П. Дэвид⁰⁰¹; Г. Райт⁰⁰²

Эффект роста отдачи и генезис изобилия ресурсов в Америке

[P. A. David, G. Wright. Increasing Returns and the Genesis of American Resource Abundance
Экономическая история. Ежегодник. 2000. — М.: РОССПЭН, 2001. С. 609—655.]

————————————

1. Минеральные ресурсы Америки в мировом контексте
2. Возникновение американской экономики минеральных ресурсов: датировка и причины
3. Частные стимулы: американское законодательство в сфере горного дела
4. Геологические обследования и инфраструктура общественных знаний
5. Обучение горному делу: формирование связей академической науки с промышленностью
6. «Этос изыскания»
7. Эффект масштаба: случай меди
8. Заключение

Таблица 1. Доля США в мировом производстве и запасах минеральных ресурсов, %
Таблица 2. Доля СССР в мировом производстве и запасах минеральных ресурсов, %
Таблица 3. Доля европейских стран в мировом производстве и запасах минеральных ресурсов, %
Таблица 4. Опыт работы американских горных инженеров и химиков в зарубежных странах, 1917 г.

————————————

Изобилие минеральных ресурсов в Америке давно стало фактом экономической истории. К началу Первой мировой войны Соединенные Штаты вышли на первое место в мире по производству практически всех из основных видов минерального сырья: угля, железной руды, меди, свинца, цинка, серебра, вольфрама, молибдена, нефти, мышьяка, фосфатов, сурьмы, магнезита, ртути и соли — и занимали прочное второе место по золоту и бокситам. Примерно в тот же период — между 1880 и 1920 гг., когда страна заняла лидирующее положение в мире по производству промышленной продукции, — в ее экспорте постоянно увеличивалась доля минерального сырья⁰⁰³. Поэтому так распространены аргументы о том, что интенсивность добычи минеральных ресурсов и масштабы их использования в промышленности и по сей день являются важнейшими характеристиками американской экономики.

Конечно же, изобилие ресурсов — дар природы, то, что Паркер назвал «очевидным везением американской экономики»⁰⁰⁴. Когда в 1919 г. директор Геологической службы США (United States Geological Survey) Джордж Отис Смит писал о Соединенных Штатах как о стране, «наделенной такими минеральным богатствами, какими не обладал никто в мире», он опирался на самые передовые научные знания своего времени. Однако мы, вооружившись преимуществами ретроспективного подхода и новейшими достижениями геологии, предлагаем альтернативную интерпретацию истории американских минеральных ресурсов. В промежутке между 1850 и 1950 гг. США использовали свой ресурсный потенциал в большей степени, чем какая-либо другая страна со сравнимым уровнем развития экономики. Стремительность, с которой США выдвинулись на позиции мирового лидера в конце XIX в., одновременный прорыв во многих отраслях добывающего сектора — все это заставляет усомниться в обусловленности происходивших изменений всего лишь удачным геологическим «раскладом». На наш взгляд, природное богатство не было главным источником изобилия ресурсов в Америке. Оно явилось результатом интенсивности разведок, применения новых технологий добычи, обогащения и переработки, расширения рынков и увеличения инвестиций в развитие средств транспортировки, а также деятельности юридических, институциональных и политических структур, оказавших влияние на все перечисленные факторы. Изобилие природных ресурсов, также как и так называемое технологическое лидерство, может рассматриваться как социально обусловленный феномен.

Экономическая история пренебрегала темой развития ресурсов. Вряд ли найдется экономист, который не принял бы как должное утверждение о том, что обилие ресурсов суть функция таких показателей, как уровень добычи, транспортные издержки и физическое присутствие ресурсов на данной территории, и что в случае отсутствия каких-либо ресурсов большое значение приобретают поиски их субститутов⁰⁰⁵. В то же время природные ресурсы продолжают рассматриваться как один из экзогенных факторов. Его действие определяется принципом убывающей отдачи, тогда как другие составляющие процесса экономического роста все больше трактуются как эндогенные и подчиненные принципу повышения отдачи⁰⁰⁶. Мы, напротив, показываем, что экспансия в области производства минеральных ресурсов в конце XIX в. воплотила многие черты, присущие современным экономикам, основанным на активном использовании знаний. Среди этих черт — положительная обратная связь инвестиций в развитие знаний; позитивное значение открытий, сделанных в одной отрасли, для развития других отраслей; взаимодополняемость открытий, сделанных в частном и государственном секторах; а также рост отдачи от масштабов производства. Все указанные моменты проявлялись как на уровне фирм, так и на общенациональном уровне. Мы полагаем, что такая интерпретация имеет большое значение для понимания исторических корней и характера достижений американской экономики.

В Таблице 1 первые две колонки содержат цифры, отражающие долю США в мировом производстве десяти важнейших видов сырья на 1913 г. и новейшие оценки доли США в мировых запасах. Однако с самого начала следует отметить, что концепция минеральных «запасов» («reserves») не лишена важных недостатков. По самой своей сути размеры потенциальных запасов трудно установить с точностью. Даже если эти запасы известны, существует проблема определения той их доли, которая может эффективно разрабатываться. Эта доля зависит от цены соответствующих минеральных ресурсов и от величины затрат на их добычу. Возникающие в связи с этим разграничительные линии между группами ресурсов могут меняться (и меняются в действительности) в соответствии со сдвигами в спросе и предложении, а эти сдвиги, в свою очередь, отражают инвестиции в основной капитал или внедрение новых технологий. В то же время цифры во второй колонке практически не отличаются от тех, которые были получены на основе альтернативной концепции «ресурсного резерва» («reserve base»), включающего известные, но менее значимые либо экономически нерентабельные запасы сырья. Несмотря на это, нельзя полностью гарантировать адекватность сравнения данных о производстве в 1913 г. и о запасах в 1989 г. Несмотря на все оговорки, современные оценки дают необходимую точку отсчета. Картина, вырисовывающаяся при анализе Таблицы 1, просто поразительна. Практически по каждому виду минерального сырья наблюдается разрыв между объемом производства и показателями, которые соответствуют нашему представлению о месте США в мировых запасах этого сырья. По некоторым позициям этот разрыв огромен. Только в отношении первенства по добыче угля можно сказать, что уровень его производства обусловливался геологическим фактором.

Таблица 1.

Доля США в мировом производстве и запасах минеральных ресурсов, %

Источники: Minerals Yearbook; The Mineral Industry Its Statistics, Technology and Trade; American Petroleum Institute, Basic Petroleum Data Book, Volume X (September 1990); National Coal Association, International Coal; COE/EIA, Annual Prospects for World Coal Trade 1991.

Для прояснения исторического аспекта проблемы можно задать целый ряд вопросов. Обусловлен ли низкий уровень запасов в 1989 г. главным образом совокупным эффектом двухсотлетней разработки? Или, напротив, это связано с тем, что после 1913 г. новые залежи были открыты в других частях света? С этим вопросом соотносятся последние две колонки Таблицы 1. Здесь рассчитанные на 1989 г. размеры запасов (или ресурсных резервов) прибавлены к совокупному производству ресурсов за 1913—1989 гг. Иными словами, эти данные представляют собой наиболее точные современные расчеты реальных уровней наличия ресурсов в 1913 г. Очевидно, доля производства в 1913 г. далеко превосходит долю «дарованных» природой запасов. В экономике страны параллельно шли процессы открытия новых залежей сырья и исчерпания старых, и соотношение этих процессов было разным для каждой категории минерального сырья. Если бы, например, все добытые в США золото и свинец вернулись в землю, сравнительные позиции страны по уровню их запасов изменились бы самым радикальным образом, в то время как мировые запасы этих минералов выросли бы всего на 20%. В других случаях — в отношении меди или бокситов — влияние совокупного производства США на уровень мировых запасов гораздо менее значительно: около 6% для меди и менее 1% для бокситов. Рисунок 1 иллюстрирует важный пример добычи нефти, в которой США доминировали до 1960-х гг. Хотя совокупная добыча нефти в стране в несколько раз превышает современный уровень ее запасов, обе цифры невелики по сравнению с размерами разведанных мировых нефтяных ресурсов, увеличивающихся, по подсчетам, почти каждый год. Таким образом, очевидно, что США сумели использовать свой геологический потенциал успешнее, чем все другие страны.

Можно задаться вопросом, как выглядят цифры производства в 1913 г. в сравнении с теми данными о природных богатствах страны, которыми располагали тогдашние геологи и горные инженеры. Оценки мировых запасов природных ресурсов были в начале XX в. еще крайне несовершенны. В ответ на озабоченность по поводу запасов сырья в Скандинавии и США, XI Международный геологический конгресс спонсировал подготовку доклада с амбициозным названием «Мировые ресурсы железной руды в 1910 г.». Конгресс запросил сведения от экспертов по всему миру, обязав их особо отметить «реальные» и «потенциальные» запасы и указать, каков был научный уровень проводимых подсчетов. Доклад показал, что США оказались страной, не только наиболее богатой реальными запасами железной руды (22,6% общемировых), но еще и располагающей самыми значительными возможностями для будущего их расширения (предполагалось, что страна обладала 70% всех потенциальных мировых ресурсов железной руды). В схожем обзоре ООН, подготовленном всего через 45 лет, доля США в мировых резервах руды упала до 8,1%. Основными причинами были открытие и разработка новых месторождений в Азии, Южной Америке, Африке, Советском Союзе и Австралии. На Рисунке 2 показана эволюция оценок уровня запасов железной руды. Подобное же исследование угольных ресурсов, предпринятое XII Международным геологическим конгрессом в 1913 г., также привело к удивительным выводам относительно изобилия сырья в Америке. Из доклада следует, что США обладали более чем половиной всех мировых запасов угля. И сейчас страна не бедна углем, но подсчитанная доля на сегодняшний день составляет менее четверти мировых ресурсов. Сказалось то, что залежи угля во многих частях мира были в 1913 г. еще не открыты.

Для сравнения в Таблице 2 приведены соответствующие показатели производства в территориальных рамках Советского Союза (главным образом в России) по состоянию на 1913 г. Эти показатели существенно ниже современных оценок объема резервов минеральных ресурсов. Исключение составляет лишь нефть. Неспособность России разработать имевшиеся значительные запасы каменного угля и железной руды часто связывают с неудобным географическим положением месторождений — в тысячах миль от населенных центров, с различиями в качестве самого сырья, с высокими затратами на транспортировку и довольно поздними сроками их открытия⁰⁰⁷. Фактически все эти причины действовали и в США до того момента, как страна вырвалась на лидирующие позиции в мире. Пример России особенно интересен еще и потому, что СССР в конце 1920-х и в 1930-е гг. осуществлял головокружительную программу разработки минерального сырья. В результате в 1926—1937 гг. были достигнуты темпы роста его добычи, вдвое превышающие самые высокие показатели по добыче минеральных ресурсов в США на протяжении всего XX в., относящиеся к периоду 1902—1917 гг.⁰⁰⁸

Таблица 2.

Доля СССР в мировом производстве и запасах минеральных ресурсов, %

Источники: см. Таблицу 1.

