ЛЮДВИГ ФОН МИЗЕС

ТЕОРИЯ ОБЩЕСТВЕННОГО СОТРУДНИЧЕСТВА

Антология

————————————

Ч а с т ь   в т о р а я

И С Т О Р И Ч Е С К И Й   А Н А Л И З:
Начало XIX—I-я половина ХХ вв.

Допущения Рикардо: начало XIX—I-я половина ХХ вв.

СЕРЕДИНА XIX В.: ИСТОРИЯ РАСЦВЕТА
    Идеология: либерализм
    Либерализм и войны
    Национальный суверенитет
    Международное разделение труда
    Свобода торговли
    Мобильность капитала
    Эффективность использования ресурсов

I-я ПОЛОВИНА ХХ В.: ИСТОРИЯ УПАДКА
    Определение терминов
    Идеология: экономический национализм
    Конфликты и войны нашей эпохи
    Политика автаркии
    Подъем современного протекционизма
    Интервенционизм и национальный суверенитет
    Интервенционизм и протекционизм
    Распад медународного рынка капитала
    Проблема миграции
    Проблемы слаборазвитых стран
    Эффективность использования ресурсов
    Свобода торговли в условиях немобильности капитала и рабочей силы

ИСТОРИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ: ВЫВОДЫ

————————————

Некоторые заявляют, что закон Рикардо действителен только для его эпохи и бесполезен в наше время, характеризующееся иными условиями. Учение классической теории о межрегиональной торговле не зависит ни от каких институциональных изменений. Оно дает нам возможность исследовать проблемы, порождаемые любыми допущениями, которые можно только вообразить. [ЧД154-155]

Еще в 1817 г. Рикардо мог писать, что собственников «удовлетворяются более низкой прибылью в своей собственной стране и не ищут более выгодного применения своего богатства в других странах». [UnderdevI — MMMP12]

Нам постоянно указывают на то, что со времен Рикардо условия изменились, и для нынешнего положения дел его выводы недействительны. Однако это заблуждение.

Рикардо предполагал, что мобильность капитала и рабочей силы отсутствует, но существует некоторая мобильность товаров. (Если бы и товары не могли перемещаться, тогда каждая страна жила бы в условиях полной автаркии и вопрос о внешней торговле не стоял.) В XIX в. допущения, сделанные Рикардо, перестали соответствовать действительности. Миллионы рабочих эмигрировали из сравнительно перенаселенных стран в сравнительно малонаселенные, предлагавшие более благоприятные условия труда и соответственно более высокую заработную плату. Сегодня положение дел опять изменилось и более или менее соответствует тому, которое существовало во времена Рикардо. Миграция стала практически невозможной. Международный рынок капитала распался. Капиталисты сворачивают иностранные инвестиции из-за того, что дискриминационное налогообложение, экспроприации и конфискации, валютный контроль и отказ от выплаты долгов делают их слишком рискованными. Правительства стран, капиталисты которых могут осуществлять иностранные инвестиции, готовы ввести запрет на экспорт капитала, поскольку считают, что он противоречит интересам наиболее влиятельных отечественных групп давления — профсоюзов и фермеров. [AutarkyIII — MMMP11]

Середина XIX в.: история расцвета

Идеология: либерализм

Либерализм означает, что законы, исполнительная власть и суды не делают различий между гражданами данной страны и иностранцами, каждый волен жить и работать там, где пожелает, перемещение рабочей силы, капитала и товаров из страны в страну никак не регламентируется и не облагается налогами. В результате, отдельному гражданину безразлично, в большой или маленькой стране он живет и где проведены границы государств. Ни один гражданин не получит никаких выгод от включения в состав его государства территории, которая прежде принадлежала другой стране.

Философы, социологи и экономисты XVIII и начала XIX веков сформулировали политическую программу, служившую руководством для социально-экономической политики сначала в Англии и Соединенных Штатах, затем на европейском континенте и, наконец, в остальных частях населенного мира. В полной мере эта программа не была реализована нигде. Даже в Англии, которую называли родиной либерализма и образцом либеральной страны, сторонникам либеральной политики никогда не удавалось воплотить все свои требования. В остальном мире на вооружение брались только отдельные части либеральной программы, в то время как другие, не менее важные, либо отвергались с самого начала, либо от них отказывались через короткий промежуток времени. Лишь с некоторой натяжкой можно сказать, что мир когда-либо пережил либеральную эпоху. Либерализму так и не позволили воплотиться полностью. [Л7]

[Либерализм означает, что] законы, исполнительная власть и суды не делают различий между гражданами данной страны и иностранцами, каждый волен жить и работать там, где пожелает, перемещение рабочей силы, капитала и товаров из страны в страну никак не регламентируется и не облагается налогами. [В результате,] отдельному гражданину безразлично, в большой или маленькой стране он живет и где проведены границы государств. Ни один гражданин не получит никаких выгод от включения в состав его государства территории, которая прежде принадлежала другой стране. [EcNat — MMMP11]

Общество, в котором реализуются либеральные принципы, обычно называется капиталистическим обществом, а состояние такого общества — капитализмом. Поскольку экономическая политика либерализма на практике везде реализовалась в том или ином приближении, условия, существующие в мире сегодня, дают лишь несовершенное представление о значении и возможных достижениях капитализма в полном расцвете сил. Тем не менее вполне оправданно называть нашу эпоху эпохой капитализма, так как причину всего того, что создало богатство нашего времени, можно найти в капиталистических институтах. Именно благодаря тем либеральным идеям, которые еще живы в нашем обществе, тому, что выжило в нем от капиталистической системы, широкие массы наших современников могут наслаждаться уровнем жизни гораздо более высоким, чем тот, который всего несколько поколений назад был достижим только для очень богатых и особо привилегированных особ. [Л15]

Сторонники свободной торговли желают сделать мир долговечным путем устранения самих корней конфликта. Если все могут жить там, где пожелают, если не существует барьеров, препятствующих перемещению рабочей силы, капитала и товаров, и если исполнительная власть, законы и суды не делают различий между гражданами страны и иностранцами, то отдельных граждан не интересует, где проведены политические границы и каковы размеры их страны. От завоевания территории они не получают никакой выгоды. В этом идеальном — джефферсоновском — мире демократии и свободной торговли война не окупается. [AutarkyI — MMMP11]

80 лет назад в общественном мнении господствовало убеждение, что человечество вступает в эпоху нерушимого мирного сотрудничества всех народов. В то время организованного пацифистского движения не существовало. Не деятельность пацифистских обществ питала убежденность людей в том, что войны исчезнут, а тот факт, что либерализм вот-вот должен был уничтожить самые корни войны. В мире, в котором существует народное правительство и свободная торговля, говорили они, между странами отсутствуют конфликты. Война устареет, потому что боевые действия и завоевания станут бесполезны.

Они говорили, что князья и короли стремятся к завоеванию, потому что в результате присоединения территории возрастает их власть и личные доходы. Но демократическая страна от расширения своей территории не может ожидать никакой прибыли. Все, что нужно для установления вечного мира, — это свергнуть тиранов, выступающих против демократического правительства. Для достижения этой цели неизбежно потребуется еще несколько войн и революций. Но как только в мире будет обеспечена демократия, в нем также будет обеспечен мир.

Так считал президент Вильсон. Этот великий гуманист был убежден, что защита демократии и обеспечение мира — это одна и та же задача. Устраните кайзера и юнкеров — и воцарится вечный мир. Война против Гогенцоллернов, но не против немецкого народа, — это война за избавление от всех войн, последняя война.

Но, к сожалению, президент Вильсон и его благородные соратники не осознавали, что их главный тезис верен только в условиях полной свободы торговли. Если законы, исполнительная власть и суды не делают различий между гражданами данной страны и иностранцами, если каждый волен жить и работать там, где пожелает, если перемещение рабочей силы, капитала и товаров из страны в страну никак не регламентируется и не облагается налогами, тогда, конечно, отдельному гражданину безразлично, в большой или маленькой стране он живет и где проведены границы государств. Ни один гражданин не получит никаких выгод от включения в состав его государства территории, которая прежде принадлежала другой стране. [EcNat — MMMP11]

Принцип национального суверенитета не стоит на пути международного разделения труда и мирного сотрудничества всех стран в рамках охватывающего весь мир Великого Общества, при условии, что каждая страна непоколебимо придерживается политики демократии и капитализма. Признание незаменимости частной собственности на средства производства и нестесненного рыночного обмена ограничивает проявления суверенитета.

Принцип национального суверенитета не стоит на пути международного разделения труда и мирного сотрудничества всех стран в рамках охватывающего весь мир Великого Общества, при условии, что каждая страна непоколебимо придерживается политики демократии и капитализма. В социально-экономической обстановке рыночного общества (laissez faire, laissez passer) государство является не всемогущим Богом, а — как уничижительно говорил Лассаль — всего лишь «ночным сторожем». Государство является не целью, тем более высшей целью, а лишь средством, содействующим благосостоянию граждан. Признание незаменимости частной собственности на средства производства и нестесненного рыночного обмена ограничивает проявления суверенитета [exercise of sovereignity]. Являясь формально свободным в осуществлении своей власти, каждое отдельное правительство подчинено главенству принципа, предотвращающего зарождение международных конфликтов. [AutarkyIX — MMMP11]

Международное разделение труда является достижением духа либерализма.

Международное разделение труда является достижением духа либерализма. Вообще говоря, международная торговля существует с древнейших времен. Существовала регулярная торговля некоторыми товарами, производство которых было ограничено особыми географическими условиями. Когда какое-либо экстраординарное событие предлагало необычную возможность, возникала случайная торговля. Но как бы ни были важны для развития цивилизации последствия этих международных торговых потоков и как бы ни был важен их объем в сравнении с техническими трудностями транспортировки, их роль в удовлетворении потребностей рынков была пренебрежимо мала. Лишь очень небольшая часть ежедневного потребления простого человека зависела от иностранного производства. Импортируемые товары по большей части можно было считать предметами роскоши, так как люди без особых страданий могли без них обойтись. [DIDL-Intro — MMMP9]

В начале XIX века гораздо более крупные части населенного мира все еще были разделены на большое число в общем и целом экономически самодостаточных регионов. Даже в наиболее высокоразвитых областях Европы потребности региона удовлетворялись по большей части продукцией самого региона. Торговля, выходившая за узкие границы ближайшей округи, не имела большого значения и охватывала в основном те товары, которые не могли производиться на месте из-за климатических условий. Однако практически во всем мире производство деревни удовлетворяло почти все нужды ее жителей. Для этих деревень расстройство торговых отношений, вызванное войной, в общем не означало никакого ухудшения экономического благополучия. Даже население более развитых стран Европы не очень сильно страдало во время войны. Если бы континентальная система, которую Наполеон I ввел в Европе с целью изгнать с континента английские товары и те заокеанские товары, которые попадали на континент через Англию, проводилась в жизнь более строго, чем это было в действительности, все равно вряд ли жители континента испытали бы какие-либо ощутимые лишения. Разумеется, им пришлось бы обходиться без кофе и сигар, хлопка и хлопковых изделий, специй и многих редких пород дерева; но в те времена все эти вещи в домашнем хозяйстве широких масс играли подчиненную роль.

