ПО ПОВОДУ КНИГИ Д.И.МЕНДЕЛЕЕВА
«К ПОЗНАНИЮ РОССИИ»

А. Д. Билимович
Киевские университетские известия. 1907. No 4. С. 1—16.

Живя за границей, я лишь на днях прочел эту новую книгу русского ученого. Давно не приходилось брать в руки такой интересной работы. С июня она вышла уже третьим изданием. Это много значит, особенно теперь, когда читают лишь газеты и копеечные брошюры.

Богатый материал первой русской переписи, конечно, не исчерпан в ней, но это первая более или менее полная обработка его. И наши экономисты и статистики со стыдом должны сознаться, что она сделана не ими, а химиком. Может быть, это и лучше. Натуралист внес совершенно новые точки зрения на анализ цифр переписи.

Вряд ли кому другому пришла бы идея отыскать, по примеру Сев.-Америк. Соед. Штатов, центры пространства и населения России. А это кинуло такой сноп света на нашу страну, что даже заставило Д.И.Менделеева повернуть карту России. Его новая карта войдет во все географические атласы и занесет его идею в самые далекие сельские школы.

Другой особенностью книги является редкая наглядность в изображении и комбинировании цифровых данных. Мы не богаты статистическими материалами, но и те, что есть, мало известны публике. Невежеством в этой области объясняется очень многое в нашей жизни. Мы не знаем России. Большинство наших материалов совсем не разрабатывается, они лежат и теряют ценность. Лишь отрывки их под влиянием той или иной злобы дня подвергаются доступной обработке и становятся достоянием широкой публики. Крупные же, полные и научные статистические работы почти всегда так сложны, что неспециалисты не решаются и заглядывать в них.

А между тем статистические цифры должны стать неотложной частью нашего знания и чтения. В книге, в газете наряду с биржевыми бюллетенями, в школе и народной аудитории в виде диаграмм и картограмм — хотелось бы видеть их везде. К статистическому «подсчету жизни» надо приучить людей. Но для этого сухие цифры должны даваться в понятной всем форме.

Такой формой, при строгой научности, отличается изложение статистического материала в книге Д.И.Менделеева. Можно только пожалеть, что автор не дополнил его графическими изображениями главнейших данных переписи. Несколько картограмм сделали бы книгу еще более понятной.

Большой интерес представляют и некоторые выводы автора. Таковы замечания: о значении прироста населения; о том, как мало в среднем работаем мы; о физической работе и творческой деятельности; о потенциальном и наличном богатства; о Ледовитом океане, горном деле, роли иностранных капиталов; об акционерных компаниях, государственных монополиях и артелях. Далее, о национальном и религиозном вопросе, значении качества народного образования и падении нашей высшей школы; об утопичности социализма и современном политическом движении. Наконец, как завет всем, прекрасные слова о науке на стр. 131⁰⁰¹ : «Истина сама по себе имеет значение без каких-либо вопросов о прямой пользе… Польза придет, отыщется без призыва, если истина будет находиться сама по себе, сама для себя».

Но с некоторыми выводами книги нельзя согласиться. В них слишком ясно сквозит, что великий химик недостаточно все-таки подготовлен для решения сложных экономических вопросов. Я не стану говорить о мелочах. Меня интересует основная, «заветная» мысль Д.И.Менделеева. Ее можно выразить так: земледелие не может дать достатка; его дает лишь промышленность, поэтому надо развить ее. Земледелие не могут поднять меры, направленные на него самого. Поднимает его лишь промышленность, которую надо создать путем таможенного покровительства.

Эта мысль проникает всю книгу. Еще раньше она была развита автором в работе «Толковый тариф», под влиянием ее складывалось наше законодательство, ее держатся очень многие в России, новая популярная книга Д.И.Менделеева разнесет ее еще шире. Мне хочется, поэтому, коснуться ее в немногих словах. Я смотрю на этот вопрос совершенно иначе.

Все согласятся с автором в признании важности горного дела, промышленности и торговли. Никто не будет спорить и с тем, что они нужны прежде всего для самого же сельского хозяйства. Но сказать то, что говорит Д.И.Менделеев, — это значит совершенно превратно представлять себе сущность и задачи русской хозяйственной жизни.