Контраст другого рода показывают данные по Латинской Америке, само заселение которой европейцами в большой степени мотивировалось как раз стремлением заполучить богатства недр. Если оставить без внимания золото и серебро, то выяснится, что в 1913 г. страны региона в целом едва приступили к эксплуатации потенциальных запасов цинка, свинца, бокситов, железной руды, фосфатов и меди. Даже добыча меди в Чили намного отставала от доли этой страны в мировых запасах медной руды. Для объяснения столь медленной реализации ресурсного потенциала современники и историки выдвинули целый ряд причин. Но главным сдерживающим фактором считалось отсутствие адекватных представлений о размерах и распределении ресурсного потенциала. В докладе Орвилла Дарби, подготовленном в связи с обследованием мировых железорудных запасов в 1913 г., привлекалось внимание к тому факту, что в Бразилии находились гигантские залежи высококачественной железной руды. Доклад вызвал большой интерес в этой стране. Однако даже в конце 1930-х гг. эксперты по-прежнему предостерегали: «Убеждение в том, что Южная Америка обладает значительными нетронутыми запасами минеральных ресурсов, является полностью иллюзорным»⁰⁰⁹. Отсутствие пригодных к разработке месторождений каменного угля явилось не только фактом геологической специфики региона, но и сыграло стратегическую роль в сдерживании развития разработки всех других минеральных ресурсов. Если дело обстояло таким образом, то перед нами еще одно доказательство взаимозависимости процессов в секторе производства минерального сырья.

В свете вышесказанного данные Таблицы 3 выглядят весьма неожиданно. В ней представлены данные о добыче и запасах ресурсов, агрегированные на уровне двух регионов — Западной и Восточной Европы по состоянию на 1913 г. В сумме оказывается охваченной территория, равная по площади примерно половине материковой части США (при этом Советский Союз в расчет не принимался). При такой группировке небольших европейских стран становится очевидно, что производство в Европе по состоянию на 1913 г. — несмотря на ограниченность масштабов разработки нефти, меди, фосфатов и золота — было еще в большей степени непропорционально природным запасам, прежде всего таких видов промышленного сырья, как каменный уголь, железная руда, свинец, цинк и бокситы. Эти данные побуждают сделать вывод о том, что под американское «изобилие ресурсов» можно подводить геологический базис, если рассматривать это явление в ограниченных рамках капиталистической экономики Европы и ее колоний в XIX в. Заселение Америки было тесно связано со спросом на природные ресурсы, порожденным технологиями, возникшими в Европе, теми, которые авторитеты вроде Ригли и Томаса определяли как критически важные для порывающей с прошлым индустриальной революции⁰¹⁰. По мере того как спрос, порожденный развитием промышленности, увеличивал остроту дефицита ресурсов в Европе, происходило перемещение разработки мировых минеральных запасов за океан. США стали одним из первых вновь заселенных европейцами регионов, которые отреагировали на этот возросший спрос. В этом плане можно сказать, что институциональные процессы, о которых пойдет речь ниже, были «обусловлены» потребностями в минеральных ресурсах, подобными тем, которые испытывали старые промышленные районы Европы.

Таблица 3.

Доля европейских стран в мировом производстве и запасах минеральных ресурсов, %

Источники: см. Таблицу 1. Европейские страны: Австрия, Албания, Бельгия, Болгария, Великобритания, Венгрия, Германия, Греция, Гренландия, Дания, Ирландия, Испания, Италия, Люксембург, Нидерланды, Норвегия, Польша, Португалия, Румыния, Финляндия, Франция, Чехословакия, Швейцария, Швеция, Югославия.

* страны Западной Европы + социалистические страны (кроме СССР).

Однако то, на что европейским горнякам потребовалось несколько веков, было сделано в США за срок, чуть превышающий жизнь одного поколения. Как станет ясно из дальнейшего, развитие производства минеральных ресурсов в США в первые две трети XIX в. не достигало впечатляющих результатов. Фактическое использование сырьевого потенциала страны стало возможным только при широкомасштабной мобилизации людских ресурсов и применении новых технологий. Хотя сырьевая отрасль США и опиралась в своем развитии на европейский опыт и инвестиции, уже к концу века она далеко продвинулась по сравнению с начальным уровнем. В некоторых случаях, например в отношении выплавки меди, американская металлургия по технологическому уровню с самого начала значительно опережала Европу. В других случаях (как, например, в случае нефти) само сырье являлось ранее практически неизвестным, и введение этого имеющегося в изобилии сырья в хозяйственный оборот было сопряжено с разработкой широкого спектра вариантов его использования. Возможно наилучшее представление об исключительном характере развития сырьевой базы США дает сравнение с Британской империей. Хотя собственно британские запасы угля железной руды и сыграли важную роль в увеличении экономической мощи страны, правительство не спешило поощрять геологоразведочные работы в масштабах империи. До Второй мировой войны Британия расходовала ежегодно 70 тыс. фунтов стерлингов (ф.ст.) на геологоразведку, тогда как расходы на те же нужды в США равнялись 1 млн ф. ст. В 1947 г. (когда империя еще реально существовала) штат британских экспертов-геологов в заморских регионах составлял всего 58 человек⁰¹¹. Насколько разными были американские и британские приоритеты показывает пример индийского промышленника Дж. Н. Тата, пытавшегося наладить современное сталелитейное дело в Индии в 1890-х гг. После того как Тата посетил сталелитейные заводы в Британии, Германии и США, он решил «поставить на американцев». Как только команда американских специалистов прибыла на место, они сразу же предприняли самую тщательную разведку месторождений руды в удобных для развития производства районах. Очень скоро было обнаружено богатейшее в мире месторождение гематита — Гурумайшини Хилл (Gurumaishini Hill), которое британцы умудрились не заметить⁰¹². Открытие новых запасов мировых минеральных ресурсов осуществлялось в значительной степени под эгидой американских специалистов и технологии.

На наш взгляд, стремительность развития американского добывающего сектора должна рассматриваться одновременно и как причина, и как следствие массированного использования людских и природных ресурсов в период после Гражданской воины. Высокая прибыль на инвестиции стимулировала дальнейшие вложения, что приводило не к резкому снижению прибылей (как могло бы произойти в Европе), а к еще более высоким темпам разведывательных работ и роста добычи. Этот вывод не нов. Предположение о том, что существует «положительная обратная связь» между разработкой уже известных месторождений и объемами разведанных природных ресурсов было сделано составителем доклада по железной руде в 1910 г. «Один из самых интересных выводов, к которым приводит сбор материала к докладу, состоит в том, что зоны, относящиеся к группе А [надежные подсчеты, основанные на реальных исследованиях], включают больше известных и описанных месторождений руды, чем те, которые относятся к группе В [по которым имеются только приблизительные данные]. Иными словами, чем больше известно о соответствующем районе и чем больше он разработан, тем выше известные запасы железной руды на его территории»⁰¹³.

Вряд ли можно найти более удачную иллюстрацию действия принципа положительной обратной связи: чем больше ищешь, тем больше находишь. Этот принцип применим, как нам кажется, к развитию целого комплекса минеральных ресурсов на протяжении решающей фазы прорыва Америки к экономическому лидерству.

С высоты нашего современного знания нелегко понять всю важность того факта, что не далее как сто лет назад мнение о богатстве природных ресурсов Америки вовсе не воспринималось современниками как банальность. Напортив, идея о богатстве недр была нова, вызывала гордость за страну (см., например, Rothwell, 1895). Даже в 1900 г. французский путешественник говорил об отсталости страны: «Соединенные Штаты щедро наделены природными богатствами, хотя из-за невежества и отсутствия средств транспортировки они долго остаются неиспользованными»⁰¹⁴.

Однако традиция описывать европейские поселения в Северной Америке как пример «изобилия земли» и одновременно «недостатка рабочих рук» имеет еще более давнюю историю. В 1751 г. Бенджамин Франклин заметил, что Европа была «в целом полностью заселена землепашцами, ремесленниками и т.п., и поэтому ее население не может сильно вырасти», тогда как «в Америке земля имеется в изобилии и так дешева, что работник, разбирающийся в землепашестве, в состоянии за короткий срок скопить столько денег, чтобы купить участок невозделанной земли, достаточный для основания плантации, и тогда он сможет содержать семью и не побоится вступить в брак»⁰¹⁵.

Хотя экономисты с давних пор относили минеральное сырье и другие природные ресурсы к категории «земля», в XVIII в. изобилие пригодной к обработке земли стало восприниматься как нечто отличное от изобилия минеральных ресурсов. Адам Смит вторил Франклину, когда писал об «изобилии пахотной земли и ее дешевизне» как о стимулах для экономического процветания и роста населения. Это не мешало ему же проявлять скепсис в отношении добычи драгоценных и полудрагоценных металлов. Он называл такие предприятия «самой ненадежной лотереей в мире, такой, в которой выигрыш победителя составляет ничтожную часть потерь проигравших»⁰¹⁶. Таким образом, Смит взял на себя труд отметить, что, хотя стремление испанцев овладеть запасами серебра и золота и послужило мотивом для колонизации и привлекло прочих европейских искателей приключений в Новый Свет, надежды найти богатство в американских шахтах оказались по большому счету химерическими: «Только спустя сотню лет после заселения Бразилии там обнаружили золото, серебро или алмазы. В английских, французских, голландских и датских колониях ничего не нашлось, по крайней мере такого, на что стоило бы тратить силы»⁰¹⁷.

В 1790 г. Франклин вновь повторил типичную для XVIII в. мысль о разочарованиях, поджидающих европейских искателей богатств недр в Америке. Он писал: «В Северной Америке не добывается золото и серебро, здесь нет никаких рудников»⁰¹⁸.

Историки не могли не обратить внимания на запаздывание в развитии американской экономики природных ресурсов. В работе «Развитие специального образования в области использования минеральных ресурсов в Соединенных Штатах» Томас Торнтон Рид отмечал: «Хотя первые колонисты на территории теперешних США — были ли они по происхождению испанцами, французами или англичанами — все в равной степени проявляли интерес к минеральным ресурсам, никому из них, как это ни удивительно, не удалось наткнуться хоть на какое-то из месторождений, впоследствии обеспечивших высокий статус страны в производстве минерального сырья. По-видимому, вплоть до 1800 г. США считались страной, бедной минеральными ресурсами»⁰¹⁹.

Первые восторги по поводу находок минерального сырья относятся к началу XIX в., когда поселенцы обнаружили на восточных границах Аппалачской гряды, в Виргинии и в обеих Каролинах огромные золотые самородки (один из них весил 28 фунтов). 1820-е гг. стали свидетелями зарождения первой волны активности, которую можно с оговорками назвать «горным бумом». В течение 1824—1829 гг. поиски золота возобновились и привлекли немало внимания. Одновременно стремительно развивалась добыча свинца в Миссури, на верхней Миссисипи и в округе Галена, где сходятся территории Иллинойса, Айовы и Висконсина. В тех же 1820-х гг. началась регулярная отправка антрацита на филадельфийский рынок из района.Пихай (Lehigh) в восточной Пенсильвании. Это произошло спустя три десятилетия после обнаружения антрацита в этом районе. Более систематичные усилия по коммерческому внедрению этого нового топлива стали прилагаться после того, как во время войны 1812 г. в Филадельфии возросли цены на битуминозный уголь. Однако подлинное признание к антрациту пришло благодаря другим факторам. К ним относились совершенствование транспортных возможностей и осознание потенциала этого вида сырья не только как материала для покрытия мостовых, но и источника высокой тепловой энергии при горении⁰²⁰.

