И. ЭССЛЕН

ПОЛИТИКА ВНЕШНЕЙ ТОРГОВЛИ

[Joseph Bergfried Esslen. Die Politik des auswartigen Handels. Ein Lehrbuch (1925).
И. Эсслен. Политика внешней торговли. М., 1927.]

————————————

ЧАСТЬ I. Внешняя торговля и политика внешней торговли
§ 1. Понятие и значение внешней торговли и политики внешней торговли
§ 2. Теория внешней торговли
ЧАСТЬ II. Деньги и капитал во внешнехозяйственном обороте
§ 3. Торговый баланс и платежный баланс
§ 4. Вексельный курс
§ 5. Учение об автоматическом выравнивании платежного баланса и так называемая теория "currency"
§ 6. Учетная политика
§ 7. Меры, принимаемые для выравнивания благоприятного и неблагоприятного платежного баланса
§ 8. Меры воздействия на операции, которые в свою очередь влияют на платежный баланс
§ 9. Заключительный итог. Окончательное выравнивание платежного баланса

————————————
————————
————

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ВНЕШНЯЯ ТОРГОВЛЯ И ПОЛИТИКА ВНЕШНЕЙ ТОРГОВЛИ

[5] 1. Внешняя торговля, сущность и государственное регулирование которой составляют содержание этой книги, охватывает весь оборот с хозяйственными благами, совершаемый между обособленными народными хозяйствами. Сюда включается не только оборот с материальными благами, т.е. торговля товарами. Некоторые явления товарного оборота могут быть исчерпывающе поняты лишь в том случае, если будут приняты во внимание также иностранные капиталы, помещаемые в народном хозяйстве, и денежные требования всякого рода, возникающие между различными народными хозяйствами.

До великой европейской войны 1914—1918 гг. разного рода требования одной страны к другой возникали вследствие добровольных платежей делового характера, вследствие передвижения денежных сумм из страны в страну, а также благодаря перевозке грузов за счет иностранных народных хозяйств или благодаря расходам иностранных путешественников и тому подобным причинам (мы оставляем в стороне исключительные случаи, как, например, уплату контрибуции Францией Германии в 1871—1873 гг., – контрибуции, которая но размерам своим была до войны 1914—1918 гг. самой крупной).

Со времени перемирия 1918 г. и насильственно продиктованного Версальского мира 1919 г., огромное значение для товарооборота между отдельными странами приобрели (надо полагать на десятки лет вперед) так называемые «репарации», т.е. претензии и залоговые права, равно как и обязательные поставки натурой, которых победители силой оружия добились от побежденных, в частности от Германии.

В отличие от остальных хозяйственных благ, в понятие внешней торговли не включаются чисто трудовые услуги, оказываемые [6] представителями чужих стран другому народному хозяйству, ввиду того, что трудовые услуги неразрывно связаны с личностью трудящегося. Трудовая услуга в чистом виде оказывается иностранному народному хозяйству не иначе, как при условии длительного или временного переселения туда самого трудящегося. Возьмем для примера использование германских рабочих для восстановления разрушенных областей Северной Франции.

Но эмиграция и поездки путешественников, нередко создают между отдельными народными хозяйствами денежные требования, которые оказывают немалое влияние и на товарный оборот. Вообще, в конечном счете все прочие хозяйственные отношения между отдельными народными хозяйствами находят себе выражение в продвижении товаров из страны в страну.

Товарооборот является «видимой» частью международных хозяйственных отношений, тогда как оборот, совершаемый прочими хозяйственными благами, остается «невидимым» и лишь косвенным образом проявляется в товарном обороте. Часто очень трудно сколько-нибудь точно установить, какие хозяйственные взаимоотношения скрываются за статистическими данными товарного оборота.

Во внешней торговле участвуют почти исключительно частные хозяйства, преследующие цели наживы, и при этом, большей частью; хозяйства крупного размера. Они редко бывают хозяйствами чисто потребительского типа. Исключение составляют те случаи, когда государство является главным потребительским хозяйством на своей территории, и когда оно по значению и размеру своего потребления материальных благ, получаемых из-за границы, например, военных материалов, занимает преобладающее место,    же когда оно выступает на заграничных рынках капитала в качестве заемщика, берущего деньги для потребления (для ведения войны или для покрытия дефицита в обыкновенном бюджете). Однако, обычно и оно в таких случаях обращается к посредничеству частных лиц.