Развитие сложной сети международных экономических отношений является продуктом либерализма и капитализма XIX века. Только они сделали возможной глубокую специализацию современного производства с сопутствующим совершенствованием технологии. Чтобы обеспечить семью английского рабочего всем, что она потребляет и чего она желает, необходима кооперация народов пяти континентов. Чай для завтрака поставляется из Японии или с Цейлона, кофе — из Бразилии или с Явы, сахар — из Вест-Индии, мясо — из Австралии или Аргентины, хлопок — из Америки или Египта, шкуры для кожаных изделий — из Индии или России и т.д. А в обмен на эти продукты английские товары распространяются по всему миру до самых отдаленных деревень и труднодоступных ферм. Такое развитие событий стало возможным и мыслимым только потому, что с торжеством либеральных принципов люди больше не воспринимали всерьез мысль о том, что когда-нибудь снова может разразиться большая война. В золотой век либерализма война между людьми белой расы в целом считалась делом прошлого. [Л31]

Отчаянные попытки адвокатов протекционизма опровергнуть утверждения экономистов классической школы, касающиеся последствий свободной торговли и защитных мер, потерпели полный провал. Все, что им удалось доказать, это то, что при определенных условиях некоторые группы населения могут получить временный выигрыш от защитных мер. Но экономисты никогда этого не отрицали. Их утверждения заключаются в следующем:

1. Если защищается только одна или несколько отраслей, то привилегированные группы получают выгоды за счет всего остального населения.

2. Если защита оказывается всем отраслям отечественного производства в одинаковой степени — «luchencloser Schutz der nationalen Arbeit», как называют это немцы), то чистую прибыль не может извлечь никто. То, что человек выигрывает как производитель, он теряет как потребитель. Более того, всем причиняется вред из-за того, что производство отклоняется от тех направлений, в которых его физическая производительность является наивысшей; все страны и каждый индивид в отдельности несут потери из-за того, что эксплуатируются менее благоприятные условия производства, в то время как некоторые более благоприятные остаются неиспользованными.

3. Бесполезно пытаться «улучшить» торговый баланс посредством импортных ограничений. Если не считать капитальные операции (иностранные инвестиции и иностранные займы и вытекающие из них платежи), подарки и дань, то общая ценность товаров и услуг, проданных иностранцам, в точности равна ценности приобретенных товаров и услуг.

4. Выгоды, извлекаемые из внешней торговли, целиком и полностью заключаются в импорте. Экспорт — всего лишь оплата импорта. Если бы имелась возможность осуществлять импорт, ничего не экспортируя, то страна-импортер наслаждалась бы процветанием. [AutarkyIII — MMMP11]

В условиях конца XIX в. не имело значения, подготовлена и оснащена ли страна необходимым капиталом, чтобы соответствующим образом использовать природные ресурсы на своей территории. Доступ к природным богатствам любой территории был практически свободен. Государственные границы не останавливали капиталистов и промоутеров в поисках наиболее выгодных возможностей для инвестиций. Что касается инвестиций в наиболее выгодное использование известных природных ресурсов, то большую часть земной поверхности можно было считать интегрированной в единую мировую рыночную систему.

Иностранные инвестиции являются достижением капитализма laissez faire. Они начали постепенно расширяться только в XIX в. Еще в 1817 г. Рикардо мог писать, что собственников «удовлетворяются более низкой прибылью в своей собственной стране и не ищут более выгодного применения своего богатства в других странах».

Разумеется, не «альтруизм» побуждает предпринимателей и капиталистов заниматься зарубежными инвестициями, а стремление заработать прибыль путем обеспечения отечественных потребителей теми товарами, в которых они ощущают наиболее настоятельную потребность, делая это наилучшим и наиболее дешевым способом. Они идут в другие страны для того, чтобы прямо или косвенно (т.е. путем трехсторонней торговли) поставлять на отечественный рынок сырье и продукты питания, которые в противном случае не были бы получены вообще, либо получены с более высокими издержками. Если бы потребители сильнее стремились к приобретению большего количества товаров, которые можно было бы произвести дома без помощи зарубежных ресурсов, чем импортированных продуктов питания и сырья, то расширение внутреннего производства было бы более прибыльным, чем инвестиции за рубежом. [UnderdevI — MMMP12]

[Результаты интернационализации рынка капитала:] В условиях конца XIX в. не имело значения, подготовлена и оснащена ли страна необходимым капиталом, чтобы соответствующим образом использовать природные ресурсы на своей территории. Доступ к природным богатствам любой территории был практически свободен. Государственные границы не останавливали капиталистов и промоутеров в поисках наиболее выгодных возможностей для инвестиций. Что касается инвестиций в наиболее выгодное использование известных природных ресурсов, то большую часть земной поверхности можно было считать интегрированной в единую мировую рыночную систему. Конечно, на некоторых территориях, таких, как Британская и Голландская Восточные Индии и Малайя, этот результат был достигнут с помощью колониальных режимов, а местные правительства этих территорий, возможно, никогда сами не создали бы институциональную среду, необходимую для импорта капитала. Но Восточная и Южная Европа и западное полушарие по собственной воле присоединились к сообществу международного рынка капитала.

В мире с совершенной мобильностью капитала, рабочей силы и продукции существует тенденция выравнивания материальных условий жизни во всех странах. Те части поверхности Земли, которые предлагают наиболее благоприятные условия производства, привлекают больше капитала и людей, чем те, которые предлагают менее благоприятные условия. Существуют области с более плотным населением и области с менее плотным населением. Свобода миграции и перемещения капитала создает тенденцию стирания различий сравнительной перенаселенности и сравнительной малонаселенности. Они создают тенденцию выравнивания заработной платы и ставок процента, а соответственно и уровня жизни. [AutarkyIII — MMMP11]

Есть страны с относительно благоприятными и страны с относительно неблагоприятными природными условиями производства. При отсутствии правительственного вмешательства международное разделение труда само собой приведет к тому, что каждая страна найдет свое место в мировой экономике независимо от того, каковы в ней условия производства по сравнению с условиями других стран. Разумеется, страны с относительно благоприятными условиями производства будут богаче, чем остальные, но этот факт в любом случае невозможно изменить путем принятия политических мер. Это просто следствие различий в природных факторах производства. [Л( III.7]

I-я половина ХХ в.: история упадка

Определение терминов

Шовинизм, патриотизм, свободная торговля, национализм, агрессивный (милитаристский) национализм, экономический национализм, пацифизм, автаркия.

Терминология, используемая в процессе обсуждения международных экономических отношений, страдает неопределенностью. Поэтому имеет смысл начать с точного определения некоторых терминов.

Шовинизм — это переоценка достижений и качеств своей собственной нации и принижение всех остальных наций. Сам по себе он не ведет ни к каким политическим действиям.

Патриотизм — это стремление обеспечить благополучие, процветание и свободу своей стране. Но патриоты расходятся относительно средств, с помощью которых должна достигаться эта цель.

Сторонники свободной торговли (либералы в старом смысле слова либерализм, сегодня поносимые самозванными «прогрессистами» как ортодоксы, реакционеры, экономические роялисты, манчестерцы, сторонники laissez faire) желают сделать свою страну процветающей при помощи свободной торговли путем ее мирного включения во всемирное содружество международного разделения труда. Они рекомендуют свободную торговлю не ради других стран, а с точки зрения правильно понимаемых долгосрочных интересов собственной страны. Они убеждены, что даже если все остальные страны привержены протекционизму, любая страна лучше всего содействует своему благосостоянию, проводя политику свободной торговли.

Националисты, напротив, считают, что страна не может повышать свое благополучие иначе как за счет причинения ущерба другим странам. Агрессивный, или милитаристский национализм нацелен на завоевания и подчинение других стран силой оружия. Экономический национализм стремится повышать благосостояние своей страны или некоторых групп путем причинения ущерба иностранцам посредством экономических мер, таких как торговые и миграционные барьеры, экспроприация иностранных инвестиций, отказ от выплаты внешнего долга, девальвация валюты и валютный контроль.

Националисты утверждают, что мир сам по себе является злом и что война, как сказал английский писатель Джон Рескин, является «основой искусства и всех высших добродетелей и способностей человека». Соответственно, нацисты считают, что «всегда находиться в состоянии войны» — наиболее желательное состояние нации, а Муссолини превозносил «жизнь в опасности». Японцы придерживаются тех же взглядов.

Пацифизм — это вера в то, что для избавления от войн необходимо лишь создать международную организацию и учредить международный всемирный суд, решения которого должны проводиться в жизнь мировой полицией.

Такого рода пацифизмом руководствовались благородные основатели Лиги Наций. Они были правы в том, что автократические правительства воинственны, а демократические страны не могут ожидать от завоевания территорий никакой выгоды и потому привержены миру. Но президент Вильсон и его соратники не понимали, что это действительно только для системы частной собственности на средства производства, свободного предпринимательства и нестесненной рыночной экономики. Там, где не существует экономической свободы, положение дел совершенно иное. В нашу эпоху этатизма и социализма, когда каждая страна старается изолироваться и стремится к автаркии, абсолютно неверно утверждать, что ни один человек не может получить выгоды от завоеваний. Все граждане материально заинтересованы в отмене мер, с помощью которых иностранные правительства причиняют вред их экономическим интересам.

Автаркия, или экономическая самодостаточность — это положение дел, при котором вообще нет никакой внешней торговли; каждая страна потребляет только то, что произведено в пределах ее границ. [AutarkyI — MMMP11]

Все правительства пытаются содействовать благополучию своих граждан и некоторых групп своих граждан, причиняя вред иностранцам. Иностранные товары устраняются с внутреннего рынка, либо допускаются на него только после уплаты импортной пошлины. Иностранной рабочей силе запрещается конкурировать на внутреннем рынке труда. Иностранный капитал подвергается конфискации.