Если опираться на количественные данные, то выход страны на лидирующие позиции в добыче минерального сырья следует отнести к периоду после Гражданский войны, хотя многие поведенческие модели сложились в более ранний период. Харви и Пресс отмечают, что до 1870 г. Британия полностью обеспечивала себя железной рудой, медью, свинцом и оловом и «бесспорно

являлась наиболее значительной добывающей державой мира»⁰²¹. К примеру, до конца 1870-х гг. объемы добычи свинца на шахтах США не превышали британского уровня. Лидерство в добыче каменного угля было достигнуто еще позже. До 1880 г. США, несмотря на обширность территории, уступали в добыче угля Германии. Превзойти по этому показателю Британию удалось только в 1900 г. (Рисунок 3). Лидирующие или близкие к ним позиции по меди, железной руде, сурьме, магнезиту, ртути, никелю, серебру и цинку были достигнуты в 1870—1910 гг.⁰²² Конечно же, такое совпадение в подъеме производства разных видов сырья нельзя считать случайным⁰²³.

Трудно удержаться от искушения дать очень простое объяснение этой синхронности — связать ее с процессом расширения территории США. Действительно, как могли быть разведаны и разработаны залежи полезных ископаемых в Колорадо, Южной Дакоте и Монтане до того, как эти территории вошли в границы США и началось их заселение? Все это так, но рассматриваемый нами феномен не может трактоваться всего лишь как побочный продукт процесса заселения США. Во-первых, наиболее стремительный рост производства происходил не на Дальнем Западе, а в старых штатах. Медь в Мичигане, уголь в Пенсильвании и Иллинойсе, нефть в Пенсильвании и позднее в Индиане — вот иллюстрации этого утверждения. Золотая лихорадка в Калифорнии — всего лишь наиболее зрелищный и сильный пример целой серии открытий природных богатств и «лихорадок». Они возникали повсюду, и число их росло на протяжении всего XIX в.⁰²⁴

Тем не менее открытие доступа к новым государственным землям на Западе — бесспорно важная черта развития экономики природных ресурсов уже потому, что тем самым во много раз повышались масштабы национального производства. Мы поддерживаем мнение Поля Ромера о том, что технологические достижения США, в том числе и в ресурсном секторе, иллюстрируют действие принципа роста отдачи от масштаба производства на национальном уровне⁰²⁵. Ни одна из стран с меньшей территорией не могла повторить достижений США в этой сфере. Однако этот факт не являлся автоматическим следствием размеров страны как таковых. Об этом говорит пример России и Британской империи. Цели американцев, осваивающих новые земли, отличались от того, к чему стремились мексиканцы или европейские державы, когда, скажем, соперничали за территорию Орегона. Открытия залежей природных богатств не носили случайный характер, а, напротив, стали результатом целенаправленных поисков, причем часто это происходило (да и сейчас происходит) в отдалении от населенных мест. Эксплуатация найденных ресурсов требовала широких инвестиций в транспорт и другую инфраструктуру, а часто и новых технологий добычи и обработки сырья. В итоге наблюдался рост отдачи от масштаба производства. Однако для исторической интерпретации процесса необходимо выявить институциональный контекст, сначала стимулировавший процесс инвестирования, а затем обеспечивший его стабильность.

Логично начать с рассмотрения структуры стимулов, правил, регулирующих доступ к ресурсам, характера прав собственности, которые определяли соотношение между затратами и ожидаемым результатом. Как поклонники, так и критики горного дела в США в XIX в. сходятся в том, что законодательство в этой сфере было принципиально новым, и что правительство не претендовало на придание природным ресурсам юридического статуса государственной собственности, даже если речь шла о залежах, найденных на государственных («public») землях⁰²⁶. США придерживались принципа свободного доступа для всех проспекторов; сам термин «проспектор» является американизмом, возникшим в 1850-е гг. Он относился к социальному типу, присущему только этой стране⁰²⁷. Другие системы законодательства в горном деле исходили из древней традиции признавать минеральные ресурсы собственностью землевладельца или правителя, который при желании передает право на их использование на основе концессии.

Либерализм юридического порядка в США проистекал вовсе не из глубоких философских убеждений отцов-основателей. Земельный Ордонанс 1785 г. содержал положение о том, что федеральное правительство имеет право распоряжаться «третью всех золотых, серебряных, свинцовых и медных рудников» на государственных землях. В начале XIX в. правительство предпринимало энергичные меры, чтобы соблюсти эти свои права; регулирование горнорудного дела в этот период было связано со стремлением повысить государственные доходы. Между 1807 и 1846 гг. правительство использовало систему аренды при добыче свинца сначала в Миссури, а потом в округе Галена в Иллинойсе, Айове и Висконсине⁰²⁸. В течение 1820—1830 гг. «Галенский эксперимент» шел, казалось бы, гладко: горняки получили эксклюзивные права на работу на определенной территории, они были обязаны доставлять руду работавшим по лицензии правительства плавильщикам, с которых взималась 10-процентная пошлина за эксплуатацию рудника. В 1825—1829 гг. производство быстро росло, повышались и доходы казны. Система развалилась в 1830-е гг. из-за нарушения обязательств всеми сторонами: горняки не шли к лицензированным плавильщикам, плавильщики отказывались платить казне, чиновники ударились в махинации и начали продавать — часто к своей собственной выгоде — пригодные к разработке земли по минимальной цене под видом пахотных. Подсчитано, что примерно три четверти богатой ресурсами земли перешло в частные руки таким путем⁰²⁹. Попытки возродить арендную систему в Мичигане на медных рудниках в 1840-х гг. не принесла успеха, и в 1846 г. система была отменена

Либерализм политики федерального правительства в данном вопросе проистекал не из философских убеждений, а из недостатка рычагов, с помощью которых можно было бы проводить более жесткий курс. Особенно четко эта слабость проявилась в 1848 г., когда в 3000 миль от столицы, на Америкен Ривер близ Сакраменто в Калифорнии было обнаружено золото. Золотой бум в Калифорнии разразился практически при полном отсутствии контроля со стороны властей и фактически был сплошным нарушением федеральных законов⁰³⁰. Принцип свободного доступа к разработке ресурсов на общественных землях был просто реальностью, существовавшей де-факто. В обстановке полного хаоса «собрания горняков» в лагерях старателей и в мелких округах вырабатывали простейшие правила регистрации заявок, работы и процедуры передачи прав на участки, чтобы сохранить хоть какой-то порядок и уменьшить размах насилия при разрешении споров. Многие из этих «правил» были впоследствии зафиксированы в федеральном Горнорудном законодательстве (Mining Laws) в 1866, 1870 и 1872 гг. В числе этих правил были свобода доступа для разведки, исключительные права на разработку участка в случае доказанного приоритета в обнаружении минерального сырья, ограничение размеров индивидуальных участков (заявок), необходимость разрабатывать участок в течение определенного срока под угрозой конфискации в противном случае. Со времени публикации книги Чарльза Шина «Лагерь старателей: исследование управления пограничными территориями» в 1885 г. историки начали превозносить эти законы как примеры братского сотрудничества между отъявленными индивидуалистами, а экономисты, в свою очередь, интерпретировали их как иллюстрацию эндогенного возникновения гарантированных прав собственности при отсутствии эффективной государственной власти⁰³¹. Утверждение о том, что наличие четко определенных, гарантированных прав собственности служит ключом к эффективности экономики и прогрессу, стало «символом веры»для экономистов. А раз так, его стоит рассмотреть более тщательно.

Если бы простые, устойчивые правила и установления в отношении прав собственности действительно возникли на основе соглашений и компромиссов периода первых лагерей старателей, у нас отсутствовали бы основания ожидать, что такие кодексы стали бы эффективным стимулом для дальнейшего долговременного роста производства. Любое соглашение, заключенное добровольно, лучше насилия и столкновений, но старатели, которые прибыли в лагеря первыми, имели немало резонов для объединения против новоприбывших чужаков, — особенно по таким вопросам, как максимальный размер участка и количество дней в неделю для его разработки. Так, Мак-Керди сообщает о том, что политическое равновесие в поселениях старателей часто нарушалось вторжением новичков, которые составляли новое большинство и отменяли принятые ранее правила, стремясь к обеспечению более свободного и равного доступа к избранным участкам⁰³². Возможно, как раз из-за частых изменений правил и неизбежных при этом споров суды наводнялись жалобами на якобы неправомерные манипуляции с участками и «требованиями о лишении прав собственности». Действительно, легислатура Калифорнии, будучи не в состоянии выработать свою собственную политику в этом вопросе, признала законность местных установлений, если они «не противоречили конституции и законам штата». Но суды штата не просто признавали и подтверждали силу старательских кодексов. Напротив, используя широкие дискреционные юридические полномочия, при отсутствии ясно выраженного направления в развитии законодательства, суды штатов пытались соблюсти баланс между правами ранее прибывших старателей и правами новичков. При этом они с легкостью оперировали терминами типа «разумное использование» и «общественные цели» и придавали местным старательским кодексам некоторый (хотя и не решающий) юридический вес. По мнению Стефана Дж. Филда, представленному Верховному суду Калифорнии в 1860 г., «вся доктрина владения должна соблюдаться и изменяться в соответствии с природой собственности и внешними обстоятельствами»⁰³³.

В литературе по правам собственности главное внимание уделяется вопросу статической эффективности в распределении ресурсов, тогда как главный исторический вопрос относится к экономическим стимулам, вынуждавшим предпринимать дорогостоящие изыскания при полностью неопределенных перспективах обеспечения прав на владение разведанными ресурсами. Совершенно неочевидно, что правила, обеспечивающие справедливое и эффективное использование уже открытых месторождений ex post, являются эффективным стимулом для проведения разведывательных работ ex ante. Например, хотя ограничение размеров индивидуальных участков, типичное для всех ранних старательских кодексов, и было вполне резонным для обеспечения функционирования поселений старателей, оно одновременно снижало размеры ожидаемой отдачи от эксплуатации вновь открытых залежей. Большинство работ по правам собственности абстрагируется от этого вопроса: основные открытия ископаемых рассматриваются как экзогенные факторы, и в центре внимания оказываются результаты действия прав собственности, сложившихся в соответствующих отраслях⁰³⁴. Хотя время того или иного открытия несомненно зависело от элемента случайности и поэтому являлось экзогенным фактором по отношению к другим экономическим переменным, связанным с данной географической единицей, такой подход способен увести в конце концов еще дальше от цели. В его рамках экзогенным оказывается сам успех в развитии добычи минеральных ресурсов, который мы и стремимся объяснить!

Один из ранних авторов выдвинул логичную и искусную аргументацию в пользу существования связи между преобладающими позициями в добыче минерального сырья и американским горнорудным законодательством. Авторитетный специалист по горнорудному делу Теодор Ван Вагенен из Колорадо писал в 1918 г., что уникальные достижения страны опираются на два юридических принципа: (1) «свободный доступ старателей к ресурсам вкупе с простыми и необременительными для исполнения правилами оформления прав собственности» и (2) «экстралатеральные (extralateral) права разработки всех видов минеральных запасов, вне зависимости от территории и глубины залегания». Последнее обстоятельство было особенно важно для поощрения форм горных разработок, требовавших более серьезных капиталовложений. Инвестор получал право разработать всю жилу, как бы далеко она ни простиралась. Ван Вагенен заключает «Эти права послужили магнитом, притягивавшим проспектора, поддерживавшим его интерес к делу и будоражившим трудовую активность. Ни один другой из горнодобывающих районов в мире не может сравниться с западными территориями США ни по тщательности разработки ископаемых, ни по объемам достигнутых результатов»⁰³⁵. Эта интерпретация кажется и правдоподобной, и элегантно простой. Вместе с тем в ряде существенных моментов она неверна.