Так как внешний хозяйственный оборот в общем производится ПРИ посредстве крупных хозяйственных единиц и притом преследующих цели наживы, то положения, установленные экономической теорией, с гораздо большим основанием применимы к внешнеторговому обороту, нежели к хозяйственному обороту внутри страны. Внешняя торговля является, можно сказать, исконной областью применения этих положении. Это наблюдалось уже на самых ранних ступенях экономического развития, когда взаимоотношения между отдельными хозяйствами одного и того же народного хозяйства еще определялись преимущественно обычаем или правительственным вмешательством, а не влиянием чисто хозяйственных сил.

Из только что сказанного вытекает, что когда рассуждают о политике внешней торговли, то об отдельных странах говорят только в целях краткости и удобства выражений, ибо в [7] действительности не страны, а принадлежащие к ним частные хозяйства вступают между собой в хозяйственные отношения. Так, например, говорят, что Великобритания покупает много вина во Франция, но в действительности, французское вино покупают отдельные английские хозяйства. Правда, возможно, и в данном случае как раз это имеет место, что английское государство при помощи разных мероприятий (в данном случае фискальных пошлин) оказывает влияние на такую покупку вина. С другой стороны, были случаи, когда французское государство пыталось воздействовать на некоторые страны, которые, по гигиеническим соображениям, затрудняли своим частным хозяйствам ввоз французских вин; чтобы заставить их снова облегчить ввоз французских вин, Франция устанавливала ограничения для ввоза продуктов этих стран к себе.

Возможно, конечно, и такое положение, что государство само будет вести всю внешнюю торговлю и запретит участие в ней частным лицам. Так, например, поступает большевистская Россия; но аналогичная монополия внешней торговли по отдельным товарам (алкоголь, табак, соль) встречается и в других странах, где они вызваны финансовыми соображениями.

2. Политика внешней торговли является частью экономической политики, т.е. деятельности государства, направленной на то, чтобы воздействовать на хозяйственное развитие. За последние десятилетия перед великой войной, политика внешней торговли стала даже наиболее важной частью государственной экономической политики. Она по значению своему в то время настолько преобладала над политикой внутренней торговли, занимавшейся рынками, ярмарками и биржами, что когда говорили просто о торговой политике, то под этим понимали исключительно политику внешней торговли. Она оказывала влияние на все народное хозяйство и в особенности была важным орудием промышленной и аграрной политики. Известно, какое огромное значение имели в Германии – с конца 70-х годов – аграрные пошлины для развития сельского хозяйства или пошлины на железные и другие изделия для образования картелей и синдикатов.

Во время войны и после нее государства позволяли себе вмешиваться в оборот хозяйственных благ также и внутри народного хозяйства и при этом в формах, которые раньше не считались возможными. Укажем на установление предельных цен, на передачу некоторых товаров государственным хозяйственным организациям, на законодательство о ростовщичестве и на сохранившееся дольше всех остальных мероприятий принудительное регулирование жилищного дела. Но все эти меры были вызваны чрезвычайными обстоятельствами и не мыслились, как длительные. Кроме того, цели, которые здесь преследовались, отнюдь не заключались в содействии хозяйству, о чем обыкновенно говорят, когда дело касается мероприятий в области внешней торговли. Наоборот, в некоторых случаях вполне сознавалось, что народному [8] хозяйству наносится более или менее тяжкий вред и мероприятия оправдывались ссылкой на другие задачи, которым по тому времени отдавалось предпочтение перед народным хозяйством (возможность продолжения войны и т. д.).

3. Преобладающее значение, которое до 1914 г. имела политика внешней торговли в рамках общей государственной политики и которое она вернет себе тем скорее, чем раньше будут изжиты последствия войны, основано не на том, что внешнехозяйственный оборот по размерам своим крупнее внутреннего оборота народного хозяйства. В действительности наблюдается как раз обратное: о крупных странах общее количество благ, поступающих в оборот внутри страны, значительно больше размера внешнего хозяйственного оборота. На этот счет в обществе распространены ошибочные мнения. Они способствовали в минувшие столетия, а также и в период непосредственно предшествовавший войне разжиганию, так называемого, «торгового соперничества» между народами.