Многие часто смешивают шовинизм и национализм и считают шовинизм основной причиной конфликтов, возникающих между нациями. Шовинизм — это самодовольная переоценка качеств и достижений собственной нации и принижение достоинств всех остальных народов. Подобные настроения можно сравнить с личным самомнением и высокомерием недалеких обывателей. Они, безусловно, не являются добродетелью. Но они не являются причиной действий и политических авантюр. Немцы встали на путь завоеваний не потому, что, как сказали им француз граф Артур Гобино и англичанин Хьюстон Стюарт Чемберлен, они являются единственной действительно человеческой расой, а остальные народы — просто отбросы и недочеловеки. Агрессивность немцев объясняется верой в то, что агрессивный национализм есть наилучший и единственный способ улучшить их материальное положение. [EcNat — MMMP11]

Национализм нельзя объяснить или оправдать шовинистической интоксикацией. Национализм — это политика хладнокровных политиканов макиавелевского толка, это результат рассуждений (разумеется, неправильных). Доктрины, применение которых привело к столкновению народов, кровавым войнам и разорению, тщательно разработаны в научных книгах, наполненных мыслями (разумеется, ошибочными). [EcNat — MMMP11]

Мы не можем надеяться, что экономический национализм исчезнет в скором будущем, так как все страны твердо намерены не возвращаться к тому, что они называют внутренней политикой laissez faire. [EcNat — MMMP11]

Реальный мир, в котором нам приходится жить и решать политические проблемы, очень сильно отличается от либеральной утопии, которую описывали и к которой стремились Фредерик Бастиа и Ричард Кобден. Наша эпоха — это эпоха экономического национализма, а не эпоха laissez faire, laissez passer. Все правительства пытаются содействовать благополучию своих граждан и некоторых групп своих граждан, причиняя вред иностранцам. Иностранные товары устраняются с внутреннего рынка, либо допускаются на него только после уплаты импортной пошлины. Иностранной рабочей силе запрещается конкурировать на внутреннем рынке труда. Иностранный капитал подвергается конфискации. Экономический национализм неизбежно должен приводить к войне, всякий раз, когда те, кому причиняется ущерб, посчитают, что они достаточно сильны, чтобы путем насильственных действий устранить меры, пагубно воздействующие на их благосостояние. [EcNat — MMMP11]

В нашу эпоху этатизма и социализма, когда каждая страна старается изолироваться и стремится к автаркии, абсолютно неверно утверждать, что ни один человек не может получить выгоды от завоеваний. Все граждане материально заинтересованы в отмене мер, с помощью которых иностранные правительства причиняют вред их экономическим интересам.

Экономический национализм приводит к войне, если некоторые страны считают, что они достаточно сильны, чтобы с помощью военных действий отменить мероприятия других стран, которые они считают противоречащими своим интересам. [AutarkyI — MMMP11]

С того дня, как Италия в 1911 г. напала на Турцию, столкновения стали постоянными. Почти всегда где-то в мире шла стрельба. Заключавшиеся мирные договоры фактически являлись всего лишь соглашениями о перемирии. Более того, они касались только армий великих держав. Некоторые малые страны постоянно находились в состоянии войны. Все это дополнялось разорительными гражданскими войнами и революциями. [ЧД781]

Безусловно, следует признать, что наш век полон конфликтов, порождающих войну. Однако эти конфликты возникают не в результате функционирования свободного рыночного общества. Возможно, допустимо называть их экономическими конфликтами, поскольку они затрагивают ту сферу жизни людей, которая в обычной речи известна как сфера экономической деятельности. Но будет серьезной ошибкой на основе этого обозначения делать вывод о том, что источниками этих конфликтов являются обстоятельства, которые развиваются в рамках рыночного общества. Их порождает не капитализм, а как раз антикапиталистическая политика, направленная на ограничение функционирования капитализма. Они являются следствием вмешательства различных государств в производство, торговых и миграционных барьеров, дискриминации иностранной рабочей силы, иностранной продукции и иностранного капитала. [ЧД642]

В мире экономического национализма каждый гражданин материально заинтересован в устранении мер, посредством которых иностранные правительства причиняют вред его интересам. Поэтому каждый гражданин стремится видеть свою страну сильной и могущественной, так как ожидает получить личную выгоду от ее военной мощи. Малые страны не в состоянии защититься от проявлений экономического национализма со стороны других стран. Но большие страны полагаются на доблесть своих вооруженных сил. В наши дни воинственность уже не является результатом алчности государей и юнкерской олигархии. Это политика групп давления. Ее суть — в применяемых методах, а не в мотивах и стимулах. Поэтому бессмысленно говорить агрессорам, как это делают пацифисты: не воюйте; даже победоносная война не оправдывает себя; завоевание территорий не принесет вам никаких выгод. Агрессоры как раз убеждены, что победа окупается. Японцы говорят: если мы завоюем Австралию и, соответственно, дадим возможность 20 млн. японцам поселиться в Австралии, то тем самым мы поднимем ставки заработной платы и уровень жизни всех японцев, как эмигрантов, так и тех, кто останется дома. На них действует единственный аргумент: победа тех, кто подвергся нападению. В наш век экономического национализма есть только один способ предотвратить войну — вооружаться! Охраняй свои границы днем и ночью! [EcNat — MMMP11]

Мирное сосуществование суверенных стран возможно, если каждая отдельная страна разделяет убеждение, что препятствование перемещению капитала, рабочей силы и товаров противоречит ее собственным эгоистическим интересам. Такая политика свободной торговли предполагает внутреннюю свободную торговлю, которая сегодня уничижительно именуется laissez faire. Контроль государства над бизнесом приводит к конфликтам национальных интересов, мирного разрешения которых на сегодняшний день не найдено.

Было бы иллюзией считать, что подобные конфликты могут быть улажены с помощью беспристрастных судов. Суд может вершить справедливость, только опираясь на статьи какого-либо кодекса. Но именно эти правила и предписания и оспариваются. Давайте отвлечемся от проблемы миграционных барьеров и ограничим наше обсуждение только проблемой торговых барьеров. Основной помехой на пути к улучшению своего материального положения народы сравнительно перенаселенных областей Европы и Азии, подавляющее большинство населения Земли, считают торговые барьеры, установленные сравнительно малонаселенными областями. Они говорят, что не имеют свободного доступа к сырью и мировой торговле. [EcNat — MMMP11]

Человечество не свободно возвратиться от более высокой степени разделения труда к менее высокой. Автаркия любой страны причинит чувствительный вред уровню жизни всех остальных народов. Сегодня не существует такого понятия как внутренние дела отдельной страны, не оказывающие влияния на благополучие всего остального мира. Каждая страна материально заинтересована в экономическом благополучии других стран, потому что неправильное управление одной страной причиняет вред всем остальным странам. Если национальное правительство препятствует наиболее продуктивному использованию ресурсов своей страны, это вредит интересам всех остальных стран. Экономическая отсталость страны, обладающей богатыми природными ресурсами, бросает вызов всем тем, чьи условия жизни могли бы улучшиться в результате более эффективной эксплуатации этого природного богатства. [AutarkyIX — MMMP11]

Экономическая изоляция страны наносит вред не только материальному благополучию ее собственных граждан. Она столь же пагубна для экономических интересов иностранцев. Вот почему в середине прошлого века Великобритания и Франция заставили Китай открыть свои гавани, а Соединенные Штаты применили такую же политику в отношении Японии. [AutarkyIX — MMMP11]

Большинство историков не смогли понять движущие силы, которые привели к замене “ограниченной” войны старого режима “неограниченной” войной нашей эпохи. Они считают, что изменения произошли в результате перехода от династической к национальной форме государства и были следствием Великой Французской революции. Они видят только сопутствующие феномены и путают причины и следствия. Они говорят о построении армий, принципах стратегии и тактики, вооружении и транспортной инфраструктуре, а также о других аспектах военного искусства и методов управления. Однако все это не объясняет, почему современные страны предпочитают миру агрессию.

Существует полное согласие относительно того, что тотальная война представляет собой результат агрессивного национализма. Однако это всего лишь рассуждение в круге. Мы называем агрессивным национализмом такую идеологию, которая приводит к современной тотальной войне. Агрессивный национализм является необходимым производным политики интервенционизма и народнохозяйственного планирования. В то время как laissez faire устраняет причины международных конфликтов, государственное вмешательство в производство и социализм порождают конфликты, для которых не существует мирного решения. Если в условиях свободной торговли и свободной миграции ни одного индивида не волнуют территориальные размеры его страны, то в условиях протекционистских мер экономического национализма почти каждый гражданин весьма живо интересуется территориальными проблемами. Расширение территории, подвластной суверенитету его государства, означает повышение его материального благосостояния или по крайней мере облегчение ограничений, которые иностранное государство накладывает на его благополучие. Причина трансформации ограниченной войны между королевскими армиями в тотальную войну, конфликт между народами, заключается не в технических деталях военного искусства, а в замене государства laissez faire государством благосостояния.

Если бы Наполеон I достиг своей цели, то Французская империя раскинулась бы далеко за границы 1815 г. Испанией и Неаполем правили бы короли дома Бонапарта-Мюрата вместо королей другого французского рода — Бурбонов. Кассельский замок занимал бы французский повеса вместо одного из курфюрстов гессенской династии. Все это не сделало бы граждан Франции более зажиточными. Точно так же граждане Пруссии ничего не выиграли от того, что их король в 1866 г. изгнал своих кузенов Ганноверских, Гессе-Кассельских и Нассауских из их роскошных резиденций. Но если бы свои планы реализовал Гитлер, то немцы могли бы ожидать повышения уровня жизни. Они были уверены, что уничтожение французов, поляков и чехов сделало бы богаче каждого члена их собственной расы. Борьба за Lebensraum [Жизненное пространство (нем.).] была их личной войной.