По переписи из 128 мил. чел. в 1897 году у нас свыше 87 мил., или около 70%, кормилось непосредственно земледелием (17,3 мил. земледельцев и свыше 70 мил. их домочадцев). Пусть этот процент падает с годами, все же надолго земледелие останется доминирующим. Им живет и наша промышленность. В этом можно убедиться, проследив, как отражаются на ней колебания урожаев.

А раз центр тяжести нашего народного хозяйства в земледелии — его интересами должно определяться направление экономической политики. Если же интересы сельского хозяйства требуют развития промышленности, то отнюдь не мерами, которые были бы для него непомерно отяготительны. Такой мерой я считаю наш крайне высокий таможенный тариф 1891 года. Д.И.Менделеев, наоборот, восхваляет его и всю покровительственную политику последних десятилетий.

Но он и этим не довольствуется. «Мне следовало бы, — говорит он, — бросить большой камень в правительственные области» за то, что они, «всевозможным образом облегчая укоренившийся сельскохозяйственный быт, всеми силами налегали на промышленность, начиная с всяких налогов и кончая стеснениями даже при самом разрешении устройства фабрик и заводов» (стр. 83-84). С усилием он удерживается от этого! Вот уж был бы несправедливый упрек! Правда как раз в обратном. 45 лет прошло с освобождения крестьян. А много ли до самого последнего времени сделано было для сельского хозяйства? Лишь теперь спохватились. Правительство строило технические, горные, путей сообщения и др. промышленные учебные заведения. Конечно, их все-таки мало еще у нас, но посчитайте, сколько в земледельческой России сельскохозяйственных институтов, средних и низших сельскохозяйственных школ. Прикиньте, на сколько человек промышленного и торгового населения приходится одно торгово-промышленное учебное заведение и на сколько человек сельскохозяйственного — одно агрономическое. Налоги — ими будто обложена преимущественно промышленность! Но разве главная тяжесть косвенного обложения не перелагается в конце концов на спины земледельцев? А ведь именно это обложение все более и более повышалось в последние десятилетия. Да и облегчения прямого обложения сельского населения с конца 80х годов состояли лишь в том, что время от времени снимались недоимки, которые все равно не могли быть уплачены. Лишь теперь сняты выкупные платежи. А связанность по рукам и ногам общиной и сельским сходом, зависимость от земских начальников и целого ряда других должностных лиц — разве хотя что либо подобное испытывает промышленность? У земледельцев нет даже гражданских законов и общего суда. До 1893 года у нас не было специального ведомства для сельского хозяйства, потом оно сидело без денег. А сколько забот и средств уделено было промышленности. Одно систематическое повышение таможенных пошлин с конца 70-х годов⁰⁰² какую сумму передало в ее руки из средств страны!

Если в сельском хозяйстве уже давно не все благополучно, то это в значительной мере объясняется тем, что о нем до последнего времени у нас почти не думали. Население множилось, земля дробилась, а техника оставалась все той же. И условия таковы, что земледелец не в силах поднять ее.

Как досадно поэтому, что в интересной книге Д.И.Менделеева, которая быстро разойдется среди читающего общества, вместо восхваления непомерного протекционизма не сказано следующее: России нужна промышленность; у нее все данные для развития последней, и при небольшом покровительстве промышленность в ней разовьется. Но главная сила России в земледелии, и главные усилия должны быть направлены сюда. Промышленность необходима земледелию для сбыта продуктов, для получения орудий и других необходимых предметов, для занятия избыточного населения. Но покровительствовать ради всего этого промышленности можно лишь соображаясь с интересами земледелия. Сельское население, благодаря удивительной скромности своего обихода, выносило до сих пор все тяжести, в том числе и чрезвычайно высокие таможенные пошлины, удорожающие все промышленные товары. Своевременно, однако, подумать о пределах его сил и пересмотреть действующий тариф.