Фритредеры (сторонники свободной торговли), так же как и протекционисты (защитники покровительственных пошлин), нередко впадали в ошибку, рассматривая относительный размер внешней торговли различных стран, как мерило богатства и хозяйственного благополучия этих народов. Это неправильно, ибо, например, внешняя торговля Соединенных Штатов до войны составляла, считая на голову населения, меньше 1/3 британской внешней торговли. Тем не менее средний доход у американцев был по крайней мере такой же, как у англичан. Соединенным Штатам в силу естественных условий, ввоз товаров требуется лишь в ограниченных размерах, так как они почти все производят у себя. Из сырья, равно как продовольственных и вкусовых продуктов, они нуждаются только в некоторых тропических продуктах, затем еще в шерсти и кожах; из промышленных изделий – только в специальных товарах (химических товарах, оптических изделиях и предметах роскоши), но они совершенно не нуждаются в промышленных изделиях, предназначенных для массового потребления. Кроме того, обширная страна с ее несметными естественными богатствами открывала огромные возможности для помещения капиталов. По мнению многих компетентных лиц, в то время американский капитал не только не уходил в Европу, а, наоборот, часть процентов и предпринимательской прибыли от европейского капитала, помещенного в Америке, оставалась там, находя себе новое помещение. Только четырехлетняя война с ее колоссальным уничтожением людей и материальных благ позволила американцам расплатиться но суммам, заимствованным прежде в Европе, и сделала Соединенные Штаты главным кредитором всего мира, благодаря огромным ссудам, которые Америка предоставила Европе.

Если взять в качестве мерила ввоз и вывоз товаров на голову населения, то окажется, что мелкие страны, как: Швейцария, [9] Бельгия, Нидерланды, Дания, затем некоторые заокеанские государства, как, например Аргентина и Австралия, уже и раньше были относительно наиболее богатыми. Получилось бы впечатление, что их благосостояние в несколько раз превышает благосостояние больших народов, так как благодаря меньшему разнообразию производимых у них товаров, а отчасти благодаря тому, что через их территорию шел крупный товарооборот их соседей, – они были вынуждены больше ввозить и вывозить товаров, нежели это делали более обширные по территории великие державы. То же самое наблюдалось и наблюдается в отношения помещения капиталов и платежного оборота. Характер внешней торговли и соответствующие изменения в ней могут в лучшем случае рассматриваться, как мерило экономического расцвета только в пределах одного и того же народного хозяйства. Но и это не было вполне правильно даже и до войны. Уже тогда могло случиться, что страна вследствие исчерпания своих прежних залежей, переходила к ввозу товаров, которые она прежде сама добывала. Так, например, было с медной и железной рудой в Великобритании. Последняя война заставила, например, Германию уступить обширные области, в которых добывалась железная и цинковая руды, каменный уголь и продовольственные продукты. Помимо того, Германия принуждается к усиленному вывозу товаров еще и вследствие отобрания у нее торгового флота и капиталов, помещенных за границей, а также вследствие необходимости платить проценты за кредиты, полученные за границей, и производить репарационные платежи.

Огромное значение хозяйственного оборота с заграницей для всякого современного народного хозяйства заключается не в этом, а в двух других моментах.

4. Во-первых, весь товарооборот легко учитывается государством при переходе через границу, тогда как по отношению к внутреннему обороту это трудно сделать. Тем, что государство мерами торговой политики затрудняет или совершенно устраняет ввоз иностранных товаров, или же поддерживает и поощряет этот ввоз, что, впрочем, бывает гораздо реже, а также тем, что оно поощряет или затрудняет вывоз отечественных товаров в другие страны, оно оказывает влияние не только на характер внешней торговли, но и на положение всех отечественных отраслей хозяйства, работающих на рынок, даже и в тех случаях, когда данные хозяйства сами совершенно не участвуют во внешней торговле. Этими мерами оно оказывает также влияние на все потребительские хозяйства, поскольку они вынуждены приобретать нужные им продукты на рынке.