В условиях laissez faire возможно мирное сосуществование множества суверенных государств. В условиях государственного регулирования производства это невозможно. Трагической ошибкой президента Вильсона было то, что он пренебрег этим существенным моментом. Современная тотальная война не имеет ничего общего с ограниченной войной старых династий. Это война против торговых и миграционных барьеров, война относительно перенаселенных стран против относительно малонаселенных. Это война за упразднение институтов, которые препятствуют формированию тенденции выравнивания ставок заработной платы во всем мире. Это война фермеров, обрабатывающих бедную землю, против государств, которые не допускают их до гораздо более плодородной неиспользуемой земли. Короче говоря, это война рабочих и фермеров, которые называют себя относительно обделенными “бедняками”, против рабочих и фермеров других стран, которых они считают привилегированными “богачами”.

Признание этого факта не предполагает, что победоносные войны действительно покончат с теми пороками, на которые жалуются агрессоры. Конфликты жизненных интересов можно устранить только всеобщим и безусловным принятием философии взаимного сотрудничества вместо превалирующих идей якобы непримиримого антагонизма между различными социальными, политическими, религиозными, языковыми и расовыми группами человечества.

Бесполезно полагаться на договоры, конференции и такие бюрократические учреждения, как Лига Наций или ООН. Полномочные представители, клерки и эксперты представляют собой жалкое зрелище на фоне борьбы идеологий. Дух завоеваний нельзя потопить в бюрократической волоките. Требуется радикальное изменение идеологии и экономической политики. [ЧД773(774]

Мы можем назвать экономическую политику десятилетия, предшествовавшего нынешней войне, автаркичной.

Ни одна современная страна не готова открыто признать, что стремится к автаркии. Но поскольку все страны стремятся ограничить импорт, что неизбежно ведет к соответствующему сокращению экспорта, мы можем назвать экономическую политику десятилетия, предшествовавшего нынешней войне, автаркичной. [AutarkyI — MMMP11]

Конечное основание современного протекционизма и стремления к автаркии каждой страны следует искать в ошибочной убежденности в том, что они являются наилучшими средствами сделать каждого гражданина, или по крайней мере подавляющее большинство граждан, богаче. Термин “богатство” в этой связи означает увеличение реального дохода индивида и повышение уровня жизни. Идею протекционизма невозможно продать избирателям, если их не убедить, что протекционизм не только не наносит ущерба их уровню жизни, но и значительно его повышает. [ЧД298—299]

В 60-е годы XIX в. общественное мнение было практически едино в том, что мир находится накануне эпохи вечной свободы торговли и мира. Несмотря на то, что всего одна крупная страна безусловно исповедывала принцип свободной торговли — Великобритания. Однако казалось, что во всей Европе существует общая тенденция к постепенной отмене торговых барьеров. Каждый новый торговый договор между цивилизованными и политическими передовыми странами приводил к снижению тарифов и включал пункт о стране наибольшего благоприятствования. Учения Рикардо и Джона Стюарта Милля, Кобдена и Бастиа встречали всеобщее одобрение. Люди оптимистично ожидали, что торговые барьеры и война обречены на исчезновение вместе с остальными пережитками темных веков, такими как деспотизм, нетерпимость, рабство и крепостничество, суеверия и пытки.

Однако пошлины сохранялись в большинстве стран мира. Страны, придерживающиеся протекционизма, делились на две группы.

С одной стороны, это были страны европейского континента, издавна проводящие меркантилистскую политику покровительства. Люди были убеждены, что эти страны скоро поймут, что протекционизм не способствует их материальному благополучию, а серьезно сдерживает его, и развернутся лицом к свободной торговле.

Другую группу стран составляли бывшие колонии, страны, населенные потомками европейских поселенцев. С самого начала в этих странах импортные пошлины считались наиболее целесообразным средством налогообложения своих граждан. Изначально импортные пошлины выполняли лишь фискальную функцию. По мере развития экономики и роста численности населения характер тарифов изменился, и они уже обеспечивали щедрую защиту растущей отечественной промышленности. В середине XIX в. В этом отношении они были, особенно в США, более эффективными, чем в самых протекционистских европейских державах, Австрии и России. Однако оптимисты надеялись, что по крайней мере Соединенные Штаты перерастут, как они говорили, пережитки колониального прошлого.

Однако оптимисты ошиблись. Протекционистские страны не только не отменили покровительственные меры, но и повысили тарифы. Более того, страны, проводившие политику свободной торговли сами обратились к протекционизму. Великобритания и Швейцария, когда-то бывшие поборниками свободной торговли, сегодня фанатично привержены наиболее радикальным методам экономического национализма. [AutarkyII—MMMP10]

В преимущественно промышленных странах Европы протекционисты сначала пытались заявлять, что тарифы на продукцию сельского хозяйства причиняют вред исключительно интересам фермеров преимущественно аграрных стран и торговцев зерном. Безусловно, по их экспортным интересам нанесен удар. Но не менее очевидно, что потребители в странах, проводящих тарифную политику, несут потери вместе с ними. Они должны платить более высокую цену за еду. Разумеется, протекционисты парируют, что это вовсе не бремя. Поскольку, как они говорят, дополнительные суммы, которые платят потребители, увеличивают доход фермеров и их покупательную силу; они израсходуют весь излишек, покупая больше изделий, произведенных несельскохозяйственными слоями населения. Этот паралогизм можно легко разрушить, сославшись на известный анекдот о человеке, который просит хозяина гостиницы подать ему 10 дол.; это, мол, не будет ничего ему стоить, поскольку этот человек обещает потратить всю сумму в его гостинице. Но несмотря на все это, заблуждения протекционистов овладели общественным мнением, и лишь этим объясняется популярность инспирируемых им мер. Многие просто не понимают, что единственным результатом протекционизма является отвлечение производства от тех направлений, где оно могло бы произвести больше на затраченную единицу капитала и труда, туда, где оно производит меньше. Это делает людей беднее, а не богаче.

Сегодня мы сталкиваемся с протекционистскими тарифами, а часто даже с открытыми запретами на импорт во всем мире. Даже в Англии, на родине свободной торговли, господствует протекционизм. С каждым днем принцип национальной автаркии завоевывает новых сторонников. Даже страны с населением всего несколько миллионов человек, как, например, Венгрия и Чехословакия, пытаются при помощи политики высоких тарифов и запретов на импорт стать независимыми от остального мира. Основная идея внешнеторговой политики Соединенных Штатов заключается в обложении всех товаров, произведенных за рубежом с более низкими издержками, импортными пошлинами, покрывающими всю разницу. Гротескность этой ситуации придает тот факт, что все страны хотят уменьшить свой импорт и в то же время увеличить свой экспорт. Результатом этой политики является вмешательство в международное разделение труда и тем самым общее снижение производительности труда. Единственная причина того, что этот результат не стал более заметен, заключается в том, что прогресс капиталистической системы всегда был достаточным, чтобы его перевесить. Однако не может быть никакого сомнения в том, что сегодня каждый был бы богаче, если бы протекционистские тарифы искусственно не изгоняли производство из более благоприятных мест в менее благоприятные. [Л—III.7]

В эпохи, предшествовавшие эпохе либерализма и развития современного капитализма, люди по большей части потребляли только то, что могли произвести из сырья, доступного в ближайшей округе. Развитие международного разделения труда радикально изменило положение дел. Пища и сырье, привозимые из дальних стран, являются товарами массового потребления. Большинство передовых европейских стран могут обойтись без этого импорта только ценой весьма существенного снижения уровня жизни. Они должны платить за крайне необходимые закупки полезных ископаемых, древесины, нефти, зерновых, жира, кофе, чая, какао, фруктов, шерсти и хлопка путем экспорта изделий промышленности, большая часть которых произведена из импортированного сырья. Протекционистская торговая политика стран, производящих эти первичные продукты, наносит ущерб их жизненным интересам. [ЧД643]

Мы можем в порядке дискуссии пренебречь тем, что протекционизм вредит также и интересам государств, прибегающих к их помощи. Но нет ни малейшего сомнения, что протекционизм направлен на причинение ущерба интересам других народов и действительно причиняет им ущерб. Иллюзией было бы предполагать, что те, кому причинен вред, будут терпеть протекционизм других стран, если они считают, что достаточно сильны, чтобы ликвидировать его c помощью оружия. Философия протекционизма — это философия войны. Войны нашей эпохи не идут вразрез с популярными экономическими доктринами; они, наоборот, являются неизбежным результатом последовательного применения этих доктрин. [ЧД644]

Тарифный протекционизм в годы, предшествовавшие 1914 г., на самом деле был достаточно мягок по сравнению с методами, появившимися в 20-х и 30-х годах, — а именно эмбарго, количественными ограничениями торговли, валютным контролем, девальвацией денежных единиц и т.д. [ЧД644]

В государстве, управляемом в соответствии с идеями экономического интервенционизма, этатизма и социализма, суверенитет становится неограниченным и абсолютным. Тоталитарное государство претендует на то, чтобы быть всемогущим, высшей инстанцией, быть превыше любого принципа, закона, правила и любых иных соображений. В расчет не принимается ничего, кроме его «священного эгоизма». Право — это то, что государство объявляет таковым. [AutarkyIX — MMMP11]

Могущество национального правительства ограничено территорией, подчиненной его суверенитету. Оно не обладает властью прямо вмешиваться в положение дел за рубежом. Там, где существует внешняя свободная торговля, иностранная конкуренция в короткие сроки сорвет достижение целей, преследуемых различными мерами правительственного вмешательства во внутреннюю экономическую жизнь. Когда внутренний рынок ничем не отделен от внешних рынков, ни о каком правительственном контроле не может идти речи. Чем дальше страна продвигается по пути государственного регулирования и регламентации, тем сильнее она подталкивается к экономической изоляции. Международное разделение труда становится подозрительным, поскольку мешает осуществлять национальный суверенитет в полной мере. Тенденция к автаркии — это по сути дела тенденция внутренней экономической политики. Это результат попыток поставить государство во главе экономической жизни. [EcNat — MMMP11]

200 лет назад шведов и швейцарцев мало касалось, эффективно или нет неевропейские страны используют свои природные ресурсы. Но сегодня экономическая отсталость других стран, наделенных природными ресурсами, вредит интересам всех тех, чей уровень жизни повысился бы, если были бы приняты на вооружение более подходящие методы использования этого природного богатства. Принцип неограниченного суверенитета каждой страны в мире государственного вмешательства в экономику является проблемой для всех остальных стран. Конфликт между бедными и богатыми странами является реальным. Но он существует только в мире, где суверенное государство вольно причинять ущерб интересам всех народов — включая и свой собственный, — лишая потребителей преимуществ, которые предоставила бы им лучшая эксплуатация ресурсов этой страны. Войны вызывает не суверенитет как таковой, а суверенитет государств, не полностью приверженных рыночной экономике.