Д.И.Менделеев среди других доводов в защиту высокого тарифа 1891 года приводит между прочим следующее:

1) протекционизм временно удорожает товары, но затем ведет к их удешевлению;

2) Германия, Франция и др. государства облагают наш хлеб, хотя бы в отместку мы должны облагать ввозные промышленные продукты;

3) таможенный доход «сбавляет всякие иные подати и налоги»;

4) он является «своего рода подоходным налогом, потому что иностранные товары покупаются только при некотором избытке доходов, а все потребное для простецкой жизни у России имеется внутри».

Как спутаны здесь понятия! Не говорю уже о том, что чрезмерное таможенное обложение искусственно перекачивает капиталы из земледелия в промышленность, убаюкивает промышленников дорогими ценами, усыпляет конкуренцию их между собой и этим замедляет естественное понижение цен. Помимо этого, ведь весь вопрос в том, что земледельческая страна не может без надрыва выносить теперешнее повышение цен на фабрично-заводские продукты.

Что же касается «отместки», то это может быть самый серьезный довод, но и в «отместке» нужна мера. Если земледелец несет уже на себе часть иностранной пошлины на хлеб, надо очень осторожно ложить на него новое бремя дороговизны промышленных товаров.

Далее. Таможенные пошлины, действительно, сбавляют часть других налогов. Но можно ли забывать, что они удорожают не только ввезенные товары, но и все произведенные внутри, что страна, таким образом, переплачивает во много раз больше, чем сумма взимаемой пошлины. Таможный налог, поэтому, является одним из самых несправедливых и тяжелых налогов.

Наконец, он очень далек от подоходности и обложения одних излишков, если облагает такие товары, как железо, уголь, машины, хлопок. Этим облагается самое необходимое. Коса, лопата, плуг, рубаха, всякий гвоздь, всякая тряпка в хозяйстве становится дороже.

Вот почему, не защищая полной отмены таможенных пошлин, я не могу признать правильным их непомерно высокую теперешнюю норму, так защищаемую Д.И.Менделеевым.

Еще большую ошибку делает Д.И.Менделеев, когда он почти отрицает значение всех мер, направленных непосредственно на сельское хозяйство. Мы переживаем тот период, когда именно сюда должна быть направлена работа. Старый сельскохозяйственный уклад не отвечает изменившимся условиям жизни и возросшему числу населения. Его надо перестроить.

Я не стану излагать здесь аграрной программы. Но разве такие меры, как изменение правового строя крестьянства, напр., последние законодательные акты по уравнению крестьян в некоторых правах с прочими слоями общества, по облегчению семейных разделов, или ждущие своей очереди реформы сельского суда, крестьянской администрации, земства, замена обычного права общими законами, наконец, намеченное освобождение крестьян от власти сельского схода и общинного владения, разверстание вредных пастбищных и др. сервитутов, уничтожение чересполосицы — разве все эти меры не важнее в данное время для России, нежели форсирование промышленного роста?

Сюда можно было бы прибавить много другого, в чем настоятельно нуждается село. О некоторых сельскохозяйственных мерах упоминает подчас и сам Д.И.Менделеев (напр. на стр. 77), но он так мало ценит их, так принижает их значение. Что касается передела помещичьих земель, то чутье не обманывает Д.И.Менделеева, и он относится к нему отрицательно. Но отзыв его об освобождении крестьян в России не совсем правилен. Нельзя замалчивать того факта, что во многих случаях у крестьян сразу же оказалось слишком мало земли, что им досталась земля худшего качества, в невыгодных подчас очертаниях, с неправильным распределением угодий. За 45 лет многое еще более ухудшилось. В настоящее время правительство предпринимает в этой области ряд широких мер и для проведения их создало особые органы (землеустроительные комиссии). Я не буду входить здесь в оценку этих мер, это большой и сложный вопрос, его надо излагать особо. Мне хочется лишь указать круг тех вопросов, на которых правильнее, нежели на одном протекционизме, было сделать ударение при разработке данных русской переписи.

Д.И.Менделеев вообще рисует сельское хозяйство, как нечто низшее. Ему и не доверяют, оно и заработков не дает и труд плодит самый низкий, который может выполнять даже дикарь.