Во-первых, значительная часть процесса развития разработки минеральных ресурсов осуществлялась не в русле исполнения федерального законодательства, а в его обход. Законы 1866 и 1872 гг. не распространялись на территории, на которых располагались залежи каменного угля. Хотя закон 1864 г. вводил продажу таких земель с аукционов, ни одного участка с аукциона

продано не было. В законе 1873 г. предусматривалась продажа земли, богатой углем, на основе заявок или патентов, но из 6 млн. акров такой земли, перешедшей в частную собственность в 1873— 1906 гг., только 7% были оформлены по этим правилам⁰³⁶. Большая часть будущих каменноугольных карьеров и шахт продавались как пахотные земли или каким-либо другим способом. То же самое происходило и с территориями в районе Верхнего озера, на которых была найдена железная руда. Штаты Миннесота и Висконсин не подпадали под действие Горнорудного законодательства, и львиная доля земель в их границах была приватизирована нелегально, причем прикрытием для злоупотреблений стал закон о свободном поселении (Homestead Act)⁰³⁷.

Во-вторых, как показывает предпринятый самим Ван Вагененом обзор мирового опыта, американское законодательство не носило отпечатка уникальности. Свободная деятельность проспекторов существовала и в Канаде, и в Мексике, и в Южной Америке; повсюду плата за лицензии была невысока (так, за предоставление «прав горнодобытчика» в Австралии брали всего 1 фунт). В Мексике в 1884 и 1892 гг. пересматривались законы о горнодобыче с целью упрочить права собственников и привлечь иностранных инвесторов. Провозглашались цели обеспечить «доступ к собственности, свободу распоряжения ею, надежность прав на нее»⁰³⁸. Самнер Ла Круа отмечает, что юридические правила, принятые в Виктории и Новом Южном Уэльсе во времена австралийской золотой лихорадки, хотя и проистекали из желания колониальных правительств установить контроль над поселениями старателей и увеличить государственные доходы, вскоре эволюционировали по аналогии с американскими⁰³⁹. Это подтверждает и сравнительное исследование американских и австралийских горнорудных законов, опубликованное в 1910 г. Обе юридические системы были нацелены на поощрение разработки ископаемых и обеспечение уважения к законам и одновременно на сведение к минимуму почвы для обременительных споров. «Ни одна правовая доктрина из сводов американских законов не породила такое количество ложных заявлений, как доктрина об обнаружении полезных ископаемых. Следование доктрине экстралатеральных прав привело к бесчисленным тяжбам и бесцельным миллионным расходам...»⁰⁴⁰

Принцип экстралатеральных прав попал в федеральные законы из установлений, принятых в лагерях старателей, но тем не менее он не был американским изобретением. Такая же правовая концепция содержится и в известном трактате Агриколы о горном деле, написанном в XVI в. (его перевели Герберт и Лу Генри Гуверы). Те же принципы, с незначительными вариациями, прослеживаются в Германии, Британии и Испании. И если доктрина не была распространена по всему миру, то это объясняется тем что она на практике порождает гораздо больше проблем, чем в теории. Там, где размеры и протяженность рудной жилы были выявлены, принцип экстралатеральных прав мог применяться, и изыскатель получал возможность разработать все найденные им запасы, даже если жила продолжалась под чужим участком. Но если минеральные ресурсы залегают по-другому, если жила прерывается, разветвляется на разных уровнях залегания и «расползается» на обширную территорию, то применение этой доктрины может быть сопряжено с бесконечными судебными тяжбами. Наиболее часто судебные процессы возникали вокруг применявшегося при добыче медной руды «закона апекса» («apex law»), согласно которому вся рудная жила принадлежит тому, кто обладает ее началом (апексом). В расчет не принималось, что жила может пойти под землей другого собственника. Достославный Фредерик Огастес Хайнц — горный инженер, который не «гнушался тяжелой работы», — составил себе состояние, скупив в Монтане заявки, где начинались богатые рудные жилы. Это позволило Хайнцу получить огромные деньги от гигантских меднорудных компаний в качестве отступного за принадлежавшие ему участки. Президентская комиссия в 1879 г. рекомендовала отменить «закон апекса», но это предложение не было поддержано. Тяжбы в конце концов прекратились, но не благодаря совершенствованию законов, а в результате процесса консолидации собственности и заключения специальных соглашений по регулированию вертикальных границ между соседними участками. Тем самым возник пример заимствования в частных соглашениях принципов «чуждой» юридической доктрины. Все эти изменения стали возможны после того, как были отменены ограничения на количество заявок, которые могли подать индивидуальные или корпоративные собственники⁰⁴¹. Обратный процесс развивался в Чили, где закрепление в 1874 г. прав собственности землевладельцев на участки, четко определенные территориально, привело к свертыванию геологоразведочных работ и к приостановке консолидации собственности на богатые ископаемыми участки⁰⁴². Что касается нефти, то головокружительный взлет ее добычи проходил на фоне действия явно неадекватного юридического предписания, известного как «правило захвата» («role of capture»). Это правило напоминало «закон апекса» в горнорудном деле: владелец нефтяной скважины получал права на всю нефть, добытую на территории его участка, вне зависимости от местонахождения основного месторождения нефти и его залегания. При этом местонахождение первоначального источника нефти и территория ее залегания в расчет не принимались. В итоге сложился классический пример проблемы общего ресурса, связанной с огромными неэффективными затратами на бурение и добычу. Итогом стали нестабильность, скачки цен и показателей производства, поскольку разработчики лихорадочно пытались первыми начать освоение вновь открытых нефтяных залежей. До 1930-х гг. все попытки реформировать эту систему встречали отпор. Гэри Лайбкэп и его соавторы показали, что наведение порядка и объединительные процессы на нефтяных полях тормозились хроническими спорами вокруг арендной платы. Кроме того, нефтяное лобби, за которым стояли независимые собственники, постоянно обостряло вопросы о распределении участков⁰⁴³. Можно ли после всего этого утверждать, что развитие американской нефтяной промышленности стало результатом гарантированных прав собственности и действия хорошо отлаженного законодательства? Существовавшая система в действительности поощряла максимальный уровень добычи на вновь обнаруженном нефтяном поле, но если бы она привела даже к прекращению всякой добычи, то экономисты нашли бы рациональное объяснения и такому факту.

Трудно удержаться от соблазна сделать совершенно противоположное предположение о том, что именно слабость прав собственности в сфере добычи минеральных ресурсов стала причиной взлета этой отрасли. В этом контексте целая историческая эпоха может рассматриваться как ярчайшая иллюстрация процесса чрезмерной эксплуатации общей собственности, когда все наперегонки стремились исчерпать непополняемые запасы из «общего котла». Хотя история эксплуатации минеральных ресурсов в Америке во многих аспектах укладывается в такой сценарий, на наш взгляд, дело обстояло сложнее. Как станет ясно из последующих разделов, быстрый рост добывающей отрасли в Америке был также связан с динамичным процессом накопления знаний, с инвестициями, технологическим прогрессом, снижением затрат. Все это в итоге привело не к исчерпанию ресурсов, а к многократному росту их разведанных запасов.

Получение геологической информации являлось, вероятно, наиболее важным исходным шагом на пути к коллективным усилиям по обнаружению и разработке ресурсов. Признание высокой частной экономической ценности такой информации с самого начала обеспечило геологам возможности выгодного применения своих знаний в сфере исследования минеральных богатств. Роберт Брюс писал, что в период до Гражданской войны геологи были самой заметной категорией среди перечисленных в «Американском биографическом словаре» ученых (около 14 % общего числа), которые работали в частном секторе, а не в системе образования или на государственной службе⁰⁴⁴. Широко распространенное мнение о том, что геологи обладают «ключами к подземным кладам», обусловило формирование и укрепление делового сообщества, к интересам которого постоянно и небезуспешно апеллировали геологи, палеонтологи и топографы, ходатайствуя о государственной поддержке своих исследований. В результате сложился комплекс геологической и географической информации, составивший важнейшую часть той инфраструктуры общественных знаний, которая, в свою очередь, обеспечивала развитие добывающей промышленности США.

Начиная с самого первого геологического обследования, проведенного в Южной Каролине в 1823 г. в связи с ажиотажем вокруг находок золота, финансирование подобных предприятий стало основной формой прямой поддержки науки со стороны правительств штатов в период до Гражданской войны. Более половины обширного исследования Джорджа П. Меррилла «Первое столетие американской геологии» (1824 г.) посвящено «эре геологических обследований в штатах», 1830—1880 гг. После создания в Массачусетсе в 1830 г. Службы геологических исследований, в том же десятилетии подобные структуры появились в 14 других штатах. К I860 г. 29 из 33 штатов Союза уже провели геологические обследования. Правительства штатов финансировали не только полевые работы, но и публикацию их отчетов (нередко многотомных)⁰⁴⁵.

Самый яркий из ранних примеров той роли, которую могли сыграть геологи в разведке и использовании минерального сырья, — это открытие запасов меди в Мичигане. Хотя уже с XVII в. шла молва о баснословных запасах меди в этом районе, надежная информация практически отсутствовала, и до 1840-х гг. разработка руды не велась. В 1840 г. Дуглас Хаугтон осуществил первое научное изыскание на полуострове Кивино (Keweenaw). Хаугтон был первым геологом вновь образовавшегося штата, ветераном ранних экспедиций по поиску меди. После его доклада, подтвердившего богатые запасы медной руды, Конгресс в 1841 г. выделил средства на покупку этих земель у индейского племени чиппева. Немедленно вслед за этим территорию наводнили проспекторы и горнорудные компании, и тогда же было проведено федеральное геологическое обследование под руководством ведущего геолога и химика из Бостона Чарльза Т. Л. Джексона. В результате в 1850 г. была создана первая геологическая карта региона, которая могла быть использована для рационального проведения изыскательских работ и разработки месторождений. Открытие меди в Мичигане — первый пример обнаружения масштабных запасов минерального сырья в стране, с которого началась карьера многих известных ученых. Джосайя Уитни, молодой протеже Джексона, после обучения химии в Европе в 1845 г. вернулся в США, чтобы работать в горнодобывающей компании. Оставив в стороне химию, Уитни в 1847 г. перешел в штат службы Джексона, занимался геологическими изысканиями и за несколько лет достиг положения ведущего консультанта в добывающей промышленности: «Я зарабатывал 500 долларов в месяц, — заметил он в 1853 г., — и не мог себе позволить перейти на ставку профессора в Йеле»⁰⁴⁶. Репутация Уитни еще более укрепилась после того, как через год он опубликовал книгу «Богатство металлов в Соединенных Штатах», первый значительный труд по рудным запасам страны. Книга получила широкую известность и помогла автору занять пост руководителя службы геологических обследований штата Калифорния в 1860 г.