Либерализм не лелеет надежду на упразднение суверенитета национальных государств, эта затея приведет к бесконечным войнам. Он нацелен на всеобщее признание идеи экономической свободы. Если все люди станут либеральными и поймут, что экономическая свобода лучше всего служит их собственным интересам, то национальный суверенитет больше не будет порождать конфликты и войны. Прочным мир делают не договоры и соглашения и не международные трибуналы и организации, подобные покойной Лиге Наций или ее преемнице Организации Объединенных Наций. Если принципы рыночной экономики разделяются всеми, то необходимость в таких паллиативах отсутствует; если нет, то они бесполезны. Прочный мир может быть только следствием изменения идеологии. Пока люди цепляются за догму Монтеня и думают, что они не могут процветать экономически кроме как за счет других стран, мир всегда останется не чем иным, как периодом подготовки к следующей войне. [ЧД643]

Это избыточное понятие национального суверенитета [см. …] несовместимо с современным уровнем экономического развития. Оно не может сосуществовать с международным разделением труда. Оно причиняет зло всем остальным странам и должно привести к столкновению.

Сегодня основная функция пошлин и других протекционистских приемов заключается в маскировке реальных результатов интервенционистской политики, направленной на повышение уровня жизни широких народных масс. Экономический национализм является необходимым дополнением этой популярной политики, которая, делая вид, что улучшает материальное благополучие наемных рабочих, на самом деле его ухудшает. [ЧД707]

Политика страны представляет собой интегральное целое. Внешняя и внутренняя политика тесно связаны друг с другом, обусловливая друг друга. Экономический национализм является следствием внутренней политики государственного (правительственного) вмешательства в экономику и национального (централизованного) планирования, точно так же, как свободная торговля соответствовала внутренней экономической свободе. Протекционизм может присутствовать в стране с внутренней свободой торговли, но в стране, где отсутствует внутренняя свобода торговли, протекционизм необходим. [EcNat — MMMP11]

Страны предпринимают покровительственные меры, потому что считают, что в торговле национальные интересы вступают в конфликт с интересами других стран, и поэтому необходимо защищать внутренний рынок от иностранных товаров. Но даже если в международном контексте это ошибочное понимание национальных интересов не работает, одних только соображений внутренней политики достаточно, чтобы вызвать те же последствия.

Сегодня во многих странах мира получила распространение точка зрения, что Государство обязано защищать менее эффективных производителей от конкуренции более эффективных. Соответственно, правительство препятствует более эффективным производителям реализовывать свое превосходство в полной мере. Оно ограничивает сферу деятельности крупных универмагов в пользу владельцев маленьких магазинов. Оно принуждает всю отрасль пропорционально сокращать производство, вместо того чтобы позволить рынку устранить предельных производителей. Оно затрудняет автотранспортной отрасли конкуренцию с железными дорогами. Оно предпринимает попытки увеличить сбыт товаров, которые производятся в бОльших объемах, чем того требует спрос.

Сильные правительства авторитарных государств, подчеркивающие свою миссию вести, а не быть ведомыми, и принуждающие своих подданных повиноваться своим приказам, действуют по правилам тех же самых теорий правительственного вмешательства и интервенционизма, что и демократические правительства, которые они упрекают в слабости. Любое правительство, будь то парламентское или диктаторское, сегодня готово вмешиваться в экономику ради особых интересов групп, на которые оно желает опереться. Даже небольшие группы иногда считаются очень важными для политической концепции правителя, не важно демократического или диктаторского. Случай с серебром в Соединенных Штатах является отличным примером того, как особая стратегическая позиция может дать возможность даже небольшой группе оказывать влияние на политику большой страны. Точно также в любой стране небольшие группы предпринимателей и членов профсоюзов поддерживают конкретные покровительственные и ограничительные мероприятия.

Нашим современникам кажется оправданным, что если какой-либо гражданин их страны сталкивается с трудностями, вызванными иностранной конкуренцией, то его следует оградить от нее. Считается, что государство, которое не пытается помочь менее эффективному производителю, пренебрегает своими обязанностями.

Но сказать, что в основе покровительства лежит эгоизм особых интересов, противоречащих общему интересу, значило бы слишком упростить объяснение. Особые интересы всегда являются интересами групп, составляющих меньшинство населения. Производители — как предприниматели, так и рабочие — каждого отдельного товара всегда являются меньшинством по сравнению с общей массой потребителей. Им удается защитить свои особые интересы от более масштабных интересов большинства только потому, что они пользуются поддержкой общественного мнения, которое считает такую защиту выгодной всей стране. 100 лет назад извозчики и форейторы не нашли защиты от неодолимой конкуренции от парового двигателя и железных дорог, потому что в то время либеральный дух противостоял привилегиям, приносящим выгоду небольшой группе в ущерб широкой публике. Сегодня требование железных дорог защитить их от автомобильного транспорта законодателю представляется оправданным. Сегодня любой частичный интерес гарантировано найдет поддержку в общественном мнении. Именно такое отношение общественного мнения ответственно за привилегии, а не те, кто привилегиями пользуется. С точки зрения внутренней политики покровительство всего лишь одна из мер правительственного вмешательства. [DIDL-VII — MMMP9]

Иностранные инвестиции частных предприятий и граждан уже много лет как практически сошли на нет. Частный инвестор научился на опыте, что инвестирование за рубежом фактически равносильно выбрасыванию на ветер своего богатства. [UndedevII] Война — единственная альтернатива свободе иностранных инвестиций, реализуемой через международный рынок капитала. [ЧД468]

Отрицательные моменты иммиграционных барьеров становятся еще пагубнее вследствие препятствий, возводимых на пути перемещения капитала. Трудно решить, кого следует больше винить за отмену подвижности капитала — политику стран-должников или стран-кредиторов. Страны, которые импортировали капитал, разрушили интернациональность капитальных операций тем, что открыто отказываются выплачивать долги и вводят валютный контроль. Но страны, экспортирующие капитал, также внесли в это свою лепту, ограничивая отток капитала. В результате, люди, которые из-за иммиграционных ограничений вынуждены работать в областях, где природные условия для производства менее благоприятны и где благодаря этому уровень заработной платы должен быть низким, обнаруживают, что их существование становится еще хуже из-за недостатка капитала, что еще сильнее понижает заработную плату, так как снижается предельная производительность капитала.

При современном состоянии международного права каждая суверенная страна может делать с собственностью, находящейся в ее границах все, что вздумается. Иностранное правительство может выразить дипломатический протест и поддержать требования своих граждан о компенсации. Однако если правительство страны, осуществившей национализацию, не реагирует на дипломатические демарши, то на этом все заканчивается. Достаточно вспомнить такие прецеденты, как Россию 1917 г. или национализацию нефтяной отрасли Мексикой.

Иностранное правительство может представить дело на рассмотрение Международного суда. Однако решения этого суда невозможно провести в жизнь.

Если иностранное правительство прибегает к ultima ratio regum [последнее средство королей (лат.)], военному вторжению, то в соответствии с Уставом ООН это расценивается как явный случай агрессии. [Underdev-I – MMMP12]

Непосредственные последствия экспроприации нефтяных предприятий в Иране весьма печальны. Она оказала серьезное влияние на военные планы западных держав и совершила переворот на мировом нефтяном рынке.

Однако более важными являются отдаленные последствия этой акции. Иностранные инвестиции частных предприятий и граждан уже много лет как практически сошли на нет. Частный инвестор научился на опыте, что инвестирование за рубежом фактически равносильно выбрасыванию на ветер своего богатства. Это правда, что не все страны — импортеры капитала прибегают к незамаскированной экспроприации собственности и отказу от выплаты долгов. Однако многие из этих «хороших стран» также по сути дела ограбили иностранных инвесторов и кредиторов путем введения валютного контроля и дискриминационного налогообложения. Американцам и швейцарцам мало пользы от того, что они владеют замороженными счетами в руританском банке, особенно если они видят, что покупательная способность и эквивалент руританской денежной единицы в твердой валюте все больше и больше уменьшается. [Underdev-II – MMMP12]

Чтобы оценить политические последствия дезинтеграции международного рынка капитала, необходимо вспомнить, к каким результатам привела интернационализация рынка капитала. В условиях конца XIX в. не имело значения, подготовлена и оснащена ли страна необходимым капиталом, чтобы соответствующим образом использовать природные ресурсы на своей территории. Доступ к природным богатствам любой территории был практически свободен. Государственные границы не останавливали капиталистов и промоутеров в поисках наиболее выгодных возможностей для инвестиций. Что касается инвестиций в наиболее выгодное использование известных природных ресурсов, то большую часть земной поверхности можно было считать интегрированной в единую мировую рыночную систему.

Исчезновение международного рынка капитала полностью изменит условия. Это уничтожит свободный доступ к природным ресурсам. Если социалистические правительства экономически отсталых стран будут испытывать недостаток капитала для разработки своих природных ресурсов, то не будет существовать способа для исправления этой ситуации. Если бы эта система была принята 100 лет назад, то эксплуатация нефтяных полей Мексики, Венесуэлы и Ирана, закладка каучуковых плантаций в Малайе или развитие бананового производства в Центральной Америке оказались бы невозможными. Нереально предполагать, что передовые страны навечно согласятся с подобным положением дел. Они прибегнут к единственному методу, который позволит им получить доступ к крайне необходимому сырью: к завоеванию. Война — единственная альтернатива свободе иностранных инвестиций, реализуемой через международный рынок капитала.

Приток иностранного капитала не причиняет вреда принимающим странам. Именно европейский капитал значительно ускорил непостижимое экономическое развитие Соединенных Штатов и британских доминионов. Благодаря иностранному капиталу страны Латинской Америки и Азии сегодня оснащены производственными мощностями и транспортом, которыми они еще долго не располагали бы, не прими они эту помощь. Реальные ставки заработной платы и доходы фермеров в этих областях сегодня выше, чем они были бы в отсутствие иностранного капитала. Уже то, что сегодня почти все страны активно выпрашивают “иностранную помощь”, развенчивает мифы марксистов и националистов.