Таково оно, пожалуй, у нас. Таким оно было прежде в других странах. Но поднимите его. Развитое сельское хозяйство — это одно из самых индивидуальных занятий, оно требует стольких знаний, сноровки и осмысленности, сколько не найдете ни в одной машинной промышленной работе. Затем, чем интенсивнее сельское хозяйство, тем больше поглощает оно труда и равномернее распределяет его по временам года. Наконец, тогда как промышленность с развитием концентрируется, накопляя в каждом предприятии тысячи зависимых рабочих, сельское хозяйство, наоборот, по мере интенсификации раздробляется, увеличивая число самостоятельных хозяев. Вот цифры для Германии за 1882 и 1895 гг. (J.Conrad. Grundriss d. p. O. Statistik, II Teil. Jena. 1904. Стр. 21). Из 100 лиц, занятых в сельском хозяйстве и промышленности, на долю хозяев, с одной стороны, и служащих с рабочими, с другой, приходились следующие числа:

То же можно показать цифрами для других стран. Уже это одно заставляет не так презрительно отзываться о сельском хозяйстве, как это делает Д.И.Менделеев.

Пусть русский крестьянин обучится, пусть у него создана будет наследственная собственность, не разбросанная в 20 кусках, свободная от общей толоки, пастьбы на пару и прочих «прав на чужую вещь». Пусть он заведет улучшенный севооборот, хорошие орудия и семена, соединится в товарищества для получения кредита и сбыта продуктов, минуя сосущих его кредиторов и посредников. Тогда вы узнаете, что такое земледелие для народного хозяйства и всей народной жизни.

И будьте уверены, что тогда при самом слабом покровительстве вырастет русская промышленность. Д.И.Менделеев часто ссылается на пример С.-А. Соед. Штатов. Да, это государство за исключением коротких периодов в течение почти всего ХIХ века держалось и до сих пор держится системы протекционизма. Партия промышленников в нем очень сильна, и временные победы фритредерских требований демократической партии вскоре снова сменяются высокими пошлинами⁰⁰³ . Но было бы совершенно ошибочно предполагать, как это делает автор разбираемой книги, что протекционная политика создала между прочим и развитие американского сельского хозяйства. Наоборот, американская промышленность так быстро развилась и так ширится благодаря мощному земледельческому фундаменту. То же наблюдается последнее время в Германии по сравнению с Англией. Кроме того, говоря о североамериканских таможенных пошлинах, нельзя упускать из виду энергию и культуру тамошнего сельскохозяйственного населения. Они позволяют наложить на него более тяжелое бремя протекционизма, нежели на наше крестьянство. Наконец, и земельное обеспечение массы сельского населения в С.-А. Соединенных Штатах иное, нежели в России⁰⁰⁴ .

Не могу оставить без возражения еще одно замечание Д.И.Менделеева. Он говорит: «Если бы можно даже вообразить развитие сельскохозяйственного строя до возможного совершенства без развития промышленности, то… произошло бы такое увеличение, при нашем-то количестве земель, хлеба, что он потерял бы всякую цену» (стр. 75).

Опасность падения цен здесь слишком преувеличена. Не говорю уже о том, что до сих пор огромная масса крестьян продает из нужды тот хлеб, который при иных условиях сможет потребить сама. Но и вообще указанного случая воображать не приходится, так как с развитием земледелия и зажиточности сельских масс не может не вырасти промышленность и горное дело при самом умеренном покровительстве. Частью же сельские хозяева перейдут к скотоводству, что в значительной мере ослабит переполнение хлебного рынка.

