[Новиков Я. А. Протекционизм.
СПб., 1890.
2-е сокр. изд. 2002 в кн.: Заблуждения протекционизма. М., Челябинск: Социум, Экономика, 2002.]
Господствующая покровительственная система, оказывая искусственную поддержку немногим частным предприятиям, причиняет громадные убытки главнейшим отраслям народного хозяйства — для обогащения небольшого количества фабрикантов и промышленников. В книге г. Новикова, написанной талантливо и со знанием дела, весьма убедительно доказывается полнейшая несостоятельность софизмов, которыми поддерживается разорительная система протекционизма. Заботы о развитии фабрик и заводов сводятся у нас к тому, что некоторым лицам дается "законное право взимать дань со всех потребителей", без всякой пользы для государства. Повсюду правительства стараются доставить промышленникам возможность продавать товары по самой высокой цене; но, — спрашивает автор, — почему же они не принимают никаких подобных мер для того, чтобы потребители могли покупать нужные им товары по дешевым ценам? "Государства, — говорить г. Новиков, — ведут по истине странную политику. Продавец пользуется у них всеми симпатиями; он получает от них все милости и щедроты, а на покупателя они взваливают весь свой гнев; они преследуют его самыми строгими гонениями. Отчего же, ради Бога? Разве покупатель не такой же гражданин, как и продавец? Разве и тот, и другой, не должны пользоваться одинаковыми правами? Если я желаю иметь ковер, который иностранец может купить за 300 франков, то почему я должен заплатить за него 600? Мне говорят, что я должен отдать эту разницу для того, чтобы процветала фабрика отечественного производителя ковров. Но почему я — менее интересный гражданин для моего правительства, чем этот фабрикант?" Многим кажется, что продажа продуктов заслуживает всевозможного поощрения, а покупка должна быть затрудняема, в интересах выгодного торгового баланса; но "если бы все народы желали только продавать, и ни один не хотел бы покупать, то что было бы тогда? В действительности, продажа и покупка — одна и та же операция. Желать производить одну без другой — это такой же абсурд, как искать площадь с одним измерением".
Под предлогом насаждения и поддержания каких-нибудь чахлых промышленных предприятий, протекционисты не стесняются наносить ущерб всему остальному населению. Хотя все признают, что Россия — страна земледельческая, и что главные источники ее богатства заключаются в земледелии, тем не менее наша экономическая политика направлена главным образом и почти исключительно к поощрению и созданию крупной промышленности, во вред интересам земледелия, которым живет большинство. У нас "промышленность в почете, земледелие в загоне. Для промышленности — все ласки, все привилегии; для земледелия — все строгости и все налоги... Общество наше следит с напряженным вниманием за успехами промышленности. Когда учреждается какая-нибудь новая фабрика, все газеты пишут об этом; но если засеваются прежде невозделанные пространства — на это не обращают никакого внимания". Между тем эта погоня за промышленными, успехами основана на пагубном заблуждении. Громадные пространства необработанных земель указывают нам, куда нужно направить производительную деятельность и где искать условия народного благосостояния. "Тот народ, — как справедливо замечает г. Новиков, — который еще не истощил запаса свободных земель, может считать себя счастливейшим между счастливыми. Он аристократ, он вельможа. Он может смотреть с состраданием и с презрением на те несчастные государства, где половина народа живет в мрачных и вредных фабричных городах. Все эти рабочие — рабы того, кто владеет землей. Вместо того, чтобы завидовать Франции, Бельгии и Англии, мы, русские, можем величаво и горделиво поднимать наши головы. Эти народы — наши илоты. Для нас они вечно готовы опускаться в холодные шахты, проводить весь день на душных заводах, напрягать вcе силы своего ума и изобретательности, чтобы удовлетворить всем нашим прихотям, пока мы будем давать им то, без чего они не могут жить: хлеб и мясо. Мы от них не зависим; они вполне [полностью] зависят от нас. Завидовать фабричной промышленности Англии или Бельгии нам положительно нечего".
Наш протекционизм выражается обыкновенно в простом стремлении получать побольше барышей с возможно меньшими усилиями, на счет злосчастных потребителей. Смелость фабрикантов в их требованиях нередко такова, что "невольно задаешь себе вопрос: считают ли они потребителей своими соотечественниками или каким-либо порабощенным племенем, которое можно грабить сколько угодно?" Эти непомерные притязания промышленников не только не встречают протеста, но даже поощряются обычною политикою правительству «во всех государствах, когда обсуждаются перемены тарифов, всегда приглашаются фабриканты для защиты своих интересов; но, — говорит автор, — я не вижу, кого приглашают для защиты интересов потребителей; они, однако, тате же граждане, как и фабриканты". Например, наше каботажное судоходство пользуется привилегией, в силу которой за перевозку соли из Евпатории в Одессу уплачивается иногда столько же, сколько иностранные пароходы берут за доставку того же продукта из Евпаторию в Петербург. "Без покровительства, оказываемого, нашему каботажу, фрахт из Одессы в Евпаторию не превышал бы, быть может, 1 коп. на пуд (теперь 8 коп.). Благодаря своей привилегии, наши каботажники берут, стало быть, фрахт на 800 процентов выше нормального". Так как наши суда даже при этом высоком тарифе не могут удовлетворять всем потребностям торговли, то производится искусственный застой в делах. "Раз нет возможности перевезти продукт по выгодной цене, — его не обрабатывают. Неистощимые богатства остаются в недрах земли совершенно непроизводительно. Целые области, где работа могла бы кипеть, где жизнь могла бы развиваться мощною струей, остаются пустынными и бедными, благодаря только монополии гг. каботажников". Другой пример. Когда один английский пароход, два года тому назад, пробрался через Ледовитое море до реки Енисея и открыл таким образом удобный и дешевый морской путь для значительной части Сибири, то московские промышленники не только не были рады этому событию, но "беззастенчиво и не краснея стали ходатайствовать о том, чтобы было запрещено англичанам плавать по Енисею, ибо это могло повредить интересам русской (?!) торговли". Эти господа, — продолжает г. Новиков, — находят совершенно правильным, чтобы громадная часть нашего отечества и, быть может, самая богатая, оставалась страною заброшенной, невозделанной, бедной, дикой, только ради того, чтобы некоторыми купцам сохранить свои барыши или даже, лучше сказать, свои рутины. И это смеют называть интересами русской торговли! Кто дает право некоторым купцам говорить от имени всего нашего отечества? Почему сибиряки менее русские, чем эти господа?" Уничтожение кавказского транзита, — замечает автор, — тоже результат такого же беззастенчивого эгоизма некоторых московских промышленников.
Замечательная книга г. Новикова будет с большой пользой прочитана всеми, интересующимися судьбою нашего народного хозяйства. Это веский и красноречивый обвинительный акт против так называемой покровительственной политики, которая в наши дни доходит "положительно до безумия". Некоторая резкость выражений автора (особенно в начале книги) выкупается тою искренностью и энергическою убежденностью тона, которые придают особенную силу всей аргументами г. Новикова. Желательно, чтобы эта книга обратила на себя внимание лиц, склонных возводить односторонние требования крупной промышленности на степень государственных интересов. Доводы г. Новикова тем убедительнее и доступнее для большинства, что они носят на себе чисто практический характер и совершенно чужды отвлеченного доктринерства, которое обыкновенно ставится в вину научно-экономическому "фритредерству".