Однако само по себе стремление импортировать капитал не воскресит международный рынок капитала. Зарубежные инвестиции и кредиты возможны только в том случае, если принимающие страны безусловно и искренне привержены принципам частной собственности и не планируют впоследствии экспроприировать иностранных капиталистов. Именно экспроприации и разрушили международный рынок капитала. [ЧД468, 469]

Причина бедности огромных масс пролетариев в Европе и Азии… заключается в том, они вынуждены селиться, жить и работать в областях, где природные условия производства менее благоприятны, из-за того, что пролетарии более благословенных областей отказывают им в праве въехать в их страны. [DIDL-VIII — MMMP9]

Я вовсе не преувеличиваю пагубные последствия экономического национализма. Наоборот. Я всячески стараюсь не упоминать о деликатной проблеме миграционных барьеров. Я достаточно оптимистически считаю, что одних только миграционных барьеров недостаточно, чтобы полностью разрушить все попытки международного сотрудничества. Но протекционизма достаточно. И протекционизм необходим, если правительство вмешивается в экономику. [EcNat — MMMP11]

В нашем мире миграционных барьеров между разными странами существует очень глубокий конфликт экономических интересов. Ограничивая масштабы иммиграции некоторые страны добиваются более высоких ставок заработной платы для своих граждан, но только в ущерб гражданам других стран. Именно это является причиной столкновения экономических интересов на международной арене. В мире, где существует мир и мирная торговля, где каждый имеет право покупать на тех же условиях, что и другие люди, нет серьезных конфликтов по поводу сырья и колоний. Но конфликт существует, когда гражданам некоторых стран Европы и Азии препятствуют переезжать в другие страны, в которых они могут заработать больше, чем в их собственной стране. Высокий уровень жизни в Соединенных Штатах и Британских доминионах имеет своим следствием низкий уровень жизни в Восточной, Центральной и Южной Европе, в Индии, Китае и Японии. Жители Соединенных Штатов и Британских доминионов защищают свой более высокий уровень жизни, захлопывая двери перед носом новых иммигрантов. В результате, в пределах их границ многие миллионы акров земли никак не используются, тогда как в других странах люди вынуждены обрабатывать гораздо более бедную почву. Любое объяснение нынешней экономической и политической ситуации в мире, которое не подчеркивает этот факт, является неадекватным. [DIDL-VIII — MMMP9]

Причина бедности огромных масс пролетариев в Европе и Азии … заключается в том, они вынуждены селиться, жить и работать в областях, где природные условия производства менее благоприятны, из-за того, что пролетарии более благословенных областей отказывают им в праве въехать в их страны. [DIDL-VIII — MMMP9]

Может показаться удивительным, что общественное мнение сегодня более озабоченно надуманной проблемой сырья и не решает более серьезную проблему современных международных отношений: проблему мобильности рабочей силы. [DIDL-VIII — MMMP9]

Когда в XVIII(XIX вв. возник либерализм, ему пришлось бороться за свободу эмиграции. Сегодня борьба идет за свободу иммиграции. В то время либерализму приходилось противостоять законам, которые препятствовали сельским жителям перезжать в города и грозили суровым наказанием любому, кто хотел покинуть родину и добиться большего на чужбине. Однако иммиграция была в целом свободной и беспрепятственной.

В наши дни, как это хорошо известно, положение совсем иное. Новая тенденция зародилась несколько десятилетий назад с появлением законов против иммиграции китайских кули. Сегодня в любой стране мира, которая может быть привлекательной для иммиграции, существуют более или менее строгие законы, либо полностью запрещающие ее, либо жестко ограничивающие.

Эту политику можно рассматривать с двух точек зрения: во-первых, как политику профсоюзов, а во-вторых, как политику национального протекционизма.

Не считая таких насильственных мер, как закрытие фабрик, обязательные для всех забастовки и яростное преследование тех, кто желает работать, единственный способ, которым профсоюзы могут оказать какое-либо влияние на рынок труда, — это ограничить предложение труда. Но поскольку профсоюзы не в силах уменьшить количество рабочих, живущих на свете, у них остается единственная возможность: заблокировать доступ к рабочим местам и таким образом уменьшить количество рабочих в одной отрасли промышленности или в одной стране, за счет рабочих, занятых в других отраслях или живущих в других странах. По причинам практической политики, те, кто работает в какой-либо отрасли, располагают ограниченными возможностями не пускать туда остальных рабочих. С другой стороны, введение подобных ограничений на въезд иностранной рабочей силы не связано ни с какими особыми политическими трудностями.

В Соединенных Штатах Америки природные условия производства более благоприятны и соответственно производительность труда и вследствие этого заработная плата более высокие, чем в большинстве районов Европы. При отсутствии иммиграционных барьеров европейские рабочие в поисках работы в массовом порядке эмигрировали бы в Соединенные Штаты. Американское иммиграционное законодательство делает это исключительно трудным делом. Тем самым стоимость труда в Соединенных Штатах поддерживается на уровне, превышающем тот, который сложился бы при полной свободе миграции, тогда как в Европе она находится ниже этого уровня. С одной стороны, выигрывает американский рабочий, с другой — проигрывает европейский.

Однако было бы ошибкой рассматривать последствия иммиграционных барьеров исключительно с точки зрения их непосредственного влияния на заработную плату. Они являются гораздо более глубокими. В результате относительно избыточного предложения труда в районах со сравнительно неблагоприятными условиями производства и относительного дефицита рабочей силы в районах […]

Таким образом, результаты ограничения свободы передвижения те же, что и влияние протекционистского тарифа. В одной части мира сравнительно благоприятные возможности для производства не используются, в то время как в другой части мира эксплуатируются менее благоприятные возможности для производства. Если встать на точку зрения человечества в целом, результатом окажется снижение производительности человеческого труда, уменьшение предложения товаров. Поэтому попытки оправдать политику ограничения иммиграции экономическими причинами обречены изначально. Не может быть ни малейшего сомнения в том, что миграционные барьеры снижают производительность труда. Когда профсоюзы США и Австралии препятствуют иммиграции, они борются не только против интересов рабочих остальных стран мира, но и против интересов всех с целью обеспечить особые привилегии для самих себя. И тем не менее совершенно не ясно, не окажется ли общее повышение производительности труда, которое может быть вызвано установлением полной свободы миграции, недостаточным, чтобы полностью компенсировать членам профсоюзов Америки и Австралии потери, которые они могут понести от иммиграции иностранных рабочих.

Рабочим Соединенных Штатов и Австралии не удалось бы добиться введения ограничений на иммиграцию, не будь у них еще одного аргумента в защиту своей политики. В конце концов даже сегодня сила некоторых либеральных принципов и идей настолько велика, что с ними невозможно бороться, если не привести соображений якобы более важных, чем цель достижения максимальной производительности. Мы уже видели, как в оправдание протекционистских тарифов ссылаются на "национальные интересы". Те же самые соображения приводятся в пользу ограничения иммиграции.

Говорят, что в случае отсутствия всех миграционных барьеров Америку и Австралию заполонят орды иммигрантов из сравнительно перенаселенных районов Европы. Они понаедут в таких несметных количествах, что уже нельзя будет рассчитывать на их ассимиляцию. Если в прошлом иммигранты в Америку вскоре перенимали английский язык и американский образ жизни и традиции, то это благодаря тому, что они не прибывали в таких огромных количествах. Небольшие группы иммигрантов, распределявшиеся по огромной территории, быстро интегрировались в американский народ. Отдельный иммигрант уже наполовину ассимилировался, когда следующие иммигранты высаживались на американскую землю. Одной из наиболее важных причин такой быстрой национальной ассимиляции было то, что иммигранты из зарубежных стран не прибывали в слишком больших количествах. Полагают, что сейчас все будет иначе, и существует реальная угроза того, что доминирующее положение, или, точнее, исключительная власть, англосаксов в Соединенных Штатах будет разрушена. Больше всего опасений вызывает возможность массовой иммиграции монголоидных народов Азии. В отношении США эти страхи, возможно, преувеличены. Что касается Австралии, то они не беспочвенны. В Австралии примерно столько же жителей, что и в Австрии; однако ее площадь в 100 раз больше, а природные ресурсы, безусловно, несравненно богаче. Если открыть Австралию для иммиграции, то с высокой долей вероятности можно предположить, что через несколько лет ее население будет состоять главным образом из японцев, китайцев и малайцев.

Очевидно, что неприязнь большинства людей к представителям других национальностей, особенно к представителям других рас, слишком велика, чтобы предполагать возможность мирного урегулирования этих антагонизмов. Едва ли можно ожидать, что Австралия добровольно разрешит иммиграцию европейцев-неангличан, и абсолютно не может идти речи о том, что она позволит искать работу и постоянное место жительства на своем континенте азиатам. Австралийцы английского происхождения настаивают на том, что тот факт, что именно англичане первыми открыли эту землю для заселения, дал английскому народу особые права на исключительное владение всем континентом на вечные времена. Однако представители других наций мира ни в коей мере не стремятся оспаривать право австралийцев занимать землю, которая в Австралии уже используется. Они только считают несправедливым то, что австралийцы не позволяют использовать более благоприятные, но неиспользуемые условия производства и вынуждают их продолжать производство в менее благоприятных условиях в их странах.

Этот вопрос имеет исключительное значение для перспектив мирового сообщества. По сути дела, от его удовлетворительного разрешения зависит судьба цивилизации. По одну сторону находятся сотни миллионов европейцев и азиатов, вынужденных работать в менее благоприятных условиях производства, чем они могли бы найти на территориях, куда их не пускают. Они требуют открыть ворота запретного рая, чтобы они могли повысить производительность своего труда и тем самым добиться более высокого уровня жизни. По другую сторону находятся те, кому уже достаточно повезло, и они могут называть своею землю с более благоприятными условиями производства. Они не хотят — если это рабочие, а не собственники производства — отказываться от более высокой заработной платы, которая в сложившемся положении им гарантируется. Однако страх перед наплывом иностранцев испытывает вся нация. Нынешние обитатели благодатной земли опасаются, что однажды они могут стать меньшинством в собственной стране, и тогда им придется испытать все ужасы национальных преследований, которым, например, сегодня подвергаются немцы в Чехословакии, Италии и Польше.