Если в начале 80-х годов цены на хлеб сильно упали во всей Европе, а в 90-х годах обнаружилось острое падение и у нас в России, то это было вызвано совершенно экстраординарным расширением сельскохозяйственной площади в заатлантических странах и у нас на юге и востоке, а также одновременным неимоверным развитием пароходного и железнодорожного транспорта. Нового совпадения всех этих условий ожидать трудно. Что касается земледелия С.-А, Соединенных Штатов, то, по свидетельству проф. Зеринга, специально обследовавшего эту страну в конце 80-х годов⁰⁰⁵ , «площадь, занятая в ней пшеницей, может быть расширена еще более, чем вдвое против ее теперешнего размера», и «это расширение, без сомнения, произойдет со временем, так как переселение земледельцев в западные штаты покоится на постоянно действующей причине прироста населения в Европе и Северной Америке» (стр. 563). «Но условия заселения в настоящее время уже не так благоприятны, как это было в последние десятилетия. Общественная и железнодорожная земля, которая отчуждалась поселенцам даром или за цену ниже ее доходности, в лучших частях прерий вся роздана и перешла в частные руки. Заселение от этого сильно вздорожало. Дешевая земля в больших количествах имеется лишь в областях с неблагоприятным климатом» (стр. 567). Это сильно замедляет распашку новых земель⁰⁰⁶ . А между тем «потребность цивилизованных народов в хлебе непрерывно и очень быстро растет. Население северной и средней Америки и Вест-Индии увеличивается ежегодно приблизительно на 1,7 мил. человек, население западной и средней Европы западнее русской, венгерской и кроатской границ — приблизительно на 2 мил. человек. Следовательно, в области, которая исключительно или отчасти снабжается североамериканским хлебом, население — а соответственно и потребность в питательных продуктах — из года в год увеличивается на 3 1/2 мил. человек. В следующие десятилетия прирост населения, считая абсолютно, будет еще больше даже при падающем коэффициенте умножения. Нужно, поэтому, очень быстрое увеличение предложения питательных продуктов, чтобы оно шло в уровень с растущим спросом» (стр. 571). Ввиду этого Зеринг ждет в недалеком будущем не нового падения, а повышения хлебных цен. Лишь очень резкое и серьезное облегчение транспорта может, по его мнению, опять бросить их вниз (стр. 585). Но если в будущем и возможно повторение временных понижений цен, то «во всяком случае опасность наступления в полном объеме старых неблагоприятных условий, вследствие всего сказанного выше, гораздо меньше, чем она была в два прошлые десятилетия» (стр. 589; писано в 1887 году).

Так учитывается Зерингом состояние хлебного рынка в ближайшем будущем, поскольку он зависит от американской конкуренции. Что же касается России, то очень быстрое заселение пустых земель и резкое поднятие интенсивности сельского хозяйства могло бы и у нас вызвать временное падение цен, особенно если бы Германия и другие западноевропейские государства повысили на это время свои пошлины. Но для этого нужно, чтобы указанные явления произошли так быстро, что в это время не успел бы вырасти внутренний спрос на хлеб и другие сельскохозяйственные продукты, о котором я говорил выше, и чтобы Западная Европа совсем не предъявила спроса на освободившиеся при этом у нас количества хлеба. Этого же предполагать нет оснований. Наша внутренняя колонизация вряд ли будет идти даже с такой быстротой, как идет теперь американская, еще труднее ожидать очень быстрого подъема техники земледелия. Оба эти процесса, несомненно, будут развертываться лишь постепенно, и влияние их на цены разложится на много лет. А между тем одно наше русское население увеличивается ежегодно приблизительно на 1,6 мил. чел., все же число людей, питающихся русским хлебом, возрастает не менее, чем на 2 мил. человек в год. Думаю, поэтому, что даже самые энергичные меры к поднятию и расширению русского сельского хозяйства не приведут к тому перепроизводству, которым запугивает Д.И.Менделеев, и отнюдь не повлекут за собой потери хлебом «всякой цены».