5. Совершенно то же самое применимо и к рынку краткосрочного и долгосрочного ссудного капитала. В последнее десятилетие перед войной образование международного денежного рынка и рынка капиталов привело к тому, что условия по ссудам [10] одинакового характера на различных национальных денежных рынках и рынках капиталов находились в определенном соотношении друг к другу. Более того, в важнейших народных хозяйствах существовало стремление к взаимному уравнению процентных ставок. Если мы оставим в стороне колониальные страны (Соединенные Штаты в этим смысле были тогда тоже колониальной страной, по крайней мере, для долгосрочного кредита), то можно сказать, что это происходило не потому, что капиталы переходившие из страны в страну были очень значительными. У наиболее развитых в хозяйственном отношении стран западной и средней Европы наблюдалось как раз обратное: помещение французских и английских капиталов в Германии было, например, весьма, ничтожным, точно так же как и помещение германских капиталов в Англию и во Францию. Но псе развитие денежного рынка и банковского дела в этих странах за последнее десятилетие привело к тому, что в международном обмене участвовали, в особенности на рынке краткосрочного кредита, только «излишки» (Spitzen). Условия, па которых совершался этот обмен, оказывали решающее влияние па общее состояние денежного рынка и рынка капиталов в этих странах.

6. Из вышесказанного вытекает, что внешнехозяйственный оборот и меры, применяемые государством для воздействия на него, лишь постепенно приобрели то значение, которое они имели в течение десятилетий перед 1914 г. и, надо полагать, вскоре будут иметь снова. Это связано с усовершенствованием технических условий пересылки товаров и сообщения сведений. Мероприятия внешней торговой политики могут, разумеется, оказывать влияние только на условия производства тех товаров, которые в случае надобности могут быть получены из-за границы. Например, приблизительно до 1875 г. было невозможно посылать зерновой хлеб сухопутным путем в большом количестве: стоимость фрахта была слишком высока по сравнению с ценами на хлеб. Поэтому прежние пошлины на хлеб, существовавшие в Германском Таможенном Союзе вряд ли имели какое-нибудь значение. В то время нельзя было в Германии вести аграрную политику при помощи пошлин на хлеб, даже если бы Таможенный Союз ввозил и вывозил большое количество хлеба. Иное положение было в Великобритании, ибо там привоз морским путем был возможен уже давно. Поэтому там мероприятия, регулирующие ввоз и вывоз хлеба (вывозные премии, ввозные пошлины и запрещение ввоза), играли крупную роль уже с конца XVII столетия и оказывали значительное влияние на условия сельского хозяйства. Они вызвали господство капиталистической аренды при хозяйствах средних размеров и в дальнейшем – в период наиболее высоких хлебных цен – счезновение последних крестьян-собственников. Правда, этому способствовало еще и то обстоятельство, что побочный заработок крестьян от промышленной деятельности зимой прекратился с появлением фабрик (прядильных [11] и ткацких). Английские пошлины на хлеб сумели даже задержать на некоторое время расцвет промышленности.

Но и в Германии положение изменилось, когда в середине 70-х годов прошлого столетия началась так называемая международная конкуренция с хлебом. С этого времени пошлины на хлеб стояли в центре всей государственной хозяйственной политики.

При оценке мероприятий проводившихся системой меркантилизма, которая господствовала в XVII—XVIII столетии, необходимо иметь в виду, что беспрерывный рост внешнего хозяйственного оборота совершался постепенно. Мы сильно преувеличим экономический вред, который причиняла односторонняя меркантилистская торговая политика, если не дадим себе отчета в том, что во всех странах, за исключением Великобритании и Нидерландов, внешнехозяйственный оборот до начала XIX века был вообще весьма незначителен. Это относится также и к Франции, которая, благодаря Кольберу, считается родиной меркантилистского поощрения промышленности. То же самое следует сказать о передвижении капитала из одной страны в другую. Только с середины XIX столетия можно вообще говорить о настоящем международном денежном рынке и рынке капиталов.

7. Важным вспомогательным средством для уяснения хозяйственных взаимоотношений, фактически существующих между различными странами, является статистика внешней торговли. К сожалению, она уже и до войны находилась в большинстве стран в очень плохом состоянии. За время войны и в последующие за ней годы она значительно ухудшилась. Технические детали по этому вопросу излагаются в учебниках по методике хозяйственной статистики. С точки зрения учения о внешней торговле и политике внешней торговли необходимо выставить следующие требования, па которые надлежит обращать сугубое внимание, но с которыми весьма мало считается статистика внешней торговли всех стран.

