибольший вклад в прирост реального ВВП был обеспечен обрабатывающей промышленностью – 1,0%.

1995 г.: Вклад обрабатывающей промышленности был наибольшим и составил 1,2%. Товары длительного пользования добавили 0,9%, тогда как товары кратковременного пользования добавили 0,4%. За ними следуют сфера услуг (0,7%), финансы–страхование–недвижимость (0,3%) и розничная торговля (0,3%). За трехлетний период (1993–1995 гг.) сектор обрабатывающей промышленности обеспечил наибольший процентный прирост (1,03%).

1996 г.: Обрабатывающая промышленность и сфера услуг добавили к реальному ВВП по 0,7%. Товары длительного пользования обеспечили весь прирост сектора обрабатывающей промышленности. За ними следуют услуги (0,7%), оптовая торговля (0,5%), розничная торговля и финансы–страхование–недвижимость (по 0,4%).

За четырехлетний период (1993–1996 гг.) отрасли наиболее отдаленного порядка сектора обрабатывающей промышленности обеспечили наибольший процентный прирост реального ВВП (1,0%).

Вклад в процентное изменение реального ВВП, %
(среднегодовой показатель по секторам, 1993–1996 гг.)

Период 1993–1996 гг. имеет сходство с бумом 1983–1986 гг., предшествовавшим рецессии 1990–1991 гг. На раннем этапе сильный рост наблюдался вначале в секторе обрабатывающей промышленности, вклад которой в прирост реального ВВП был наибольшим (0,875%). В финальной фазе бума (1986–1989 гг.) наибольший вклад в реальный ВВП обеспечил сектор услуг – 1,275%⁰⁵⁸.

Одним из существенных различий между предыдущим и нынешним циклами явился взрывной рост в финальной фазе бума (1997–2000 гг.) сектора, наиболее близкого к кредитной структуре – сектора финансы–страхование–недвижимость. Теория экономического цикла австрийской школы говорит о том, что финальная стадия бума нагляднее всего должна проявляться в секторах, наиболее близких к потребителю. На пике бума (1996–2000 гг.) сектор услуг пополнял реальный ВВП в среднем на 0,88% в год. Тем не менее сектор финансы–страхование–недвижимость развивался с наибольшим годовым показателем темпов роста (1,04%), поскольку усилился спрос на акции, большие дома, а также на закладные и долговые обязательства.

На поздней стадии подъема (1996–2000 гг.) процентные изменения в реальном ВВП составили 4,4% в 1997 г.; 4,3% в 1998 г.; 4,1% в 1999 г.; и 4,1% в 2000 г.

1997 г.: Вклад сектора финансы–страхование–недвижимость в прирост реального ВВП составил 1,1%, за ним следовали сфера услуг (0,9%), обрабатывающая промышленность (0,9%), и далее сектора розничной (0,7%) и оптовой (0,7%) торговли.

1998 г.: Сектор финансы–страхование–недвижимость увеличил объем реального ВВП на 1,3%, затем следуют оптовая торговля (0,9%); сфера услуг (0,8%); розничная торговля (0,7%) и обрабатывающая промышленность (0,7%). За двухлетний период (1997–1998 гг.) среди восьми секторов наибольший процентный вклад в ВВП обеспечил сектор финансы–страхование–недвижимость (1,2%). Вторым числится сфера услуг (0,85%).

1999 г.: Сектор финансы–страхование–недвижимость увеличил объем реального ВВП на 1,1%, затем следуют обрабатывающая промышленность (1,0%) и сфера услуг (0,9%). Увеличение процентного вклада обрабатывающей промышленности связано с массовым ростом затрат на новые компьютерное оборудование в преддверии 2000 г. За трехлетний период 1997–1999 гг. наибольший прирост реального ВВП был обеспечен сектором финансы–страхование–недвижимость (1,16%).

2000 г.: Когда бум вступил в завершающую стадию, вклад финансы–страхование–недвижимость и сферы услуг составил по 1,1%; за ними следовала оптовая торговля (0,7%). Сектор финансы–страхование–недвижимость за четырехлетний период 1996–2000 гг. обеспечил наибольший прирост реального ВВП (4,6), а вторым стал сектор услуг (3,7%).

Теория экономического цикла австрийской школы утверждает, что первые признаки рецессии должны возникать в секторах отдаленных порядков – добывающих отраслей и обрабатывающей промышленности, которые в большинстве современных исследований принято игнорировать. Согласно теории австрийской школы, рабочий автосборочного конвейера более значим, чем следует из заявлений центрального банка.

К середине 2000 г. стало ясно, что в отраслях, отдаленных порядков, включая обрабатывающую промышленность, назревает рецессия. В октябре 2000 г., что называется, ушел в минус индекс менеджеров по закупкам [PMI], а также начал сокращаться объем промышленного производства, рассчитываемый Федеральным резервом. Объемы промышленного производства сокращались в течение 15 месяцев из 16, включая декабрь 2001 г., а коэффициент использования производственных мощностей упал до рекордно низкого показателя за последние 19 лет.

