[Менделеев Д. И. Оправдание протекционизма//Газета «Новое время» 11(23 нов. ст.) июля 1897 г. No 767.]
[Ж-л «Хозяин». 1897. № 30. 10 августа. Стб. 1133—1138. (Журнал сельского хозяйства и экономии. СПб. Редактор А. П. Мертваго. Издатель И. А. Машковцев. Рубрика: «Русская печать о народном хозяйстве»). Текст предоставлен к. ист. наук. М. М. Савченко.]
[Статья "Оправдание протекционизма", датирована 2 июля 1897 г., т.е. была написана Менделеевым через три недели после первого письма Николаю II и отчасти повторяет содержащуюся в нем аргументацию в пользу покровительственной системы. О письмах Менделева Николаю II см.: Исторический архив. 2004. № 2, 4]
* * *
[1133] В «Новом времени» напечатана статья «В защиту протекционизма против фритредеров». Самая интересная и сильная часть этой статьи — ее подпись: Д. И. Менделеев. Имя знаменитого ученого для многих само по себе убедительный аргумент.
Остальная часть статьи, — впрочем весьма внушительной по тону и манере изложения, — гораздо слабее и далеко не так интересна, как выше цитированная001 . Мы, однако, считаем долгом разобрать ее подробно ввиду имени автора. Статья начинается словами: «Когда господство пессимизма и безучастности ко всеобщему заставляет оправдывать само “добро” [В. Соловьев. Оправдание добра], тогда едва ли может быть излишним оправдание протекционизма».
Что означает это сакраментальное изречение? Что общего между добром и протекционизмом? Уж не думает ли профессор Менделеев, что Вл. Соловьев оправдывает «добро» в смысле дивидендов и авуаров — добро, которое держат в сундуках и бумажниках? Но г. Соловьев говорит о добре в смысле Евангельском, а это совсем иного рода вещь... Кажется, наши протекционисты заимствовали из Евангелия только «имеющему дается и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что он имеет» и применяют эти слова на свой лад, отбирая гроши земледельца и наращивая рубли промышленника. Лучше бы проф. Менделееву воздержаться от таких сопоставлений!
Следуют рассуждения об эволюционизме, об усложнении торгово-промышленных отношений с развитием человечества, о том, что «ни Будда, ни Конфуций, ни Платон не знали еще различия фритредерства и протекционизма». Должно быть подписчики «Нового времени» думают, что Будда принадлежал к Манчестерской школе, а Конфуций писал трактаты в защиту вывозных премий. Иначе мы не можем объяснить, зачем понадобилось проф. Менделееву сообщать им об этом.
Далее мы встречаем неожиданность. Оказывается, что протекционизм (т.е. война) определился лишь потребностям новейшего времени, «когда стали очевидны: единообразие людских интересов, возможность братской жизни всех народов и полная неизбежность, для всех и повсюду, усердной, трудовой, промышленной работы на себя и на других».
Война вследствие возможности братской жизни — это остроумно! Дальше, однако, эта возможность оказывается невозможною: «братство народов — дело будущего, — говорит проф. Менделеев.
Открыв «невозможную возможность» (или «возможную невозможность»?), проф. Менделеев начинает рассуждать о покровительстве вообще. Он справедливо заключает, что протекционизм только одна из форм вмешательства государства в торгово-промышленные отношения, что в широком смысле покровительством можно назвать «всю совокупность мероприятий государства. благоприятствующих промыслам с торговле и к ним приноравливаемых, от школ до внешней политики, от дороги до банков, от законоположений до всемирных выставок, от бороньбы земли до скорости перевозки».
[1134] Не менее справедливо указывается на невозможность безусловного фритредерства (в смысле абсолютного невмешательства государства), на то, что «практика фритредерства совершенно основательно различает таможенные пошлины фискальные, от протекционных, доктринерски допуская первые и отвергая вторые. На этом и основывается разноречие, хотя этим оно и не исчерпывается. Фискальные таможенные пошлины защищает даже Бастиа; они не только уменьшают другие подати, но и во многих отношениях соответствуют акцизным доходам. Фритредерствующей — в смысле таможенных окладов — Англии нельзя не собирать пошлин при ввозе иностранного спирта, так как внутреннее ее производство обложено там высоким акцизным окладом».