Хотя Уитни и сетовал на низкие ставки профессуры, многие университетские преподаватели успешно совмещали службу в университетах с предпринимательством. Один из первых примеров показал Дж. П. Лесли, окончивший в 1838 г. Пенсильванский университет и работавший над первым геологическим обследованием этого же штата. После десяти лет службы он в 1856 г. выпустил «Руководство по углю и его топографии» и в том же году стал секретарем Американской железорудной ассоциации. Лесли занимался также частным консультированием. В 1857 г. табличка на двери его офиса гласила: «Геология и топография. Составление геологических и других.карт. Осуществляется обследование запасов каменного угля. Изучение минеральных запасов. Консультации геолога. Доклады для владельцев и агентов. Заказы на проведение топографических обследований от железнодорожных и других компаний будут осуществлены на основе научных принципов и с высочайшим искусством». Спустя два года Лесли получил место на естественнонаучном факультете Пенсильванского университета, в 1872 г. стал его деканом, а в 1875 г. возглавил новую Научную школу Тауни (Towne Scientific School). Он работал в качестве библиотекаря, секретаря и вице-президента Американского философского общества, был одним из основателей Национальной академии наук. Все эти годы он продолжал заниматься консультированием, а в 1863 г. по поручению Пенсильванской железной дороги посетил Европу и изучал бессемеровский способ выплавки стали. Лесли был главным геологом штата, руководил вторым геологическим обследованием Пенсильвании, четыре года редактировал еженедельную газету «United States Railroad and Mining Register»⁰⁴⁷. Многогранность карьеры Лесли хорошо иллюстрирует положительную взаимную связь между изучением минеральных ресурсов, совершенствованием транспортных коммуникаций и промышленным развитием⁰⁴⁸.

С освоением земель к западу от Миссисипи в годы после Гражданской войны произошло увеличение объема ресурсов, на отправляемых на проведение геологических обследований, соразмерно гигантским просторам новых земель. Федеральное правительство уже располагало к тому времени некоторым опытом Два поколения военных и гражданских инженеров заложили традицию, согласно которой топография занимала самое высокое место среди знаний, необходимых в мирное время. Гражданских ученых часто приглашали принять участие в экспедициях на Запад, которые предпринимались Корпусом инженеров-топографов⁰⁴⁹. Поэтому не удивительно, что Кларенс Кинг, выпускник Шеффилдской научной школы в Йеле, участник обследования Калифорнии под руководством Уитни, в 1867 г. обратился к руководству Инженерного корпуса с предложением профинансировать геологическое изучение территорий вдоль 40-й параллели за счет Военного министерства. Конгресс не замедлил с разрешением на финансирование, и в том же году началось исследование земель, лежащих вдоль полотна Тихоокеанской железной дороги.

В 1870 г. появились первые публикации результатов этого обследования. Работа «Горнодобывающая промышленность» внесла существенный вклад в приращение геологических знаний, особенно о запасах золота и серебра в районе 40-й параллели. Особое значение для современников имели главы о методах разработки руд в Комстоке и о необходимом оборудовании. В 1872 г. Кинг продемонстрировал свои способности к мобилизации помощи промышленников научным предприятиям. Ему и его полевой бригаде удалось обнаружить и разоблачить аферу, целью которой было ввести в заблуждение геологов: на одном из участков по земле были рассыпаны добытые в другом месте алмазы. Авантюристы обвели вокруг пальца одного из самых способных горных инженеров тех лет. Газета «San Francisco Bulletin», превознося Кинга за «достопамятное деяние на пользу общества», подчеркивала, «какую ценность для каждодневных дел общества имеют обучение точным наукам и исследовательская работа... Эти обследования, проводимые за казенный счет, окупаются многократно, и даже те, кто сам не заинтересован в получении более полных знаний, должны признать, что правительство не могло найти более мудрого и целесообразного применения своим деньгам»⁰⁵⁰.

Конечно, Кинг извлек и частные выгоды из своего триумфа. Его завалили предложениями работы по обследованиям частных владений. Как отметил его друг, Кинг не соглашался осматривать разработки меньше, чем за 5 тыс. долл.⁰⁵¹

Наиболее далеко идущие последствия обследования 40-й параллели носили институциональный характер. Оно стало примером проведения в жизнь концепции государственной науки, объединяющей экономическую геологию и технологию. Эта идея была положена в основу создания в 1879 г. Службы геологических обследований США (US Geological Survey) и ее развития

под руководством первого директора Кларенса Кинга. Служба стала ведущим естественнонаучным учреждением страны в период после Гражданской войны и наиболее продуктивно работающим правительственным научным центром за всю историю XIX в. Ей удавалось пользоваться двояким преимуществом: «полномочиями государственной структуры и свободой, характерной для научного сообщества». С ее помощью геология и палеонтология заняли позиции ведущих научных направлений Америки. Эти ранние работы в сфере топографии и металлургии оказали долговременное влияние на высокую общественную оценку практической пользы научных исследований⁰⁵². Успешно продолжавший дело преемник Кинга, Дж. У. Пауэлл, распространил сферу деятельности Службы к востоку от Миссисипи и в 1882 г. добился ассигнований Конгресса на составление геологической карты всей территории США (а не только государственных земель). Хотя сотрудникам Службы запрещалось заниматься частной практикой, тем не менее пребывание в ее штате считалось ступенькой к успешной карьере в горнодобывающей промышленности⁰⁵³.

В развитии нефтедобывающей отрасли также проявились многие элементы, свойственные процессу стремительной разработки минеральных ресурсов в США, а также выявились институциональные связи правительственных органов с академическими организациями и корпорациями. До определенного момента роль прикладной науки была ничтожной. Т. Т. Рид писал: «Бурение скважин для соленой и пресной воды — такой старый технический прием, что о нем в Европе написано немало книг, тогда как китайцы почти 2 тысячи лет назад бурили такие же скважины, не написав об этом ни строчки. Когда у нас в 1859 г. в Титусвилле была пробурена первая скважина, из которой предполагалось добывать нефть, этим занимался человек, искушенный в добывании соли — «Полковник» Билли Смит. В его работе не было ничего нового, за исключением того, что вместо соляного раствора на поверхность планировалось извлечь сырую нефть». Вопрос, где бурить, решался просто: «Начинали с участков поближе к месту выхода нефти, а потом постепенно удалялись, пока не упирались в границы нефтяного озера»⁰⁵⁴.

По мере продвижения на более трудные для бурения участки начинали применять технические новшества, заменяя ударный канатный бур (cable drill) на ротационный. Прежде ротационный бур с успехом применялся для водяных скважин. В нефтедобыче он появился лишь на рубеже веков, и именно благодаря этому новшеству в 1901 г. забил нефтяной фонтан в Спиндлтопе⁰⁵⁵. Помимо технических новаций огромную роль сыграло использование результатов геологических исследований. Расширение сферы применения нефти в качестве источника энергии и складывание рынка разнообразных нефтепродуктов породили «спрос» на систематическое применение научных знаний. Уже в 1860—1861 гг. Лесли включал вопрос о нефти в исследования по экономической геологии в Пенсильванском университете. Френсис Л. Уинтон из Колумбийской горной школы в руководстве по горнорудному делу излагал вопросы бурения артезианских, соляных и нефтяных скважин. Декан и профессор химии этой школы Чарльз Ф. Чендлер изобрел тест на керосин и был известнейшим консультантом по вопросам нефтедобычи⁰⁵⁶.

В 1880-х и 1890-х гг. некоторые пионеры американской геологии, а именно Израэл Чарльз Уайт и Э. Б. Эндрюс, работали консультантами нефтяной промышленности. С их помощью были выявлены нефтяные поля в районе Аппалачей⁰⁵⁷. Уайт успешно разрабатывал различные теории аккумуляции нефти и природного газа, став первым геологом — специалистом непосредственно по этим видам сырья. Уайт был профессором геологии в Университете Западной Виргинии с 1877 по 1892 гг., а также Геологом штата с 1897 г. и до самой смерти в 1928 г. В Калифорнии, где с 1876 по 1895 гг. в год добывали миллион баррелей нефти, а в последующие три года — в два раза больше, профессиональные геологи-нефтяники стали привлекаться к работе с 1897 г. То же самое происходило на побережье Мексиканского залива с 1900 г., в Мексике с 1909 г., и в Оклахоме с 1913 г.⁰⁵⁸

Однако привлечение профессионалов наталкивалось на препятствия. Ему сопротивлялись нефтяники-самоучки, разрабатывавшие нефтяные поля. Их лозунгами были: «Нефть там, где ты ее находишь» и «Нефтехранилище нельзя заполнить геологией»⁰⁵⁹. В 1900 г. один наблюдатель заметил: «Сегодняшнее отношение среднего нефтедобытчика к геологам подобно тому, которое поколение назад разделяли литейщики или производители стали по отношению к химикам. Надо помнить,... что возможно 75% преуспевающих нефтепроизводителей начинали карьеру в качестве простых бурильщиков, и узость образования мешает им понять или оценить пользу сведений геологов»⁰⁶⁰.

Как отмечают Уильямсон с соавторами, большая заслуга в изменении отношения к геологам принадлежит Службе геологических обследований США, которая публиковала надежные данные о нефтяных полях и занималась популяризацией антиклинальной теории структуры нефтеносных слоев. Хотя основные элементы теории были разработаны до 1900 г., только открытие в 1911 г. богатого нефтяного озера Кушинг наглядно продемонстрировало, что именно антиклинали — наиболее вероятное место для обнаружения нефти. В 1914 г. Оклахомской службой геологического обследования была опубликована карта, на которой были обозначены структурные контуры поля Кушинг. Граница между нефтью и водой шла параллельно поверхностным структурным контурам. На протяжении 15 последующих лет все открытия запасов сырой нефти опирались на антиклинальные карты⁰⁶¹.

Примерно в тот же период, когда США вышли на первое место в мире по добыче минерального сырья, страна выдвинулась в лидеры и по подготовке инженеров и металлургов. Возникновение положительной взаимной связи между этими отраслями промышленности и образованием никоим образом не было неизбежностью. Хотя в XVI—XVIII вв. Испания и контролировала значительную часть мирового производства минерального сырья, она далеко отстояла от передовых позиций в геологии, металлургии и горнодобывающей технике. И хотя испанцы и основали 25 «университетов» в Новом Свете, все эти схоластические институты явно не имели отношения к техническому образованию. Вторым примером того же рода служит Британия. Хотя с конца XVII в. в стране все большее значение приобретали добыча угля и производство железа, меди и свинца, только после Лондонской выставки 1851 г. была создана Государственная школа горного дела и прикладных наук. Название ее менялось дважды, пока в 1863 г. она не получила титул Королевской горной школы. Возможно, именно британское наследие помешало в XIX в. австралийцам, для экономики которых добыча сырья имела большое значение, осуществить серьезные инвестиции в развитие образования в области горного дела⁰⁶². Для сравнения, школы горных мастеров были основаны под королевским патронажем в Швеции в 1684 г., во Фрайберге (Саксония) в 1765 г., в Париже (Франция) в 1783 г.⁰⁶³ Горная академия (Bergakademie) во Фрайберге была в XIX в. самой престижной, и в период между 1845 г. и концом 1860-х гг. среди ее слушателей было немало американцев. С каждым годом их число росло, пока не возникли аналогичные американские учебные заведения⁰⁶⁴.