а) Ввоз обыкновенно учитывается с большей полнотой, нежели вывоз. Это связано с тем, что таможенные ведомства обычно значительно более заинтересованы в точном установлении размеров ввоза. Главнейшими мероприятиями торговой политики являются ввозные пошлины, тогда как вывозные пошлины встречаются лишь редко.

б) Еще большие технические трудности, нежели определение количества ввозимых и вывозимых товаров, представляет выяснение цен, по которым они продаются. Поскольку статистика внешней торговли не может в этом отношении опираться на подлинные счета, она бродит почти в потемках, в особенности если страна, регистрирующая внешнюю торговлю, не располагает твердой валютой, как это было в Германии в конце 1923 г. Поэтому за последнее время все больше укрепляется тенденция основываться на данных о товарных ценах, которые сообщают caми импортеры и экспортеры. В Германии так обычно поступают [12] с 1911 г. До того времени большею частью довольствовались оценкой «экспертов». Иногда эти оценки не менялись даже в течение целых десятилетий, как, например, было в Великобритании в первой половине XIX века.

в) Необходимо по возможности устанавливать первоначальную страну отправления, откуда ввозятся товары, и последнюю страну назначения, куда они вывозятся. Этого, например, прежде не делала британская статистика внешней торговли. Она до начала XX столетия довольствовалась указанием гаваней, где были погружены и выгружены товары. Таким образом получалось, что страны, не имевшие выхода к морю, не участвовали во внешней торговле с Британскими островами.

г) Для того, чтобы данные статистики внешней торговли были вполне пригодны для научных работ, необходимо различать вывоз товаров, произведенных внутри страны, и вывоз товаров, ввезенных и затем снова вывезенных за границу без всякой переработки. Британская торговая статистика внимательно следит за этим, тогда как германская статистика внешней торговли этого не делает. Здесь все сырье, ввозимое без пошлины (хлопок, шерсть), считается пошедшим в свободный оборот на территории, огражденной таможнями, и засчитывается дважды: при ввозе и затем снова при вывозе.

д) Еще труднее установить в цифрах прочие хозяйственные взаимоотношения обособленного народного хозяйства с заграницей. Здесь, когда, например, дело касается обращения капиталов, в нашем распоряжении имеются обычно только оценки различных специалистов, построенные на мало надежных основаниях и поэтому могущие претендовать на точность лишь в известных пределах. До войны и после нее во многих странах как раз в этом направлении производились весьма ценные анкеты. В виду преследовавшихся практических целей нельзя было приступить немедленно к опубликованию некоторых полученных таким образом цифр. Но во многих случаях последующее опубликование их может быть произведено без ущерба для государственных интересов. Эго принесло бы науке несравненно большую пользу, нежели извлечение этих данных из архивов десятки лет спустя путем кропотливых исследований по истории народного хозяйства. То же самое относится к статистическим сведениям о германском ввозе и вывозе за время войны, которые не опубликованы до настоящего времени. Ныне вряд ли могут препятствовать этому соображения, связанные с интересами нейтральных стран.

Литература

Число произведении, посвященных вопросам политики внешней торговли, по количеству своему уступает только литературе по денежному, обращению. Так же, как и тем, научная ценность их весьма различна. Книги, которая рассматривала бы вопрос внешнего хозяйственного оборота в том объеме, как это я пытаюсь сделать здесь, по моим сведениям, не существует ни на одном языке. Из литературы прежде всего следует указать на соответствующие [13] отделы и статьи в различных учебниках и справочных пособиях по социальной экономике. Лучший исторический обзор дает Густав Шмоллер:

Gustav Schmoller. Grundriss der allgemeinen Volkswirtscliaftslehre. 2 Bd. s. 558.

Из книг общего характера, посвященных политике внешней торговли, надо указать следующие:

R. van dor Borght. Handel und Handelspolitik (имеется в русском переводе. Ван-дер-Боргт. Торговля и торговая, политика 1904 г.).

Grunzel. System der Handelspolitik, 2 Aufl. 1906.

Обе эти книги рассматривают также вопросы внутренней торговли.

