[Фридрих Лист. Национальная
система политической экономии. Перевод с немецкого под редакцией К.В.Трубникова,
с его вступлением, примечаниями и биографическим очерком Фр. Листа. СПб., 1891,
стр. 452+хх.
2-е сокр. изд. 2005. М.: Европа, 2005.]
Появление в русском переводе знаменитого сочинения Фр. Листа должно быть приветствуемо всеми интересующийся экономический вопросами. Можно даже удивляться, почему никто не дал себе труда сделать это гораздо раньше. Но являясь в русском переводе хотя бы спустя почти 50 лет после своего выхода в свет в оригинале, сочинение этого крупного экономиста ни мало еще не устарело. Если в свое время появление бессмертного сочинения Ад. Смита «О природе и причинах богатства народов» было приветствуемо не только как первое, во и как последнее слово науки в пользу свободы торговли вообще и международной в частности, — если уже тогда можно было утверждать, что нечего больше и прибавлять в защиту принципа свободы, то с не меньшим основанием, следует признать такое же значение за рассматриваемым сочинением Фр. Листа, как первого и самого серьезного противника Ад. Смита. До сих пор труд Листа служить положительно неисчерпаемым источником доводов в пользу протекционизма, так что в сущности нет ни одного принципиального соображения, которое было бы выяснено после Листа. Однако было бы слишком поспешно и неправильно делать вывод, что Лист был безусловным сторонником искусственного покровительства обрабатывающей промышленности, как меры постоянной. Напротив, самая главная научная заслуга Листа заключается именно в принципиальной борьбе против существования каких бы то ни было абсолютных экономических законов, как против практической целесообразности системы безграничной свободы торговли безотносительно ко времени, месту и обстоятельствам, так же точно и против постоянного искусственного покровительства обрабатывающей промышленности.
В чисто научном отношении даже далеко не так важно доказанное Листом положение, что можно и иногда должно искусственными мерами поощрять народную промышленность, в сравнении с теоретической постановкой как этого специального вопроса, так и вообще научного метода исследования народного хозяйства. В основу его сочинения положены две, безусловно верные мысли: во-первых, что человеческое хозяйство проходит последовательно через несколько исторических ступеней или периодов развития, каковой переход совершается далеко не одновременно, хотя бы только для цивилизованных государств, а во-вторых, что следует рассматривать хозяйство каждой страны или народа как известное самостоятельное, органическое целое, имеющее в каждый данный момент своеобразные задачи и условия развития. Короче говоря, Листом было положено начало господствующему в настоящее время в экономической науке историческому и историко-реалистическому методу исследования. Благодаря такому совершенному методу, едва ли не следует приписать тому же Листу и честь первой попытки выяснения значения разумного, сознательного вмешательства государственной власти в сферу народного хозяйства. Заслуга Листа в этом отношении тем более велика, что время появления его сочинения было временем наибольшего увлечения теориями классической школы экономистов и практическим осуществлением их на деле, что выражалось в торжестве либерально-индивидуалистических экономических начал или политики невмешательства в сферу народного хозяйства. Листу удалось достигнуть практических результатов по его основному вопросу — уничтожение таможенных преград внутри Германии и по объединению ее в один таможенный союз. Но как эти ближайшие цели его стремлений, так и его еще более важные теоретические указания были временно как бы забыты или подавлены дальнейшим развитием хозяйств и науки в Германии, не говоря уже о других странах, где учение его (кроме Северо-Американских Соединенных Штатов) не находило в себе отголоска. Даже после Листа вполне развившаяся в Германии чистая историческая школа экономистов, в лице например В. Рошера и ему подобных, усвоила только наполовину метод Листа, признав необходимость исторического исследования, но в сфере практической экономической политики оставшись верною преданиям классической школы экономистов. Только новейшая историко-реалистическая школа восстановила и усовершенствовала как метод Листа, так и пределы практическая разрешения вопросов народного хозяйства, отведя должное место и значение государственному вмешательству.
Не чуждо было временного увлечения теорией экономического либерализма и наше отечество, впрочем, по преимуществу только в теории или в литературе. На практике же, например, хоть мы и должны теперь считать наш таможенный тариф 1869 года за более либеральный, но это только относительно ближайших предыдущих и новейшего нынешнего тарифа (1891 г.). Вообще нельзя сказать, чтобы у нас научная разработка экономических вопросов, играла более или менее значительную роль в том или другом направлении развития нашего народного хозяйства. Иногда впрочем достигавшие высоких административных постов люди, вполне научно подготовленные, и бывали склонны следовать тому, что может называться «направлением» в науке.