Д.И.Менделеев не ограничивается ближайшим временем, но заглядывает и в далекое будущее. Он ждет в будущем вообще понижения цены хлеба. Но в этом, по нашему мнению, сказывается малое знакомство автора с законами экономики земледелия. Если когда-либо человечество откроет способ производить хлеб и мясо на заводах независимо от сил земли, тогда, может быть, и оправдается предсказание Д.И.Менделеева. Это был бы один из самых крупных технических переворотов, который видоизменил бы весь строй хозяйственной жизни человечества. Он вычеркнул бы все сельское хозяйство, заменив его химическим производством. Такой переворот, если он когда-либо наступит, конечно, опрокинет все теперешние экономические расчеты. Но наступит ли он когда-либо и когда наступит, этого никто не знает, не знает и Д.И.Менделеев. Пока же этого нет, приходится принимать во внимание добычу пищи путем выращивания растений и животных. А при этом в будущем, когда все годные для земледелия земли будут распаханы, а растущее население будет дальше повышать спрос на пищу, надо ждать не понижения, а постепенного повышения цен на хлеб и другие сельскохозяйственные продукты. Даже учитывая весь возможный технический прогресс земледелия, приходится все-таки настаивать на таком предположении. Д.И.Менделеев очень ошибается, говоря, что «земледелие при усовершенствовании все менее и менее требует рук или затраты времени и труда для производства данного количества хлебов». Это перенесение на земледелие промышленной точки зрения. К сожалению, она к нему не применима. Почему же тогда закрывается пошлинами Зап. Европа от Америки и России? Ведь ее сельское хозяйство более усовершенствовано. В том-то и дело, что прогресс земледелия дает лишь возможность получать больше хлеба с данной площади, но при этом на каждый пуд требуется все больше и больше труда и капитала. Это объясняется тем, что в земледелии — по крайней мере, поскольку дело идет об улучшениях, привлекающих нижние слои почвы, вводящих глубже в почву свет, воздух и тепло, повышающих сбор путем более сильного удобрения и глубокой вспашки, — действует закон убывающего плодородия. Он состоит в том, что урожай возрастает в меньшей пропорции, нежели издержки производства. Временами сельскохозяйственная техника — а именно, технические усовершенствования, не связанные непосредственно с глубокой культурой, — может задерживать влияние этого закона, но в общем он действует неуклонно. Этим и объясняется то, что продукты земледелия становятся все дороже и дороже, по сравнению с продуктами фабрично-заводской промышленности.

Кончая хочу сказать еще об одном. Необходимые для основания новых промышленных предприятий средства, по мнению Д.И.Менделеева, должно давать государство через посредство покровительствуемых и гарантируемых им промышленных банков (стр. 108). Автор вряд ли представляет себе последствия своего предложения. Правительство должно основывать банки и оказывать промышленных кредит, но отнюдь не заниматься учредительством частных фабрик, заводов и проч. промышленных предприятий⁰⁰⁷ . Мы знаем из истории железнодорожного строительства, что несло с собой финансирование государством новых частных лини, знаем по последнему промышленному кризису, как запутывались отношения везде, где правительство подавало руку грюндерству. Если частная предприимчивость часто сбивается с дороги, когда она вкладывает свои собственные деньги, то во сколько раз вырастет опасность, если средства будет давать ей государство?

Еще непонятнее то, что говорит Д.И.Менделеев дальше на стр. 108. Для своей учредительской деятельности «правительство, по его мнению, может свободно доставать не только процентные займы, но и выпускать беспроцентные ассигнации, т.е. печатать их в Экспедиции Заготовления Государственных Бумаг». О займах не говорю — не такое теперь время. Что же касается печатного станка Э.З.Г.Б., то его не только для промышленного грюндерства, но и для более важного нельзя трогать. Даже и химику, раз он касается экономических вопросов, нельзя не знать, что ассигнации — это бумажные денежные знаки, выпускаемые для нужд денежного обращения, а не капиталы, на которые можно строить фабрики. Мы и так стали в последнее время забывать эту экономическую истину и подвергаем очень серьезной опасности наше денежное обращение, выпуская бумажные деньги для нужд государственного казначейства.

Этим я закончу свои замечания.