Все это верно, но все это выяснено в элементарных курсах политической экономии. Конечно, если правительство облагает акцизом вино. сахар и пр. своей страны, то я, фритредер, буду стоять за то, чтоб и ввозной сахар, вино и пр. были обложены такой же пошлиной Не налагать на них пошлины значило бы покровительствовать иностранцам за счет своих. Это протекционизм в другую сторону. И понятно, что я, будучи фритредером и оставаясь последовательным, восстаю против такого покровительства.
Это понятно; непонятно только, почему г. Менделеев обвиняет фритредеров в «непоследовательности», «доктринерстве» и т.п., хотя из его же замечания видно, что различие, которое делают между фискальными и покровительственными пошлинами, есть логический, вполне последовательный вывод из их принципов при вникании в сущность дела.
Вот г. Менделеев не делает этого различия, приводя далее цифры таможенных пошлин Англии, Америки и других стран. Можно подумать, что все эти цифры относятся к протекционистским пошлинам, хотя в действительности, в них входят и фискальные.
Зато благодаря этому смешению производят на читателя более внушительное впечатление в смысле, желательном для автора.
Впрочем, если доказывать необходимость протекционизма в России ссылками на заграничные примеры, то этих примеров можно набрать, то этих примеров можно набрать достаточно. Запретительное безумие охватывает в последние годы многие государства; нужно только доказать, что Бразилия, Новая Зеландия и проч. «успеха достигаю — богатеют» благодаря протекционизму, как утверждает голословно проф. Менделеев. А еще лучше, оставив в покое Бразилию, Канаду, Мак-Кинлея и пр., заняться вопросом: богатеем ли мы от нашего протекционизма? Точно ли наш протекционизм — покровительство слабым (промышленникам) на счет сильных (земледельцев) или, наоборот, — покровительство сильным за счет слабых? Приносит ли он благо или вред массе населения?
Так именно ставят вопрос русские фритредеры и к этой постановке подбирается, наконец, проф. Менделеев после долгих рассуждений, ненужных цифр, доктринерских тирад на тему: «свобода народов — лозунг протекционизма». Но и подобравшись к правильно постановке вопроса, заявив: [1135] «теперь обратимся к России не с доктринерскими началами, а с ее деятельностью», проф. Менделеев прежде всего расплывается в общих фразах, где в самом поэтическом беспорядке смешиваются необходимость развития промышленности, классицизм, «крестьянин, которого поставили на какой-то пьедестал» — все. кроме ясности мысли и аргументации. Минуя этот доктринерский винегрет, перейдем к аргументам, в пользу протекционизма, к которым автор подходит, только перебравшись на второй лист «Нового времени», хотя с них и следовало начинать.
Но Боже, какого жалкого мышонка родила эта гора фраз, восклицаний, тирад, рассуждений «от разума», неуместных параллелей, не имеющих к делу примеров и цифр! Какая мизерная «суть» следует за пышным присловием проф. Менделеева! Вот уж действительно — развел в чашке, а вышло в ложечке!
Судите сами: ни одного аргумента не нашел проф. Менделеев в пользу протекционизма, кроме тех банальных, давно известных утверждений, справедливость которых надо еще и доказать. Мы перечислим по порядку эти «аргументы». Вопрос поставлен так: покровительство русской промышленности на счет русского земледелия есть благо для массы русского населения (проф. Менделеев выражается более глубокомысленно: для «совокупности всей страны», которая (т.е. совокупность) «как хотите, важнее самых влиятельных ее долей»). Это доказывается:
1) возрастанием ввози иностранных товаров: «ввозилось иностранных товаров в 1889—1890 гг. …»
2) ростом государственных доходов, которые «из 903 млн руб. стали равны 1140 млн руб. А так как русский бюджет больше всего ныне опирается на акцизы, на пошлины с оборотов и на обложение доходов, то его возрастание показывает увеличение достатков и сделок».
3) дороговизной железа: «в 1886 г., русская добыча чугуна не превосходила 32 млн пуд., а через пять лет после тарифа, т. е. в 1896 г., достигла 97 млн пуд., и если при таком быстром росте цены не упали, то лишь потому, что вместо прежних 60 млн пуд. начавшая разживаться Россия стала спрашивать ныне по 150 млн в год и нашла для того деньги, — хоть чугун и не подешевел».
4) тем обстоятельством, что падение хлебных цен «мало или почти вовсе не влияет на совокупность всей страны».
5) умножением новых промышленных компаний (!).
возрастанием вкладов в ссудосберегательные кассы, которое свидетельствует об «увеличении народных достатков».