Добывающая промышленность стала первым отраслевым сектором, чей вклад в реальный ВВП снижался в течение двух лет подряд (1999 и 2000 гг.) на заключительной стадии бума. Объем производства служб электро-, газо- и водоснабжения, представляющих сектор транспорта и коммунального хозяйства, снизился на 0,2% в 1997–1998 гг., когда в разгар кризисов в Азии (1997 г.) и России (1998 г.) резко упали цены на энергоносители. Все остальные секторы в течение этих двух лет демонстрировали положительные показатели.

Период 1998–2000 гг. напоминает о предыдущем цикле. В 1989 г. первыми секторами, которые снизили объемы производства, стали добывающие отрасли (-0.2%) и обрабатывающая промышленность (-0,1%). Ни один из других секторов не демонстрировал в эти периоды отрицательных показателей.

В полном соответствии с АТЭЦ уровень занятости достиг своего пика в секторах отдаленных порядков (добывающей и обрабатывающей промышленности, оптовой торговле)⁰⁵⁹ еще до того месяца (март 2001 г.), который был объявлен НБЭИ как дата начала рецессии:

Обрабатывающая промышленность включает в себя ряд компонентов, которые подразделяются на товары Длительного пользования и товары Кратковременного пользования. К первой категории относятся лесо- и пиломатериалы; фурнитура и принадлежности; изделия из камня, глины и стекла; первичные металлургические изделия; продукция металлообработки; транспортное оборудование; автотранспортные средства и оборудование; а также инструменты и сопутствующие изделия.

Один компонент из сектора товаров длительного пользования и три из сектора услуг в докладе Бюро статистики труда⁰⁶⁰ характеризуются как «высокотехнологичные». Уровень занятости в этих четырех областях достигал пика в следующем порядке:

Вопреки мнению чиновников центрального банка так называемые «старые» отрасли отдаленных порядков, как правило, выходили на пик в более ранние периоды цикла:

Пики занятости, предшествовавшие рецессии 2001–2002 гг., являются частью долгосрочной тенденции, которая прослеживается со времен появления в 1960-х годах технологических компонентов, что согласуется с положениями теории экономического цикла австрийской школы.

Фаза рецессии экономического цикла подобно птице Феникс возродилась из пепла той излишней самоуверенности, с которой пытались увековечить Новую экономическую парадигму. Ошибочные инвестиции, спровоцированные политикой центрального банка и кредитной экспансией, согласно рыночным законам были, как того и следовало ожидать, ликвидированы. При этом в числе выживших оказались и те эконометристы, чья абсолютная неспособность предугадать рецессию 2001–2002 гг. привела к резкому сокращению бюджетных доходов в большинстве штатов. Эти эконометристы рассеяны везде: от Арканзаса, южного сельскохозяйственного штата, получившего дефицит в 142 млн. долл., до Мичигана, северного промышленного штата, администрация которого столкнулась с дефицитом более чем в 1 млрд. долл.

В рамках АТЭЦ утверждается, что центральный банк является главным действующим лицом драмы экономического цикла, в которой бум сменяется крахом. Недавно опубликованные стенограммы закрытых заседаний Комитета по операциям на открытом рынке (КООР) от 1996 г. проливают новый свет на роль Федерального резерва. Так, на собрании, проходившем 24 сентября 1996 г., член КООР Лоуренс Линдсей⁰⁶¹ настойчиво утверждал: «Возникший “пузырь” между тем вполне реален... Долгосрочные издержки этого “пузыря” для экономики и общества потенциально велики и включают в себя снижение нормы долгосрочных сбережений… Так же как в Соединенных Штатах в конце 1920-х годов или в Японии в конце 1980-х, необходимость для центрального банка заставить этот “пузырь” сдуться становится все более настоятельной. Я считаю, что будет гораздо лучше, если мы это сделаем, пока “пузырь” все еще напоминает пену и не успел еще вознести нашу экономику на стратосферные высоты». Ответ Гринспена м-ру Линдсею (р. 30–31) идет в разрез с его публичными отзывами о НЭП в ходе последующих пяти лет: «Я должен признать, что в настоящий момент действительно существует проблема в виде “пузыря” на фондовом рынке, и я согласен с м-ром Линдсеем в том, что это проблема, на которую мы должны обратить самое пристальное внимание. У нас возникают весьма серьезные трудности в области кредитно-денежной политики, когда мы сталкиваемся с «пузырями» на фондовом рынке».

NASDAQ закрылся в тот день на отметке 1,216 пунктов. В последующие три с половиной года этому показателю предстоит увеличиться более чем четырехкратно, прежде чем он обрушится вместе с Новой экономической парадигмой и фазой бума очередного экономического цикла.