Я коснулся взглядов Д.И.Менделеева на задачи нашей экономической политики. Правда, мы живем в такое ужасное время, когда главное внимание отнимают коренные вопросы государственной жизни и почти все силы государственной власти приходится затрачивать на защиту элементарных основ общественной безопасности. Но вдумчивая часть русского общества убеждена в необходимости наряду с этим спешной и широкой реформаторской деятельности в области крестьянского хозяйства. В последнее время убедилось в этом и правительство. Часть им уже сделана, а недавние меры, в том числе «Наказ землеустроительным комиссиям», намечают программу дальнейших работ. Не со всем в этой программе можно согласиться, кое-чего она пока не затронула, неправильно и то, что она составлена без участия народных представителей. Всю эту программу надо пересмотреть, исправить и дополнить, но затем широко и энергично выполнять. Трудно работать теперь, но надо работать. Болезнь очень запущена, время горячее и не ждет.

Доводы, которыми Д.И.Менделеев загоняет в какой-то черный угол все меры, направленные непосредственно на сельское хозяйство, выдвигая на первый план промышленный протекционизм, никого не должны смущать. Не в протекционизме, а именно в творческой деятельности по устроению правовой и хозяйственной жизни крестьянства залог мира, довольства и мощи России.

Берлин, 10/23 ХI. 1906.

⁰⁰¹ Цитируем везде по второму изданию.
⁰⁰² Напомню, что законом 12 ноября 1876 года пошлины постановлено было взимать золотом, что по тогдашнему курсу означало повышение на 30%; в 1881 г. все пошлины повышены еще на 10%; 4 июля 1882 г. сделаны снова некоторые повышения; 20 мая 1885 г. тариф вновь повышен на 20%, главным образом для железа, металлических товаров и машин; 7 ноября 1887 г. новые повышения для сырого хлопка, хлопчатобумажных товаров, машин, галантереи и пр.; указ 16 августа 1890 г. повысил все пошлины на 20%; наконец, все это закончилось крайне высоким тарифом 11 июня 1891 г. Лишь договоры с Францией 1893 г. и с Германией 1894 г. несколько понизили чрезмерно высокие ставки этого тарифа, да сельскохозяйственные машины допущены беспошлинно. В остальном остаются принципы строго охранительного тарифа 1891 года, в последнее время даже усиленного из фискальных соображений.
⁰⁰³ Первый общий таможенный тариф в С.-А. Соед. Штатах установлен 4 июля 1789 г., но он преследовал главным образом фискальные цели, для некоторых товаров установлена пошлина в 8 1/2 их ценности, для большинства в 5%. Протекционизм одержал победу в законе 20 марта 1816 г., которым пошлины подняты до 25-30%. Законы 1818, 1824, 1825 и 1828 гг. все повышали их и довели до 45-50% ценности товаров. Но закон 3 марта 1833 г. понизил их до 20%. Понижение оставалось недолго, и уже тариф 30 авг. 1842 г. вновь сильно поднял их. В 184 г. во главе страны стала демократическая партия, провозглашавшая принцип одних фискальных пошлин, но в действительности пошлины оставались на уровне 25-30%. Лишь в 1857 г. они были понижены до 20% в среднем, благодаря влиянию фритредерского юга. Но не надолго: кризис 1857 года вызвал новую волну протекционизма, вылившуюся в Morilltarif'е 2 марта 1861 г. Междоусобная война повлекла за собой новые повышения ради фискальных соображения: законы 1862, 1864, 1867 и 1869 гг., повысившие пошлины на отдельные товары. Тариф 1870 г. понизил многие фискальные пошлины и пошлину на сырое железо, закон 6 июня 1872 г. понизил все пошлины на 1/10. Но 3 марта 1875 г. все это было снова отменено, а тариф 3 марта 1883 г. дал много понижений, но столько же повышений. Новую решительную победу одержал протекционизм 1 октября 1890 г. введением Mak-Kinley-Tarif, введены даже некоторые сельскохозяйственные пошлины для защиты восточных штатов от Канады. Тариф 21 августа 1894 г. (Wilson-Tarif) несколько понизил пошлины на сырье и некоторые промышленные продукты, отменил пошлину на шерсть, но в среднем пошлины и после него составляли 25-30%, для многих товаров доходили до 40%. Этого, однако, все же оказалось недостаточным, и 24 июня 1897 г. принят Dingley-Tarif, который сохранил лишь некоторые ставки тарифа 1894 г. (для железа, стали и др. товаров), в общем же является усиленным изданием Mak-Kinley-Tarif'а.
⁰⁰⁴ Вот таблица, показывающая, как распределялись по величине североамериканские фермы в 1900 г., и как велика была площадь, приходившаяся на долю ферм разной величины (J.Conrad. op. сit., стр. 146):