Как видим. серьезными аргументами являются лишь пункты 1—3. Голословное утверждение насчет хлебных цен — вовсе не аргумент, о влиянии падения цен спорят и спор этот еще не кончился; многие с цифрами в руках доказывают, что падение хлебных цен влияет, и притом очень скверно, на «совокупность всей страны»; известный спор по поводу книги «12 ученых мужей» надо считать по меньшей мере нерешенным. Если проф. Менделеев его решил, что мешает ему опровергнуть мнение противников? Но он ограничивается повторением недоказанного [1136] тезиса. Это, однако, свидетельствует о его самоуверенности, а отнюдь не об его правоте.
Что умножение промышленных компаний не доказывает подъема благосостояния массы населения — слишком очевидно.
То же можно сказать о возрастании вкладов в ссудосберегательные кассы. Кто вкладывает? какая группа населения? как она относится к массе населения? не составляет ли она только «одну из его долей» участь которой не важна в сравнении с участью «всей страны»?
Итак, из всех «аргументов» остаются только возрастание ввоза иностранных товаров, рост государственных доходов и возрастание спроса на железо. Факты эти всем известны, никто их не отрицает, спор идет лишь о выводе из этих фактов. Протекционисты делают из них такой вывод: народ больше платит, следовательно, он богатеет. Этот вывод мы все слыхали и читали, и весь спор, все разногласия, весь вопрос сводится к его справедливости или несправедливости.
Фритредеры говорят, что этот вывод неверен, что рост платежей еще не свидетельствует о росте или упадке народного благосостояния. что судить о подъеме или упадке народного благосостояния нельзя по росту государственных доходов или импорта, а нужно это благосостояние исследовать и тогда уже судить.
Растет спрос на железо, но какую роль тут играет постройка новых железных дорог, казенные заказы и проч.?
Растет импорт. Но кто покупает ввозимые товары — масса населения или какие-либо «доли» этой массы, высасывающие из нее последние соки?
Если из 130 млн русского населения десяток миллионов богатеет, а 120 млн беднеет, то и этот десяток может вызвать повышение импорта.
В этом нужно разобраться, прежде чем утверждать, что повышение спроса на товары свидетельствует о росте благосостояния массы.
Мало того, беднеющая масса может усиливать спрос на те или другие продукты, продолжая беднеть. Например, никто, кажется, не выражает сомнений в том, что частные землевладельцы en masse разоряются. А между тем они выписывают заграничные машины, ввоз которых растет из года в год. Выписывают из последних грошей в тщетной надежде поправить хозяйство. По логике проф. Менделеева, надо сделать такой вывод: спрос на машины растет, значит, масса землевладельцев процветает и преуспевает.
Точно так же и мужик, радея о своем хозяйстве, заменяет деревянную борону железной, оплачивая ее не кошельком, а брюхом: заплатит лишний рубль, за что и просидит лишнюю неделю на овсяной болтушке вместо хлеба.
Мы очень хорошо понимаем, что наши рассуждения так же мало (или так же много) убедительны, как рассуждения проф. Менделеева. В том то и дело, что факты, о которых идет речь, вовсе не решают вопроса о народном благосостоянии ни в ту, ни в другую сторону. Решить этот вопрос может только исследование, попытки которого мы имеем как в работах частных лиц, так и — в особенности — в данных земской статистики; на них-то и опираются фритредеры.
Но если все это выдумка, мираж, бред; если это заговор статистиков, специалистов, земств, комиссий с целью ввести в обман русскую интеллигенцию, если эти цифры и данные ложны, — скажите это прямо... и докажите это!
Но проф. Менделеев даже не заикается обо всем этом. Он повторяет знакомые и незнакомые нам казенные [1137] фразы о росте народных прибытков и заканчивает свое «оправдание» изумительно по неустрашимости фразой: «А в чем, кроме будирования, состоит система наших фритредеров, — искал и не нашел, спрашивал и не слыхал, а потому думаю, что ее и нет».
Он искал и не нашел, смотрел и не видел, слушал и не слышал!.. Он проглядел всю ту массу исследований, о которых мы только что говорили.
Он заметил только, что «в русской литературе преобладаю идеи фритредерства». и рассчитывает выкурить эти идеи. Но русская литература основывает свои суждения на тех самых исследованиях, которые проф. Менделеев величественно отметает, — и вряд ли ее можно сбить с толку повторением, хотя бы и в аррогантнейшей форме, фактов и рассуждений, давно ей известных.