Нельзя отрицать, что эти страхи вполне оправданны. Из-за огромной власти, которая сегодня находится в распоряжении государства, национальное меньшинство должно ожидать самого худшего от большинства другой национальности. До тех пор пока государству будут предоставлены такие широкие полномочия, которые оно имеет сегодня и которые общественное мнение считает его правом, мысль о том, что придется жить в государстве, правительство которого находится в руках людей чужой национальности, несомненно, будет вселять ужас. Страшно жить в государстве, где на каждом углу человек подвергается преследованиям — замаскированным под личиной справедливости — со стороны правящего большинства. Ужасно быть неполноценным, пусть даже и ребенком в школе, из-за своей национальности и быть виноватым перед каждым судейским и административным чиновником из-за принадлежности к национальному меньшинству.

Если рассматривать конфликт с такой точки зрения, то кажется, что он не допускает никакого другого решения, кроме войны. В этом случае следует ожидать, что меньшая по численности нация будет побеждена, и, например, народы Азии, насчитывающие сотни миллионов человек, добьются изгнания потомков людей белой расы из Австралии. Но мы не хотим заниматься подобными догадками. Ибо не подлежит сомнению, что такие войны — а мы должны предположить, что всемирную проблему такого огромного масштаба невозможно решить раз и навсегда в результате всего лишь одной войны — имели бы катастрофические последствия для цивилизации.

Ясно, что никакое решение проблемы иммиграции невозможно, если следовать идеалу интервенционистского государства, вмешивающегося во все сферы человеческой деятельности, или идеалу социалистического государства. Только принятие на вооружение либеральной программы могло бы привести к полному исчезновению проблемы иммиграции, которая сегодня кажется неразрешимой. Какие трудности могли бы возникнуть в Австралии, управляемой в соответствии с либеральными принципами, от того, что в одних частях континента большинство составляют японцы, а в других — англичане? [Л132-137]

Материальная помощь не обеспечит процветания в слаборазвитых странах. Это духовная и интеллектуальная проблема. Процветание — это не просто вопрос инвестирования капитала. Это вопрос идеологический. Прежде всего слаборазвитые страны нуждаются в идеологии экономической свободы и частного предпринимательства и инициативы, способствующих накоплению и поддержанию капитала, а также применению имеющегося капитала в целях наилучшего и наиболее дешевого удовлетворения наиболее насущных потребностей потребителей. [Underdev-IV– MMMP12]

Иностранные инвестиции выгодны принимающим странам не меньше, чем странам инвестирующим. Принимающие страны были отсталыми и слаборазвитыми в той степени, в какой они медлили с развитием идеологических и институциональных условий, являющихся необходимыми предпосылками крупномасштабного накопления капитала. Будучи в изобилии одаренными природой, они испытывают недостаток капитала, требующегося для эксплуатации их бездействующих ресурсов. Из-за нехватки капитала предельная производительность труда и вследствие этого ставки заработной платы были низкими по сравнению с состоянием дел в капиталистических странах. Приток иностранного капитала повышает ставки заработной платы и улучшает средний уровень жизни народных масс. [UnderdevI — MMMP12]

Именно распад международного рынка капитала создал столь печальное положение в слаборазвитых странах.

На протяжении последних десятилетий эти страны испытали благотворное воздействие разработанных на Западе современных методов борьбы с эпидемиями и другими заболеваниями. Смертность снизилась, а средняя продолжительность жизни увеличилась. Население существенно возросло. Однако экономическая политика этих стран препятствует росту внутренних сбережений, уровень которых недостаточен, и накоплению капитала. Иногда они прямо побуждают к проеданию капитала [capital de-accumulation]. Поскольку больше не существует достойного упоминания импорта иностранного капитала, то величина капитала на душу населения снижается. Как результат, снижается предельная производительность труда. Одновременно, правительства и профсоюзы пытаются навязать ставки заработной платы, превышающие предельную производительность труда. Как результат, растет безработица.

Не понимая причин безработицы, правительства пытаются с ней бороться различными мерами, которые будучи абсолютно бесполезными, в то же время являются столь дорогостоящими, что намного превосходят все государственные доходы и финансируются путем эмиссии дополнительным бумажных денег. Инфляция еще сильнее отбивает охоту делать внутренние сбережения и накапливать капитал.

Правительства слаборазвитых стран постоянно говорят о необходимости «индустриализации» и модернизации устаревших методов сельскохозяйственного производства. Но главным препятствием на пути любых усовершенствований и экономического прогресса является их собственная политика. В отсутствие капитала не может идти речи о внедрении технологических методов, разработанных в капиталистических странах. Откуда появится капитал, если внутреннее накопление капитала и приток иностранного капитала подрывается? Около 200 лет назад экономические условия в Англии были едва ли лучше, а возможно и хуже, чем сегодняшнее положение дел в Китае и Индии. Существовавшая в то время система производства была неадекватной. Постоянно растущему населению в ней не находилось места. Массы нуждающихся бедняков жили на грани голода. Правящая земельная аристократия не знала, что делать с этими несчастными, кроме как помещать их в богадельни, работные дома и тюрьмы. Но затем наступила «промышленная революция». Капитализм laissez faire превратил голодающих нищих в самостоятельных кормильцев. Капитализм постепенно улучшал экономические условия, так что к концу викторианской эпохи средний уровень жизни простого человека стал самым высоким в Европе, намного превосходя уровень жизни людей, которых в прежние времена считали достаточно состоятельными.

Если слаборазвитые страны искренне желают искоренить нужду и улучшить экономическое положение обездоленных масс, они должны воспринять ту политику «грубого индивидуализма», которая создала благосостояние Западной Европы и Соединенных Штатов. Они должны обратиться к политике laissez faire; они должны устранить все помехи, сковывающие дух предпринимательства и сдерживающие накопление капитала внутри страны и его приток из-за рубежа.

Сегодня же правительства этих стран поступают наоборот. Вместо того, чтобы подражать политике, создавшей богатство и благосостояние капиталистических стран, они выбирают для копирования те современные мероприятия стран Запада, которые замедляют дальнейшее накопление капитала, и делают упор на, по их мнению, более справедливом распределении богатства и доходов. Оставляя в стороне вопрос о том, приносят ли эти мероприятия пользу самим экономически передовым странам, следует подчеркнуть, что они явно бессмысленны, когда применяются в экономически отсталых странах. Когда распределяемый пирог слишком мал, политика якобы «более справедливого» перераспределения не приносит вообще никакой пользы. [Underdev-III – MMMP12]

Внутренняя слабость общества земледельцев, каждый член которого обрабатывает участок земли, достаточный, чтобы обеспечить его и его семью предметами первой необходимости, в том, что рост населения должен привести к прогрессирующей нищете. Если имущество умершего фермера делится между его детьми, то в конце концов земельные участки становятся настолько малы, что они не могут обеспечивать достаточного пропитания семье. Все являются землевладельцами, но все при этом чрезвычайно бедны. Условия, существующие в обширных районах Китая, служат печальной иллюстрацией невзгод земледельцев с маленькими участками. Альтернативой этому является огромная масса безземельного пролетариата. В этом случае лишенных наследства пауперов от удачливых фермеров отделяет глубокая пропасть. Они представляют собой класс отверженных, само существование которого является для общества неразрешимой проблемой. Они тщетно ищут средства к существованию. Обществу они не нужны. Они — нуждающиеся бедняки.

Когда в эпохи, предшествовавшие современному капитализму, политики, философы и юристы говорили о бедности и проблемах нищеты, они имели в виду именно этих лишних несчастных. Политика laissez faire и ее результат — индустриализм превратили трудоспособных бедняков в наемных рабочих. В обществе свободного рынка есть люди с высокими доходами и люди с низкими доходами. Но больше нет людей, которые, несмотря на то, что готовы работать, не могут найти постоянную работу из-за того, что в общественной системе производства им нет места. Но даже в период своего расцвета либерализм и капитализм были ограничены сравнительно небольшими областями Западной и Центральной Европы, Северной Америки и Австралии. В остальном мире сотни миллионов людей до сих пор влачат существование на грани голодной смерти. Они являются бедняками, или пауперами в старом смысле этого термина, лишним и избыточным населением, тяжелым бременем для самих себя и скрытой угрозой для меньшинства своих более удачливых сограждан.

Не капитализм, а его отсутствие является причиной нужды этих несчастных людей, в массе своей цветных. Если бы не торжество laissez faire, жизнь множества людей в Западной Европе была бы гораздо хуже условий существования кули. Беда Азии в том, что объем капитала, инвестированного на душу населения, чрезвычайно низок по сравнению с капиталовооруженностью Запада. Доминирующая идеология и общественная система, являющаяся ее результатом, сдерживают развитие преследующего прибыль предпринимательства. Уровень внутренних капитальных накоплений очень низок; к иностранным инвесторам относятся крайне враждебно. Во многих из этих стран рост численности населения даже превышает увеличение имеющегося капитала.

В той мере, в какой существует свободный капитализм, больше не существует проблемы нищеты в том смысле, в каком этот термин применялся для условий некапиталистического общества. Рост численности населения плодит не лишние рты, а дополнительные руки, использование которых создает дополнительное богатство. Трудоспособных пауперов больше не существует. С точки зрения экономически отсталых наций конфликт между “трудом” и “капиталом” в капиталистических странах представляется конфликтом внутри привилегированного высшего класса. На взгляд азиатов, рабочий американских автомобильных заводов является “аристократом”. Это человек, принадлежащий к 2% населения земли, имеющим самые высокие доходы. Не только цветные расы, но и славяне, арабы и некоторые другие народы смотрят на средний доход граждан капиталистических стран — от 12 до 15% всего человечества — как на изъятие части своего собственного материального благосостояния. Они не могут понять, что процветание этих якобы привилегированных групп, не считая последствий миграционных барьеров, не оплачено их собственной нищетой, и что основное препятствие на пути улучшения условий их жизни в их ненависти к капитализму. В рамках капитализма понятие бедности относится только к тем, кто не способен сам о себе позаботиться. [ЧД784]

Превосходство западных наций состоит в том, что они просто раньше начали процесс сбережения и накопления капитальных благ.