Мах Schippel. GrundzUge der Handelspolitik, 1902, –

с марксистской точки зрения⁰⁰¹.

Sieveking. AdbwArtige Handelspoiitik (Samml. GOschen), –

хороший краткий обзор (есть русск. пер. Зивекинг. Внешняя торговая политика).

Karl Helfferich. Handelspolitik (1901).

Luigi Fontana Russo GrundzUge der Handelspolitik, перевод с итал., 1911 г.,

существует еще франц. перевод Gino Arias Principii di econornia commerciale. 1917.

Jastrow TextbUcher, Bd. I. Handelspolitik.

Rudolf Meerwarth. Einleitung in die Wirtschaftsstatistik. 1920.

Его же. National Ekonomie und Statistik. 1925 (обе книги имеются в русском переводе).

Carl v. Tyska. Statistik. Teil II. Die Wirtschaft, 1924.

В 1924 г. вышла еще книга I. Grunzel «Theorie des Zwischenstaatlichen Wirtschaftsverkehrs, с которой я не успел ознакомиться.

Для политики внешней торговли Германии в настоящее время и, надо полагать, на многие годы решающее значение имеет мирный договор, заключенный между Германией и союзниками и примыкающими к ним державами (официальное издание), затем докладные записки экспертов Дауэса и Маккенна 1924 г. (SachverstAndigengutachten von Dawes и Mac-Kenna (1924) и законы о проведении плана экспертов (Gesetze zur DurchfUhrung der SachverstAndigengutahten (1924).

Статистические данные можно найти в официальном журнале Wirschaft und Statistik, издаваемом Германским Статистическим Управлением.

Теория внешней торговли должна служить основой для понимания результатов, проистекающих от различных мероприятий торговой политики. Она ничем не отличается от общей теории менового хозяйства, построенного на разделении труда, хотя это поняли лишь совсем недавно. В развитии социально-экономического мышления она сыграла немалую роль. Социальная экономика, как наука, выросла из исследований о внешней торговле и о вызываемых ею результатах. Для того, чтобы лучше постичь суть внешней торговли, наиболее ранние писатели, занимавшиеся вопросами торговой политики (английские и итальянские меркантилисты XVII и первой половины XVIII столетия), должны были заняться исследованием всех процессов, совершающихся в отдельных хозяйствах, связанных между собою. Систематизируя отдельные выводы, полученные их предшественниками, физиократы во Франции и середине XVIII века и Адам Смит в Англии (1786) заложили основу научной социальной экономики. В виду большого историко-догматического значения классической доктрины внешней торговли, представляется целесообразным начать изложение с нее.

1. Внешняя торговля делает возможным международное разделение труда между отдельными народными хозяйствами.

Согласно традиционному учению, которое примыкало к классикам и изложено у Бастебля и Брентано, это происходит двояким образом:

[14] а) Внешняя торговля снабжает народ товарами, которых он без нее не мог бы себе добыть, так как он не в состоянии производить их (тропические продукты в странах умеренного климата, минеральные богатства в стране, где их нет). Эта истина не оспаривается никем, даже самыми ожесточенными противниками свободною международного товарообмена. Она должна была обратить на себя внимание еще в донаучный период социальной экономики и с давних пор отмечалась многими писателями.

б) Далее, внешняя торговля иногда позволяет стране получать из-за границы с меньшей затратой средств производства товары, которые она была бы в состоянии производить и сама, но только за грачиная большие средства производства. Вопрос, выгодно ли это при всех условиях и на вечные, времена. является как раз тем пунктом, вокруг которого вращаются все разногласия различных систем торговой политики. Но вполне очевидно, что временные хозяйственные выгоды, но всяком случае, должны быть связаны с такой внешней торговле, иначе она бы не производилась. Имеющиеся в стране средства производства позволяют ей шире удовлетворять свои потребности, если они применяются для изготовления таких товаров, которые в этой стране легче всего производить и если изготовленные таким образом товары употребляются для обмена на те заграничные товары, которые в данной стране можно производить только при большей затрате средств производства. При одинаковой затрате средств производства здесь получается больше продуктов, нежели при производстве всех товаров внутри страны.

Здесь надо различать два случая.