Потребность в образовательных учреждениях, адаптированных к американским условиям, начала проявляться в период горного бума в Мичигане и усилилась после «золотой лихорадки» в Калифорнии. В 1847 г. Гарвард получил 50 тыс. долл. на открытие профессуры по геологии и инженерии от Эббота Лоуренса. В его письме, сопровождавшем дар, отразилась новая оценка значения науки для практики горного дела: «Научное образование должно применяться в трех важнейших отраслях: во-первых — в инженерии, во-вторых — в горном деле в широком смысле слова, включая металлургию, в-третьих — в сфере изобретения и производства машинного оборудования». Вопреки воле основателя, школа Лоуренса превратилась в заведение, занятое чистой наукой, после того как на профессорские посты были назначены Луис Аггасис (зоология и геология) и Эбен Хорсфорд (прикладная химия)⁰⁶⁵.

В 1864 г. при Колумбийском колледже в г. Нью-Йорк открылась первая настоящая горная школа страны. Первые три преподавателя согласились работать без жалованья, пока не наберется достаточно студентов. В первый же день пришло 24 человека — вдвое против ожидаемого количество студентов. Риск первых профессоров оправдался! В течение десятилетия был открыт ряд аналогичных заведений. В Массачусетском технологическом институте (MIT) со времени его основания в 1865 г. преподавался курс горного дела. В том же году Мичиганский университет начал выдавать диплом горного инженера, в Йеле был назначен первый профессор горного дела, а в Гарварде была открыта кафедра геологии. Последнее событие произошло благодаря частному гранту, причем даритель имел целью создать ядро новой Школы практического горного дела и геологии. Лафайетт колледж и Университет Лихай (Lehigh University), расположенные близ районов, богатых антрацитом, также начали преподавание горного дела соответственно в 1865 и 1866 гг. Эйса Пекер, пожертвовавший полмиллиона долларов и участок земли для основания Университета Лихай, сколотил свое состояние на добыче и транспортировке антрацита. Хотя в 1867 г. предложение сенатора из Невады основать Национальную горную школу провалилось, вскоре появились подобные учебные заведения, спонсируемые отдельными штатами. Среди них выделялась Горная школа Колорадо: ее основала легислатура штата в 1870 г., и она стала первой независимой от университета школой такого рода, принявшей первых студентов в 1873 г.⁰⁶⁶

В целом более двадцати школ страны в 1860—1890 гг. выдавали дипломы горных инженеров. В 1893 г. Самюэль Б. Кристи отметил, что ни в одной стране мира, за исключением Германии, нет такого числа студентов-горняков, как в США. Если Королевская школа в Лондоне в 1851—1890 гг. выпускала всего 7 человек ежегодно, то из стен одной только Колумбийской школы в 1867—1890-х гг. выходило в среднем не менее 15 выпускников в год⁰⁶⁷. А Колумбийская школа бесспорно считалась в те годы ведущей в этой сфере образования. Специалист горного дела Джон А. Черч заявил, что эта школа — «одна из лучших в мире, более научная, чем Фрайберская, и более практическая, чем Парижская»⁰⁶⁸. Согласно Кристи, из 871 американских выпускников, получивших дипломы горного инженера к 1892 г., 402 были подготовлены в Колумбийской школе. Со времени доклада Кристи приток студентов продолжал расти; особенно это было характерно для вновь открывавшихся учебных заведений на западе страны. За период с 1893 г. по 1903 г. набор студентов в горный колледж Калифорнийского университета вырос в 10 раз. Если в 1893 г. на этот колледж приходилось всего 4% студентов университета, то в 1903 г. его доля составила 11%. С 300 студентами в 1903 г. колледж по праву претендовал На звание «бесспорно крупнейшего горного колледжа в мире»⁰⁶⁹.

Продолжающийся рост числа подготовленных в американских учебных заведениях специалистов по горному делу постепенно стал элементом национального престижа. Когда в 1892 г. в Лондоне состоялось первое собрание Британского института Горного дела и металлургии (IMM), его участники «не без горечи вынуждены были признать тот факт, что в США подобная же организация — Американский институт горных инженеров (AIME, основанный в 1871 г.) — с успехом работает уже почти 20 лет». Англичане сочли американский пример «упреком и примером для подражания»⁰⁷⁰.

В конце XIX в. наблюдалось также растущее взаимодействие между горными школами и промышленностью, выливавшееся в различные попытки свести воедино инженерную науку и практическое ремесло. В Колумбийском университете устраивались «Летние школы по практической горнодобыче», в ходе деятельности которых студенты знакомились с условиями практической работы, предстоявшей им после окончания учебы. Профессор Роберт Ричарде руководил «Горной лабораторией», в которой студенты занимались практическими проблемами обогащения руды и выплавки металлов⁰⁷¹. Поскольку горные инженеры постепенно выдвигались на управленческие и административные посты в горнодобывающих фирмах, учебные планы стали ориентироваться и на эти сферы деятельности⁰⁷². Герберт Гувер, бесспорно один из наиболее преуспевающих и несомненно наиболее известный горный инженер той эпохи, решительно поддерживал тенденции к сочетанию административных и технических функций и видел в этом важное преимущество Америки⁰⁷³. Европейская традиция была иной. Там горные инженеры готовились как инспекторы и сотрудники государственных горнорудных монополий. И хотя оппозиция по отношению к выпускникам колледжей со стороны самоучек-изыскателей сохранялась, потребность в образованных инженерах продолжала расти. «Остается фактом, что практически всякое преуспевающее дело в горнорудной отрасли, старое или новое, находится сейчас в руках опытных технически образованных людей», — писала в 1915 г. газета «Mining and Scientific Press»⁰⁷⁴.

Согласно цензу 1900 г., в США на тот период было 2908 горных инженеров, 6034 маркшейдера, 8887 химиков, лаборантов и металлургов. В 1917 г. перепись населения, проведенная в интересах военного ведомства, сообщала о том, что в стране работают 7500 горных инженеров с самым разным уровнем профессионального опыта и специализации. Еще более впечатляет то, что, согласно этой переписи, 2112 горных инженера имели опыт работы за границей. Хотя среди зарубежных стран на первом месте стояли соседние Канада и Мексика, в реальности опыт американских инженеров был связан с работой на всех континентах (См. Таблицу 4). Исследование карьеры выпускников Колорадской горной школы выявило, что между 1900 и 1940 гг. 64% выпускников работали за границей в течение некоторого времени и 39% — в течение нескольких лет⁰⁷⁵. Интерес к высокообразованным и энергичным американским специалистам проявился по всему миру. Прямо противоположный пример являет собой Австралия, где до 1880-х гг. большинство крупных шахт управлялось корнуольцами. Они обладали хорошим практическим опытом, но не имели знаний по металлургии и противились применению новых технологий. Перелом в истории австралийской промышленности был связан с принятием в 1886 г. решения пригласить высокооплачиваемых инженеров и металлургов из штатов региона Скалистых гор. Среди них были Уильям Паттон, работавший на Комстокском руднике, и Герман Склапп из Колорадо⁰⁷⁶. Позднее тенденция к «американизации» горнорудных предприятий проявлялась в весьма удаленных местах — в Африке, Сибири, Китае. Она сопровождалась то неприятием, то восторгами по поводу американского опыта⁰⁷⁷. Свидетельства о существовании спроса на американскую технологию и услуги американских экспертов — лучшее доказательство того, что США достигли к тому времени мирового технологического лидерства в горнодобывающей промышленности. Конечно, эту тенденцию можно интерпретировать и с точки зрения подрыва экономических позиций США в сфере мирового производства минеральных ресурсов.

Таблица 4.

Опыт работы американских горных инженеров и химиков
в зарубежных странах, 1917 г.

Источник: Fay A.H. Census of Mining Engineers. Metallurgists and Chemists // United States Bureau of Mines Technical Paper. 1917. No 179. P. 11.

Научно подготовленный персонал, способный использовать современные достижения геологической науки и методы поиска, сыграл решающую роль в поддержании непрерывного потока открытий новых минеральных запасов в Америке. Но если бы все дело исчерпывалось работой нескольких выдающихся экспертов в течение определенных отрезков времени, о подобной непрерывности едва ли можно было говорить. Задержка с разработкой запасов медной руды в Мичигане произошла отчасти потому, что британские и французские геологи не были в состоянии поверить в возможность существования в природе практически чистой самородной меди, хотя именно такую медь им и удалось обнаружить⁰⁷⁸. В 1920-е гг. Американская ассоциация инженеров-нефтяников объявила, что запасов нефти в американской земле хватит менее чем на 20 лет. В обращении к той же ассоциации спустя 30 лет геолог Уоллес Пратт отметил, что история открытия запасов нефти в Америке не может быть объяснена наличием точных научных оценок ресурсных возможностей. Напротив, утверждал Пратт, открытия стали результатом настойчивых усилий большого числа независимых изыскателей, чей оптимизм бросал вызов просвещенным профессиональным заключениям⁰⁷⁹.

Мощный американский «этос изыскания» — что-то вроде национального консенсуса по поводу того, что важные открытия минеральных запасов могут (все еще) быть сделаны и что общественная политика должна создать и поддерживать научную и технологическую инфраструктуры для поощрения частных усилий в этом направлении, — сложился в связи с дебатами вокруг проведения геологических обследований. Отсутствие надежды на новые открытия может служить более мощным тормозом разработки минеральных ресурсов, чем другие факторы из возможного списка: низкий уровень населенности, большая территория, неблагоприятный климат, сложный рельеф и т.д. Отставание Австралии от США — наглядный тому пример. Хотя Австралия занимала первое место в мире по добыче золота, по другим минеральным ресурсам — особенно углю, железной руде и бокситам — показатели добычи явно не соответствовали потенциалу страны. Многие из тех факторов, в которых усматривают причины отставания добывающей промышленности Австралии, действовали и в США. Конечно, население в 8 млн человек (в 1940-е гг.) было явно незначительным для страны такого размера, как Австралия. Далее, неблагоприятный климат обширных пустынных зон блокировал миграцию населения из районов побережья. Но ведь многие из этих факторов могут быть отнесены и к американскому Дальнему Западу: население Сан-Франциско составляло в 1847 г. всего 450 человек, а климат Юты и Аризоны никак нельзя назвать мягким.

Что отсутствовало в Австралии, так это атмосфера ожидания новых важных открытий. Пессимизм вел к ошибкам в политике и задержке в проведении изысканий. В 1938 г., когда Австралия только начала понемногу экспортировать железную руду и возникли предпосылки для расширения вывоза, правительство установило эмбарго на экспорт железной руды с целью консервации оставшихся запасов. Тем самым на 25 лет был поставлен барьер на пути к открытиям новых природных запасов. Эта политика оправдывалась соображениями, которые содержались в докладе Содружеству в мае 1938 г.: «Не подлежит сомнению тот факт, что, если известные запасы высококачественной руды в Австралии не будут подвергнуты консервации, уже при жизни следующего поколения эта страна превратится в импортера, а не производителя железной руды»⁰⁸⁰. Уже в 1953 г. журнал «The Economist» сообщал: «...Хотя в Австралии большая часть находящихся на поверхности запасов обнаружена и разработана, тем не менее не было проведено ни одного полного геологического обследования, и невозможно сказать, какие еще минеральные запасы лежат — подобно тому, как это предполагается применительно к Сахаре, — в бесплодной земле австралийской пустыни»⁰⁸¹. За изменением экономической политики в 1960-е гг., обусловившим снятие эмбарго и переход к государственному поощрению изысканий и строительства новых рудных терминалов, последовала целая серия открытий прежде неизвестных запасов не только железной руды, но и меди, никеля, бокситов, урана, фосфатов и нефти. К концу 1967 г. разведанные запасы высококачественной железной руды в 40 раз превышали уровень предыдущего десятилетия⁰⁸².