Возражая на это, следует подчеркнуть тот факт, что фора по времени, имеющаяся у западных стран, обусловлена идеологическими факторами, которые нельзя свести просто к действию среды. То, что называется человеческой цивилизацией, по сей день находится на пути развития от сотрудничества, основанного на гегемонических связях, к сотрудничеству, основанному на договорных связях. Но в то время, как одни расы и народы задержались на ранних этапах этого движения, другие продолжали продвигаться вперед. Выдающаяся особенность западных народов заключалась в том, что они больше преуспели в сдерживании духа хищного милитаризма, чем остальное человечество, и создали общественные институты, необходимые для сбережений и инвестиций в более широком масштабе. Даже Маркс не оспаривал того, что частная инициатива и частная собственность на средства производства были необходимым этапом на пути от первобытной нужды к более удовлетворительным условиям Западной Европы и Северной Америки XIX в. Ост-Индии, Китаю, Японии и мусульманским странам не хватало институтов, гарантирующих права индивида. Произвол пашей, кади, раджей, мандаринов и дайме не способствовал крупномасштабному накоплению капитала. Основой беспрецедентного экономического прогресса на Западе стали правовые гарантии, эффективно защищающие индивида от экспроприаций и конфискаций. Эти законы не были результатом случая, исторической случайности или географического положения. Они были продуктами разума.

Мы не знаем, как развивалась бы история Азии и Африки, если эти народы были бы предоставлены сами себе. В реальности же некоторые из этих народов были подчинены европейскому господству, а другие — подобно Китаю и Японии — под давлением военно-морской мощи были вынуждены открыть свои границы. Достижения западного индустриализма пришли к ним из-за рубежа. Они были готовы воспользоваться иностранным капиталом, предоставленным им в кредит, а также инвестированным на их территории. Но они весьма медленно воспринимали идеологию, из которой возник современный индустриализм. Их восприятие западного образа жизни поверхностно.

Мы находимся в середине революционного процесса, который очень скоро покончит со всеми разновидностями колониализма. Эта революция не ограничивается странами, подчиненными господству Британии, Франции или Голландии. Даже те страны, которые пользовались иностранным капиталом без ущерба для своей политической независимости, стремятся свергнуть то, что они называют игом иностранных капиталистов. Они экспроприируют иностранцев с помощью различных механизмов: дискриминационного налогообложения, аннулирования долгов, неприкрытой конфискации, валютных ограничений. Мы находимся накануне полного распада международного рынка капитала. Экономические последствия этого события очевидны; его политическое эхо непредсказуемо. [ЧД467-468]

Протекционизм и автаркия ведут к положению дел, при котором ресурсы страны не используются в той степени, в какой они бы использовались в случае существования свободной торговли. К примеру, если в странах, почва которых предоставляет наиболее благоприятные физические возможности для выращивания пшеницы, установлены пошлины, препятствующие импорту промышленной продукции, то даже в случае отсутствия пошлин на пшеницу в Европе это вынудит европейцев выращивать пшеницу на почве, менее плодородной, чем миллионы акров необрабатываемой земли в странах, более щедро одаренных природой. [AutarkyIX — MMMP11]

В мире, где существует свободная торговля товарами, в то время как миграция рабочих и зарубежные инвестиции ограничены, преобладает тенденция к установлению определенного соотношения заработной платы за одинаковый труд одинакового качества в разных странах. Тенденция выравнивания ставок заработной платы в этих условиях существовать не может. А конечные цены на труд в различных странах находятся в определенном численном отношении друг к другу. [ЧД706]

В мире, где отсутствует мобильность людей, одни страны оказываются сравнительно перенаселенными, а другие сравнительно малонаселенными. В нем существуют заметные различия в заработной плате и уровне жизни. Ограничения, накладываемые на мобильность капитала, только усиливают этот результат.

Рикардо показал, каковы будут последствия свободной торговли в таком мире. Его закон сравнительных издержек никогда не был опровергнут. Если все остальные страны придерживаются протекционизма, интересам любой страны лучше всего соответствует свобода торговли. [AutarkyIII — MMMP11]

Многие смотрят на тарифный протекционизм как на привилегию, предоставленную наемным рабочим страны, гарантирующую им на протяжении всего своего существования более высокий уровень жизни по сравнению с тем, который у них был бы в условиях свободной торговли. Этот аргумент выдвигается не только в Соединенных Штатах, но и в любой стране мира, где средняя реальная заработная плата выше, чем в другой стране.

Действительно, следует признать, что в условиях полной мобильности капитала и труда во всем мире будет господствовать тенденция выравнивания цены труда одного и того же вида и одинакового качества. Хотя даже если бы существовала свободная торговля товарами, эта тенденция отсутствовала бы в нашем реальном мире миграционных барьеров и институтов, затрудняющих зарубежные капитальные вложения. Предельная производительность труда в Соединенных Штатах выше, чем в Индии, потому что здесь инвестиции на одного работающего больше и потому что индийским рабочим мешают переехать в Америку и конкурировать на американском рынке труда. Нет необходимости, объясняя эту разницу, исследовать, больше или меньше запасы полезных ископаемых в Америке по сравнению с Индией, а также не является ли индийский рабочий расово неполноценным по сравнению с американским рабочим. Однако, может быть, этих двух явлений, а именно институциональных ограничений на перемещение капитала и труда, достаточно, чтобы объяснить отсутствие выравнивающей тенденции. Поскольку отмена американских пошлин не может оказать неблагоприятного влияния на эти явления, то она не может изменить уровень жизни американских рабочих в худшую сторону.

Наоборот. В условиях положения дел, при котором мобильность капитала и труда ограничена, переход к свободной торговле товарами неизбежно повысит уровень жизни американцев. Те отрасли, в которых американские издержки выше (американская производительность ниже), станут меньше, а те, в которых издержки ниже (производительность выше), — расширятся.

При свободной торговле швейцарские часовщики расширят свои продажи на американском рынке, а продажи их американских конкурентов сократятся. Продавая и производя больше, Швейцария будет зарабатывать и покупать больше. Не имеет значения, будут ли они сами покупать больше товаров, произведенных американской промышленностью, либо они увеличат свои внутренние покупки или закупки в других странах, например, во Франции. Что бы ни случилось, в конечном итоге эквивалент дополнительных долларов, заработанных ими, должен прийти в Соединенные Штаты и увеличить продажи некоторых американских отраслей. Если швейцарцы не отдают свои товары даром, то они должны истратить эти доллары на покупки. [ЧД704(705]

В области заработной платы и уровня жизни рабочих пошлины приводят совсем к другим результатам.

В мире, где существует свободная торговля товарами, в то время как миграция рабочих и зарубежные инвестиции ограничены, преобладает тенденция к установлению определенного соотношения заработной платы за одинаковый труд одинакового качества в разных странах. Тенденция выравнивания ставок заработной платы в этих условиях существовать не может. А конечные цены на труд в различных странах находятся в определенном численном отношении друг к другу. Окончательная цена характеризуется тем, что все, кто стремится заработать, получают работу, а все, кто стремится нанять работников, имеют возможность принять на работу столько работников, сколько пожелают. Существует “полная занятость”. [ЧД706]

Современная цивилизация является продуктом философии laissez faire. Ее невозможно сохранить в условиях господства всемогущества государства. [ЧД781]

Либерализм — это философия мира и международного сотрудничества. Основной пункт его социальной и экономической теории состоит в том, что правильно понимаемые интересы всех людей и всех стран в обществе, основанном на частной собственности на средства производства и свободной торговли, гармоничны. Для либерала демократия и мир являются результатом его идей по поводу жизни, работы и человеческого сотрудничества.

Но в настоящее время либерализм является привилегией небольшого и невлиятельного меньшинства. Миром правят другие идеи. Эти идеи ведут к вооружению и протекционизму, к воздвижению барьеров на пути перемещения товаров, рабочей силы и капитала, к милитаризму и диктатуре.

Было бы ошибкой полагать, что до тех пор, пока господствуют эти концепции, усилия, направленные на уменьшение помех на пути международной торговли могут привести к успеху. Если теории, обосновывающие покровительство и самодостаточность, считаются правильными, то нет никаких причин устранять торговые барьеры. Пошатнуть их может лишь убежденность в том, что эти теории неверны и что свободная торговля является наилучшей политикой. Непоследовательно поддерживать политику низких торговых барьеров. Либо торговые барьеры полезны, тогда они не могут быть достаточно высоки; либо они вредны, тогда они должны исчезнуть полностью. Предвоенная политика умеренного протекционизма была результатом неустойчивого равновесия между двумя противоречащими друг другу теориями. Теперь, когда теория протекционизма вытеснила теорию свободной торговли из поля зрения общественного мнения, торговые барьеры больше ничто не ограничивает.

Бессмысленно ожидать каких-либо изменений от заключения международных соглашений. Если страна думает, что свободная торговля ей выгодна, тогда она может держать свои границы открытыми всегда. Но если она считает, что свободная торговля вредит ее интересам, то она вряд ли пожелает внести ее в международные соглашения. Сегодня каждая страна стремится увеличить объемы своего экспорта, но ни одна страна не готова пожертвовать особыми интересами какой-либо из существующих отраслей или даже отрасли, которая еще только должна быть создана. Именно эта тенденция постоянно снижает объем международной торговли.

Незначительность результатов, полученных Лигой Наций, а также провал Всемирной экономической конференции и более частных конференций и переговоров между небольшими группами стран, объясняются тем, что миру сегодня не хватает ментальности мирного сотрудничества. В эпоху господства идей милитаризма усилия, направленные на международное сотрудничество, обречены.

Мир нуждается не в конференциях конвенциях, а в радикальном изменении умонастроений. [DIDL-Intro — MMMP9]

Нашими современниками владеет идея, что препятствование иностранным товарам и иммиграции лучше всего служит интересам их собственной страны. Возвращение к свободной торговле, к laissez faire laissez passer не стоит на повестке дня.

Таким образом, сначала мы должны изменить их умонастроения. Небольшая группа экономистов настойчиво доказывает, что экономический национализм причиняет вред правильно понимаемым эгоистическим интересам всех людей и всех стран, и что каждый должен стремиться к свободной торговле не ради иностранцев, а ради собственного народа. Даже если все остальные страны привержены протекционизму, любая страна лучше всего служит своим интересам, проводя политику свободной торговли. Я надеюсь, что эти попытки увенчаются успехом. Но радикальное изменение идеологии занимает много времени. Прежде чем можно будет ожидать такой перемены, в лучшем случае должны пройти годы, смениться поколения. Мы не должны отказываться от идеи единого содружества наций, но необходимо предусмотреть переходный период. Мы не должны пренебрегать задачей нашего времени просто потому, что в более отдаленном будущем будет достигнуто полное решение проблемы. Сегодня перед нами стоит более насущный вопрос. Мы должны предотвратить третью мировую войну. На пороге победы мы должны думать о том, как создать систему, в которой воинственно настроенные страны не будут иметь шансов развязать новую агрессию. [EcNat — MMMP11]