Рассматривая с такой точки зрения появившийся перевод труда Листа, мы совершенно не можем не выразить крайнего удивления по поводу сопровождающего его предисловия переводчика. Даже просто досадно, что такая почтенная книга снабжена таким странным «Вступлением». По-видимому, г. Трубников, прекративший свою бывшую издательскую и литературную деятельность (по крайней мере открытую), тут точно с цепи сорвался и нагородил такую кучу бессмыслицы, что даже страшно становится, как бы предисловие его не отвратило читателей от самого Листа. Мы бы не касались этого литературного вздора, если бы на было у нас опасения, только что высказанного за успех распространения сочинения, взятого г. Трубниковым под свое непросвещенное и непочетное покровительство. Если бы можно было еще посоветовать читателям Листа вовсе не заглядывать в это предисловие, но это было бы своего рода насилием над читателем. А потому лучше открыто предостеречь его заранее и объяснить заднюю мысль переводчика. Свое обширное, в 26 страниц «Вступление» г. Трубников посвящает в значительвой степени какому-то огульному обвинению нашей литературы за последнее тридцатилетие в «деятельной пропаганде ложных, экономических учений и систем", понимая под этим теории школы свободной торговли. С каким то злорадством отмечает он последовавшее в 1884 г. «ограничение обращения в обществе органов этой пропаганды», что выразилось в запрещена к выдаче из общественных библиотек и читален 125 отдельных сочинений и 850 выпусков периодических изданий в числе которых рядом с трудами Ад. Смита, Д. С. Милля, Спенсера, Прудона, Маркса, Молешота, Бюхнера, встречаются сочинения Бибикова, Михайлова и даже Суворина. Неужели же, по мнению г. Трубникова, все они признаны вредными за одинаковое или однородное направление, в смысле классической школы экономистов, с которой не без основания боролся Лист, а теперь грубо и неумело сражается г. Трубников, противополагая им, как вразумляющее, сочинение Листа? Неужели с этим, постепенно покидаемым наукой, направлением индивидуалистической школы имеют что-нибудь общего материалисты Бюхнер и Молешот, социалисты, или наконец, Шопенгауэр и граф Л. Н. Толстой, причем два последних автора оказываются у г. Трубникова идущими рука об руку, как представители «атеистического реализма и китайского материализма». Что общего между «овладевшей умами русского общества, больной, одряхлевшей и разочарованной вседневной печатью, книжными фарисеями и лицемерами» с одной стороны, и Листом с другой. Мы положительно отказываемся на этой почве вступать в полемику с г. Трубниковым. Но, переходя на более соответствующую содержанию и значению книги; почву, не можем не сделать нескольких указаний по существу вопроса. Во-первых, если г. Трубников желает придать труду Листа, значение практическое, в смысле изменения нашей экономической политики в области протекционизма, то появлением своим перевод Ласта опоздал. Усиленно-протекционный новый тариф наш уже вступил в силу раньше выхода в свет этого перевода. Во-вторых, напрасно г. Трубников видит в Листе безусловного сторонника протекционизма, так как из сочинения этого можно извлекать одинаково полезные указания против крайностей и системы свободы торговли и протекционизма. Достаточно указать на два из основных тезисов самого Листа, которые гласят следующее: «Слишком возвышенные ввозные пошлины, которые совершенно исключают иностранную конкуренцию, вредны для той самой страны, которая их вводит, так как вследствие этого исчезает у заводчиков и фабрикантов стремление к соревнованию с другими странами появляется равнодушие». — «Если при значительных и постепенно усиливающихся таможенных, пошлинах внутренние фабрики и заводы не преуспевают, — то это служить доказательством, что нация еще не обладает достаточными вспомогательными средствами для того, чтобы насадить собственную мануфактурную промышленность». Вот две глубочайшие истины, высказанные творцом разумной протекционной системы, и если бы всегда руководствоваться этими истинами, то можно было бы избежать многих печальных ошибок, совершенно резонно стремясь, как например и у нас тоже, к содействию развитая разных отраслей мануфактурной промышленности...
Но если в сочинении Листа особенное значение имеет не только защита протекционизма, а и общий метод его исследования, что справедливо признает и г. Трубников, то мы не можем в заключение не сделать еще одного упрека: прежде чем огульно упрекать русскую экономическую науку в одностороннем увлечении школой Ад. Смита, следовало бы познакомиться с трудами русский экономистов поподробнее, и тогда г. Трубников убедился бы, что метод Листа в его дальнейшем развитии давно приобрел себе право гражданства среди большинства русских экономистов!.. Поэтому нельзя ограничиваться указанием двух-трех имен наших «праведников», признающих Листа, как делает это г. Трубников, выбрав как раз даже довольно неудачные образцы. Следовало говорить о немногих существующих у нас исключениях, в виде жалких подражателей современным измельчавшим французским экономистам, действительно недалеко отошедшим от задов своих первоучителей. Сочинение Листа снабжено подстрочными примечаниями переводчика, в которых г. Трубников старается иногда придать вовсе не настоящий смысл словам Листа. Но все эти примечания не имеют никакого значения, равно как и совершенно непозволительны злоупотребления подчеркиванием некоторых слов и выражений Листа посредством курсива там, где его вовсе нет в подлиннике. Есть только одно большое примечание, в котором в довольно извращенном виде представляется краткая история развития нашего таможенного тарифа с императрицы Екатерины II до гр. Канкрина включительно. Не можем не указать только на образец «пояснений» переводчика: замечательное место Листа, где он почти за 20 лет до освобождения крестьян, указывал на необходимость у нас этой реформы и других, как учреждение городских и земских учреждений на началах самоуправления и т. п., как залога нашего дальнейшего преуспеяния, — заканчивается в подлиннике такими словами Листа: «Но чтобы реформы подобного рода стали возможными и могли быть выполнены, необходимо прежде всего, чтобы русское дворянство поняло, что его материальные интересы непосредственно связаны с этими реформами» (стр. 147, перев ). За этим непосредственно следует оригинальное примечание переводчика, в котором он, становясь прямо уже на точку зрения интересов дворян, разражается потоком брани на ложные экономические доктрины, которыми парализованы были благодетельные результаты реформ, и которыя привели вас будто бы к полному финансовому и промышленному расстройству. Но, да избавят нас читатели от приведения подлинных слов переводчика. Лист с примечаниями и комментариями г. Трубникова! «Избави нас Бог от друзей, а от врагов и сами убережемся».