Один из специалистов по истории горного дела в Австралии заметил: «Один из важных уроков в истории горнодобывающей промышленности Австралии состоит в том, что существует корреляция между разумным поиском и открытиями... Ореол романтизма, удачи и непредсказуемости, традиционно окружающий открытия, затемняет эту корреляцию»⁰⁸³. До 1960-х гг. австралийцы действительно принимали на веру любые ненаучные объяснения отсутствия в своей земле такого важного вида сырья, как нефть: она якобы не может быть найдена к югу от экватора, австралийские горы слишком стары и не могут содержать нефть, старатели обыскали уже всю страну, и вряд ли что-то ценное осталось незамеченным. Однако такое отношение может привести к отказу от поисков, что действительно делает невозможными какие-либо открытия. Геолог Гарри Эванс вспоминает о своих собственных «рациональных ожиданиях». В 1955 г. его поисковая партия, вышедшая из миссии Уэйпа (Weipa) на полуострове Кейп-Йорк, обнаружила обширные выходы бокситов. «По мере того как, продвигаясь вдоль берега, мы наблюдали целые мили бокситовых скал, я все думал, что если это действительно бокситы, то с ними должно быть что-то не так, иначе их бы давно уже заметили и не оставили без внимания». Но с бокситами было все в порядке, и к 1964 г. на месторождение Уэйпа приходилось четверть известных мировых запасов бокситов⁰⁸⁴.

Если эта интерпретация корректна, то большая доля истины содержится и в утверждении о важности такого фактора мирового лидерства США в сфере природных ресурсов, как правовая среда. Право не действовало как «система оптимальных стимулов» в обычном экономическом понимании. Однако политические и юридические решения принимались на основе широкого консенсуса по вопросу о необходимости развития минеральных ресурсов. Важную роль при этом играл федерализм — как в отношении политики штатов, так и в более широком смысле, в определении Питера Темина — на уровне рассеянных центров политической власти и влияния. После первых неудач федеральное правительство оставило мысль связать политику в области минеральных ресурсов с поисками прямых источников пополнения бюджета — важное отличие от того, что происходило в Чили и других латиноамериканских странах. Суды и легислатуры штатов не просто издавали законы и обеспечивали их исполнение, они активно поощряли развитие добывающей промышленности путем освобождения шахт и рудников от уплаты налогов, введения низких налоговых ставок на прибыли от горного дела, ограничения споров по заявкам на участки. Использовалось даже право государства отчуждать частные земли в интересах частных горнорудных компаний, чтобы обеспечить им доступ к подземным разработкам⁰⁸⁵. Кроме того, в отличие от Латинской Америки, в США не возникли мощные группы давления, которые бы противостояли прогрессу в разработке национальных природных ресурсов.

Если в случае нефти можно говорить о череде неожиданных открытий, то история разработки запасов меди шла иным путем: происходило постоянное снижение запасов качественной руды, обработка которой была экономически выгодной. Лидерство США в этой сфере ни в коей мере нельзя объяснить геологическими факторами. В самом деле, как явствует из Рисунка 4, до 1880-х гг. Чили опережали США по добыче меди, а к 1930-м гг. Чили почти удалось вновь достигнуть лидирующих позиций. Но в 1880—1920 гг. преимущество США было колоссальным.

Запасы самородной меди в районе Великих озер были щедрым даром природы, однако для прибыльного их использования требовались гигантские затраты капитала. Наряду с железными дорогами, компании по производству меди были пионерами создания гигантских интегрированных предприятий. Успехи 1870-х и 1880-х гг. стали возможными в основном благодаря техническим новшествам в бурении и взрывных работах, таким как нитроглицериновый динамит и перфораторы, приводимые в движение компрессорами. Паровые двигатели применялись для приведения в движение подъемников на самых глубоких шахтах в стране, для дробления руды и в других наземных работах. Начиная с 1870-х гг., прирост национальных объемов добычи происходил за счет эксплуатации вновь открытых залежей в Аризоне и Монтане, но и в Мичигане производство меди продолжало расти (в абсолютном исчислении) вплоть до 1920-х гг.

Что в действительности продвинуло меднорудную промышленность в XX в. — так это революция в металлургии, произошедшая исключительно благодаря достижениям американской технологии. Введение бессемеровского процесса и применение в коммерческих масштабах электролиза для рафинирования меди в 1880-х и 1890-х гг. обеспечили прорыв в производстве. Стало возможным практически полностью извлечь содержащийся в руде металл. В первое десятилетие XX в. коренным новшеством можно считать успешное использование метода Джеклинга. Он обеспечивал широкомасштабную недифференцированную выемку с помощью высокомеханизированных технических средств всех запасов как пустой, так и металлсодержащей породы. Дополнением к этому методу, необыкновенно важным для коммерческого успеха, стало применение масляной флотации при обогащении руды. Флотация требовала тонкого размола руды; внедрение соответствующего процесса позволило снизить потери при дроблении и тем самым сделать экономически выгодной разработку бедных «порфировых» медных руд⁰⁸⁶.

Взятые вместе, эти технологические новшества сделали возможным снижение среднего уровня качества используемой медной руды. Если рассматривать данные о содержании металла в руде изолированно от других показателей, можно прийти к двусмысленным выводам: его снижение можно связать, например, с истощением запасов и ростом затрат. Но в контексте быстрого роста количественных показателей выработки и долговременного снижения цен сокращение предельного уровня содержания металла в руде может рассматриваться как показатель технического прогресса. В Чили, напротив, при стагнации добычи в период 1880—1910 гг. содержание металла в руде составляло 10—13%⁰⁸⁷. В самом деле, существует прямая экспоненциальная связь между содержанием металла в руде и расширением рудных запасов, известная геологам как «закон Ласки» об обратной связи между качеством руды и величиной ее запасов⁰⁸⁸. Таким образом, технологическая революция в переработке обеспечила Америке богатство минеральных ресурсов.

В силу того что производство меди требовало значительных долгосрочных капиталовложений, в отрасли возникли гигантские корпорации. Это — еще одна, на этот раз организационная, сфера, где США имели преимущества. Эти огромные предприятия обеспечивали интернализацию многих комплементарных и побочных эффектов совершенствования технологии в выплавке меди, но одновременно нуждались в развитии инфраструктуры государственных капиталовложений в сфере геологических исследований и подготовки горных инженеров и металлургов. Изначально основное воздействие этих факторов сказалось в национальной экономике. Однако впоследствии американский опыт в этой сфере начал распространяться за рубежом, и к 1920-м гг.

Чили благодаря использованию американских технологий, услуг экспертов и опыта корпоративной формы организации производства вплотную подошли к восстановлению утраченного статуса мирового лидера в меднорудной промышленности. Историки не дают единого ответа на вопрос о причинах отставания Чили. Политические историки отмечают отсутствие политического консенсуса по проблемам поддержки промышленности со стороны государства. Специалисты по экономической истории подчеркивают высокий уровень фиксированных издержек в сфере создания транспортной и другой инфраструктуры, а также добычи и переработки⁰⁸⁹. Каким бы ни было точное сочетание этих факторов, они лишь подчеркивают контраст между тем, что происходило в США и в другой основанной выходцами из Европы стране Нового Света, также богатой минералами.

После Гражданской войны США вышли на Первое место в мире по добыче минерального сырья, достигнув мирового лидерства по многим его видам. Причина этого, как мы считаем, кроется не в геологических факторах, а в специфике процесса национального экономического развития. На фоне расширявшегося внутреннего и международного спроса на промышленное минеральное сырье (и спорадического роста потребностей в золоте и серебре для чеканки денег) наша интерпретация опирается на комплекс юридических, институциональных, технологических и организационных факторов, которые определяли формы реакции индивидов и фирм на потребности спроса. Комбинированный эффект действия всех упомянутых факторов состоял в обеспечении гибкого предложения на американском рынке минеральных ресурсов. А это, в свою очередь, привело в начале XX в. к повышению интенсивности работы добывающей промышленности и росту экспорта минеральной продукции. Хотя переход к использованию минерального сырья традиционно считается одним из важных факторов индустриальной революции XVIII в., и хотя специалисты по истории техники признают тот факт, что Америка в первой половине XIX в. отставала в осуществлении этого перехода, значимость последующего прорыва США в добыче минерального сырья явно недооценена. Предпринятое нами исследование американского опыта конца XIX в. подтверждает необходимость более детального компаративного (межстранового и межвременного) изучения «социальных аспектов американского изобилия природных ресурсов».

Можно провести немало параллелей между историческим опытом и современными аргументами сторонников «новой теории экономического роста» относительно эффекта роста отдачи от масштаба производства и других примеров положительной обратной связи для понимания специфики пространственной локализации технических новшеств. С помощью категорий, которыми мы оперировали, — инфраструктура общественных знаний, подготовка горных инженеров и «этос изысканий» — можно (с некоторыми поправками) описывать процессы в современных странах, экономический рост которых базируется на развитии знаний. Во многих аспектах экономика минеральных ресурсов явилась интегральной частью формировавшейся современной, основанной на знании, экономики XX в.

Многие, возможно даже большинство, из механизмов обратной связи, по крайне мере в исследуемый период, оказали наибольшее влияние на процессы, которые развивались в рамках геополитического пространства Соединенных Штатов. Некоторые из этих механизмов были детерминированы географически уже по самой своей природе — как, например, развитие средств транспорта или картографирование. Другие имели национальный характер в силу исторических причин. Политические и юридические структуры как правило не выходят за рамки национального государства. Так, можно было ожидать, что выпускники американских горных школ скорее найдут работу в местных горнодобывающих компаниях, имевших тесную связь с преподавателями школ и чья деятельность проходила в знакомых для выпускника геологических и деловых условиях. Все эти факторы способствовали проявлению эффекта роста отдачи на общенациональном уровне, со всеми вытекающими последствиями для индустриализации США и завоевания ими мирового экономического лидерства.

Постепенно, однако, последствия развития знаний стали распространяться и за национальные границы. Стремясь обеспечить надежные — на поколение вперед при сохранении достигнутого уровня потребления — запасы сырья, алюминиевая компания Алкоа (Alcoa) осуществила инвестирование в разработку бокситов сначала в Арканзасе в начале 1900-х гг., а затем в Британской Гвиане в 1916 г., а в 1950-х гг. и в Центральной Америке⁰⁹⁰. Разработка бокситов в Уэйпа велась при участии американской Kaiser Aluminium and Chemical Corporation. По мере того как «этос изыскания» приживался в плановых отделах корпораций с мировым размахом деятельности, связи между открытием запасов ресурсов и региональным и национальным развитием становились слабее. Сам факт профессионализации, прочных связей между образованием в горнорудном деле и университетами, ориентированными на развитие науки и практических технологий, способствовал переносу опыта добывающего сектора экономики США в другие части мира. Американские горные инженеры получали образование и профессиональную подготовку для того, чтобы решать проблемы производителей минерального сырья в разных географических условиях. Именно поэтому их знания применялись за рубежом с большим успехом, чем навыки экспертов, взращенных в ремесленных традициях британского горнорудного дела. Хотя процесс передачи знаний не был мгновенным, после Второй мировой войны он стал важной силой, ослаблявшей связи между национальными запасами ресурсов и функционированием американской промышленности. Сейчас США является нетто-импортером практически всех видов промышленного минерального сырья, и такая ситуация типична почти для каждой из индустриальных держав мира. Возможно, только этим обстоятельством и можно объяснить загадочное со всех прочих точек зрения пренебрежение к столь важной странице американской экономической истории.