Как видно, число хозяйств менее 4 ha (или, что почти то же, 4 десятин) совсем ничтожно, тогда как у нас % таких хозяйств довольно значителен. И хозяйств от 4 до 8 ha сравнительно немного. Преобладающим типом являются средние фермы от 8 до 70 ha; они составляют 70,5% всех хозяйств и занимают 52,9% всей сельскохозяйственной площади. Отсутствие мелких и преобладание средних хозяйств является вообще отличительной чертой Сев. Америки. В Германии, напр., одни хозяйства менее 2 ha составляли в 1895 году 58,0%, хозяйства в 2-5 ha составляли 18,6%, в 5-20 ha - всего 17,6%, а хозяйств от 20 до 100 ha было только 5,3%, тогда как в Сев. Америке (от 20 до 104 ha) они составляли 57%! К сожалению, точных сопоставлений с Россией за отсутствием данных сделать нельзя. Но ясно, что у нас несравненно большая часть землевладельцев хозяйничает на мелких площадях, нежели в Сев. Америке.
Если рассматривать не число хозяйств, а их площадь, то и здесь бросается в глаза то же отличие Сев. Америки. На долю хозяйств до 4 ha приходится всего 0,32 с/х площади, тогда как, напр., в Германии под хозяйствами менее 2 ha занято было в 1895 году 5,6% всей площади и под хозяйствами от 2 до 5 ha - 10,2% ее. Все хозяйства менее 20 ha занимают в С.-А. Соед. Штатах лишь 9,52% площади, тогда как у нас в эту группу входят почти все крестьянские хозяйства с надельной, прикупленной и арендуемой землей. Главная часть с/х площади в Америке занята хозяйствами от 20 до 200 ha; на долю их приходится 77,5% всей с/х площади. Но и очень крупные хозяйства занимают сравнительно большую часть площади, даже считая одну с/х площадь. Если же прибавить леса и пустые, неколонизованные еще, но уже захваченные в частные руки земли, то окажется, что одни хозяйства в 200 и более ha занимают 32% всей площади (Conrad. Ib.).
Приведенная нами таблица дает сведения о хозяйствах, а не о землевладении. О распределении последнего сведений нет, но оно не совсем совпадает с приведенными выше цифрами, так как и в С.-А.Соед. Штатах уже сильно развито арендное хозяйство. Так, в 1900 г. из 100 хозяйств собственной землей владело всего 64,7, а остальные 35,3 хозяйничали на чужой земле, арендуя ее или обрабатывая из доли. Явление это, впрочем, сравнительно нового времени; еще в 1880 году арендные и издольные хозяйства составляли всего 25,5%. Начало развития американской промышленности относится ко времени более раннему, нежели развитие этого последствия капитализации сельского хозяйства.
⁰⁰⁵ Max Sering. Die landwirtsaftliche Konkurrenz Nordamerikas in Gegenwart und Zukunft. Leipzig 1887.
⁰⁰⁶ Сельскохозяйственная площадь С.-А. Соед. Штатов росла во второй половине ХIХ века следующим образом (J.Conrad, op. cit., стр. 70):

1850 г. — 113,0 мил. акров 1860 г. — 163,2 — «-	} + 50,1 мил. акров
1870 г. — 188,9 — «- 1880 г. — 284,8 — «-	} + 25,8 — «- } + 95,9 — «-
1890 г. — 357,6 — «- 1900 г. — 414,5 — «-	} + 72,8 — «- } + 56,9 — «-

Максимальное расширение сельскохозяйственной площади происходило в 1870-80 гг., с тех пор оно все более замедляется.
⁰⁰⁷ К основанию государством ввиду тех или других соображений собственных промышленных предприятий сказанное, конечно, не относится.