Библиография

Brian A.W. Positive Feedbacks hi the Economy // Scientific American. Vol. 262. 1990. February. P. 92-99.

Bain H. F., Read T.T. Ores and Industry hi South America. New York, 1934.

Baykov A. The Economic Development of Russia // Economic History Review. Vol. 7. 1954. December. P. 137—149,

Bernstein M.D. The Mexican Mining Industry 1890—1950. Yellow Springs, Ohio, 1965.

Blarney G. The Rush That Never Ended: A History of Australian Mining. Canton, Victoria, 1969. Second edition.

Bruce R.V. The Launching of Modern American Science. 1846—1876. Ithaca, 1988.

Cain L.P., Paterson D.G. Biased Technical Change, Scale and Factor Substitution in American Industry, 1850—1919 // Journal of Economic History. Vol. 46. 1986. March. P. 153-164.

Chandler A.D. Anthracite Coal and the Beginnings of the Industrial Revolution in the United States // Business History Review. Vol. 46. 1972. Summer. P. 141-181.

Christy S.B. Growth of American Mining Schools and Their Relation to the Mining Industry // Transactions of the American Institute of Mining Engineers. Vol. 23. 1893. P. 444-465.

Culver W.W., Reinhart C.J. The Decline of a Mining Region and Mining Policy: Chilean Copper hi the Nineteenth Century // Miners and Mining in the Americas. / Ed. by T. Greaves and W. Culver. Manchester: Manchester University Press, 1985.

Culver W.W., Reinhart C.J. Capitalist Dreams: Chile's Response to Nineteenth-Century World Copper Competition // Comparative Studies in Society and History. Vol. 31. 1989. P. 722-744.

Dasgupta P. Natural Resources in an Age of Substitutability // Handbook of Natural Resource and Energy Economics / Ed. bу A.V.Kneese and J.L.Sweeney. Elsevier Science Publishers, 1993. Vol. III.

David P.A. Intellectual Property Institutions and the Panda's Thumb: Patents, Copyrights and Trade Secrets hi Economic Theory and History // Global Dimensions of Intellectual Property Rights in Science and Technology / Ed. by M.B.Wallerstein. Washington, D.C., 1993.

De Waal E. American Technology in South African Gold Mining before 1899 // Optima. Vol. 33. 1985. June. P. 81—85.

Edelstein M. Professional Engineers in Australia: Institutional Response in a Developing Economy, 1860—1980 // Australian Economic History Review. Vol. 28. 1988. September. P. 8-32.

Ellison J. The Mineral Land Question in California, 1848—1866 // Southwestern Historical Quarterly. Vol. 30. 1926. Reprinted: The Public Lands / Ed. by V.Carstensen. Madison, 1963.

Franklin B. Observations Concerning the Increase of Mankind and the Peopling of Countries // The Works of Benjamin Franklin / Ed. by J. Sparks. Boston, 1838.

Gates W.B. Michigan Copper and Boston Dollars: An Economic History of the Michigan Copper Industry. Cambridge, 1951.

Greene J.C., Burke J.G. The Science of Minerals in the Age of Jefferson // Transactions of the American Philosophical Society. Vol. 68. Philadelphia 1978. No4.

Hallagan W.S. Share Contracting for California Gold // Explorations in Economic History. Vol. 15. 1978. April. P. 196-210.

Harris J. Essays in Industry and Technology in the Eighteenth Century: England and France. Hampshire, 1992.

Harvey C., Press J. Overseas Investment and the Professional Advance of British Metal Mining Engineers, 1851—1914 // Economic History Review. Vol. 42. 1989. February.

Harvey C., Press J. International Competition and Industrial Change: Essays in the History of Mining and Metallurgy 1800—1950. London, 1990.

Headrick D.R. The Tentacles of Progress: Technology Transfer in the Age of Imperialism 1850—1940. New York, 1988. Hoover H.C. Principles of Mining. New York, 1909.

International Geological Congress. The Iron-Ore Resources of the World. Stockholm, 1910.

International Geological Congress. The Coal Resources of the World. Toronto, 1913.

Kitch E.W. The Nature and Function of the Patent System // Journal of Law and Economics. Vol. 20. 1977. P. 265—290.

Kitch E.W. The Law and Economics of Rights in Valuable Information // Journal of Legal Studies. Vol. 9. 1980 P. 683-724.

Krause D.J. The Making of a Mining District: Keweenaw Native Copper, 1500—1870. Detroit: Wayne State University Press, 1992.

La Croix S.J. Property Rights and Institutional Change during Australia's Gold Rush // Explorations in Economic History. Vol 29. 1992. April. P. 204—227.

Lankton L. Cradle to Grave: Life, Work and Death at the Lake Superior Copper Mines. New York, 1991.

Lasky S.G. How Tonnage and Grade Relations Help Predict Ore Reserves // Engineering and Mining Journal. Vol. 151. 1950. April. P. 81—85.

Leshy J.D. The Mining Law: A Study in Perpetual Motion. Washington, D.C., 1987.

Levasseur E. The American Workmen. Baltimore, 1900.

Libecap G.D. The Evolution of Private Mineral Rights: Nevada's Comstock New York, 1978.

Libecap G.D. Economic Variables and the Development of the Law: The Case of Western Mineral Rights // Journal of Economic History. Vol. 38. 1978. June P. 338—362.

Libecap G.D. Government Support of Private Claims to Public Minerals // Business History Review. Vol. 53. 1979. Autumn. P. 364-385.

Libecap G.D. Property Rights in Economic History // Explorations in Economic History. Vol. 23. 1986. July. P. 227-252.

Libecap G.D. Contracting for Property Rights. Cambridge, 1989.

McCurdy C.W. Stephen J. Field and Public Land Development in California, 1850—1866 // Law and Society Review. Vol. 10. 1976. Winter. P. 235—266.

Manning T.G. Government in Science — The U.S. Geological Survey, 1867—1894. Lexington, 1967.

Mayer C.J., Riley G.A. Public Domain. Private Dominion. San Francisco, 1985.

Merrill G.P. The First One Hundred Years of American Geology. New Haven, 1924.

Miller B.L., Riley J.T. The Mineral Deposits of South America. New York, 1919. Nash G.D. State Government and Economic Development in California. Berkeley, 1964.

Ochs K.H. The Rise of American Mining Engineers: A Case Study of the Colorado School of Mines // Technology and Culture. Vol. 33.1992. July. P. 278—301

Parker W.N. The Land: Minerals, Water, and Forests // American Economic

Growth. / Ed. by L. Davis et al. New York, 1972. Chapter 4.

Parsons. The Porphyry Coppers. New York, 1933.

Paul R.W. Colorado as a Pioneer of Science in the Mining West // Mississippi Valley Historical Review. Vol. 47. 1960. June. P. 34—50.

Powell H.B. Philadelphia's First Fuel Crisis. University Park, 1978. Przeworski J.F. The Decline of the Copper Industry in Chile and the Entrance of North American Capital, 1870—1916. New York, 1980.

Read T.T. The Development of Mineral Industry Education in the United States. New York, 1941.

Richter F.E. The Copper-Mining Industry in the United States, 1845—1925 // Quarterly Journal of Economics. Vol. 41. 1927. February. P. 236—291.

Rickard T.A, A History of American Mining. New York, 1932.

Romer P.M. Increasing Returns and Long-Run Growth // Journal of Political Economy. Vol. 94. 1986. P. 1002—1037.

Romer P.M. Endogenous Technological Change // Journal of Political Economy. Vol. 98. 1990. P. 71—102.

Romer P.M. Why Indeed in America? // American Economic Review. Vol. 86. 1996. May.

Rosenberg N. The Commercial Exploitation of Science by American Industry // The Uneasy Alliance / Ed. by K.B. Clark, R.B. Hayes and C. Loren/. Boston, 1985.

Rothwell R.P. American Mines // One Hundred Years of American Commerce / Ed. by C.M. Depew. New York, 1895. Chapter XXVII.

Scheiber H. Property Law, Expropriation, and Resource Allocation by Government: The United States, 1789—1910 // Journal of Economic History. Vol. 33. 1973. March. P. 232-251.

Schmitz C.J. World Non-Ferrous Metal Production and Prices, 1700—1976. London, 1979.

Schmitz C.J. The Rise of Big Business in the World Copper Industry, 1870—1930 // Economic History Review. Vol. 39. 1986. P. 392—410.

Shinn C.H. Mining Camps: A Study in American Frontier Government. New York, 1948. First published 1885.

Smith A. An Inquiry into the Nature and Causes of the Wealth of Nations. New York, 1937. First published 1776.

Smith G.O. (ed.) The Strategy of Minerals. New York, 1919.

Spence D.C. Mining Engineers and the American West, 1849—1933. New Haven, 1970.

Swenson R.W. Legal Aspects of Mineral Resources Exploitation // History of Public Land Law Development. / Ed. by P.Gates. Washington: D.C., 1968. Chapter 23.

Temin P. Iron and Steel in Nineteenth Century America. Cambridge, 1964.

Temin P. Free Land and Federalism // Journal of Interdisciplinary History. Vol. 21. 1991. Winter. P. 371-389.

Thomas B. The Industrial Revolution and the Atlantic Economy. London, 1993.

Umbeck J. The California Gold Rush: A Study of Emerging Property Rights // Explorations in Economic History. Vol. 14. 1977. July. P. 197—226.

Umbeck J. Might Makes Rights // Economic Inquiry. Vol. 19. 1981. January. P. 38—59.

United Nations. Survey of World Iron-Ore Resources. New York, 1955.

United States Bureau of Mines. Census of Mining Engineers, Metallurgists, and Chemists // Technical Paper. No 179. 1917.

Van Wagenen T.F. International Mining Law. New York, 1918.

Veatch A. C. Growth of American and Australian Mining Law // The Engineering and Mining Journal. Vol. 89. 1910. April. P. 716—720.

Warren K. Mineral Resources. Baltimore, 1973.

White C. Russia and America: The Roots of Economic Divergence. London, 1987.

White G.T. California's Other Mineral // Pacific Historical Review. Vol. 39. 1970. May. P. 135—154.

Williamson H.F., Daum A.R. The American Petroleum Industry. Evanston, 1959.

Williamson H.F., Andreano R., Daum A.R., Klose G.C. The American Petroleum Industry: The Age of Energy, 1899—1959. Evanston, 1963.

Wilson A.J. The Professionals: The Institution of Mining and Metallurgy 1892—1992. London, 1992.

Wirth P.P. The Operation of the Land Laws in the Minnesota Iron District // Mississippi Valley Historical Review. Vol. 13. 1927. Reprinted: The Public Lands. / Ed. by V. Carstensen. Madison, 1963.

Wright J.E. The Galena Lead District: Federal Policy and Practice, 1824—1847. Madison, 1966.

Wright G. The Origins of American Industrial Success, 1879—1940 // American Economic Review. Vol. 80. 1990. September. P. 651—668.

Wrigley E.A. Continuity: Chance and Change. Cambridge, 1988.