Наиболее простым и почти элементарным является первый из них. Здесь наиболее известны и имели наибольшее практическое влияние воззрения Адама Смита, изложенные во втором отделе 4 книги его «Исследования о богатстве народов». Там мы читаем: "Всякий мудрый хозяин ставит себе за правило никогда не делать того, что он может дешевле купить на стороне. Портной не шьет сам себе сапог, а покупает их, сапожник же не делает се6e платья, а отдает его шить портному. Земледелец не делает ни того ни другого, а отдает работу обоим ремесленникам. Им всем выгодно затрачивать свои старания целиком на нечто такое, что они делают лучше своих соседей, и затем, за часть полученных продуктов – или, что то же самое, за цену, вырученную от этой части, – приобретать все прочие нужные им вещи. То, что является разумным для каждой семьи, вряд ли может быть глупым для большой страны. Если чужая страна в состоянии снабжать нас товарами по более дешевой цене, нежели мы можем их изготовить сами, то нам следует лучше покупать эти товары у нее и оплачивать их частью продуктов тех отраслей нашего хозяйства, в которых мы имеем какое-нибудь преимущество перед заграницей».^

[15] Но на этом развитие учения о преимуществах международного разделения труда еще не было завершено. Случай, рассмотренный здесь Адамом Смитом, встречается чаще всего, когда одна страна в состоянии производить данный товар лучше и дешевле, нежели другая. Но преимущества внешней торговли и связанного с нею международного разделения труда не ограничиваются тем случаем, что страна в состоянии производить известные товары в абсолютном смысле лучше и дешевле, чем это возможно за границей. Несколько десятков лет спустя после появления книги Смита, Рикардо в 7 отделе своего главного труда «Начала политической экономии и обложения» (3 изд., 1821 г.) доказал, что при известных условиях стране выгоднее ввозить товар, нежели производить его у себя, хотя она и в состоянии производить этот товар с меньшими издержками, нежели другие страны.

Как показал Брентано, доказательство этого положения значительно проще, нежели кажется на первый взгляд. Оно может быть дано на примере двух индивидуальных хозяйств. Если два лица обмениваются другие другом своими продуктами, то для каждого из них товар, получаемый в обмен, стоит не. столько, сколько он потребовал издержек у того, кто его произвел, а столько, сколько стоил ему его собственный продукт, который он отдает за этот товар. Портному, который меняет сюртук на пару сапог, сапоги полученные в обмен представляют стоимость не того труда, который затратил сапожник на их изготовление, а труда, который он сам должен был затратить на изготовление отданного в обмен сюртука. И вот если кто-нибудь в состоянии изготовлять два предмета дешевле, нежели другой, но если при изготовлении одного из предметов его преимущество перед другим производителем будет еще значительнее, нежели при изготовлении второго предмета, то труд будет продуктивнее, если он станет производить не оба предмета, а только тот, в изготовлении которого он имеет наибольшее преимущество, и если этот первый предмет он будет обменивать на второй, изготовляемый другим производителем, не взирая на то, что последний производит второй предмет с большими затратами, нежели это мог бы сделать первый производитель.

Указания на возможность применения этой точки зрения во внешней торговле встречаются уже в одном из ранних анонимных английских памфлетов, озаглавленном «Размышления относительно ост-индийской торговли» (1701), а также у Адама Смита. Но с полной научной ясностью изложил это учение впервые Рикардо, на произвольно взятом примере. Мы можем уяснить себе ход его мысли следующим образом. Допустим, что для того, чтобы выткать 1000 кип сукна требуется в течение года труд ста англичан, а для того, чтобы получить 100 тонн вина требуется в течение года труд 120 англичан. В таком случае Англии было бы выгоднее получить за 1.000 кип сукна [16] 100 тонн вина. Она бы сберегла при этом 20 лет работы. Далее, предположим, что в Португалии производство 100 тонн вина требует годового труда всего лишь 80 португальцев, а изготовление 1.000 кип сукна годового труда 90 португальцев. В таком случае португальцы могли бы с меньшими затратами, нежели англичане, производить и вино и сукно; вино обходилось бы им дешевле на 40 лет труда, а сукно на 10 лет. Тем не менее для португальцев было бы выгоднее не только вывозить в Англию лицо, но и получить от гуда сукно, ибо если Португалия будет производить вместо сукна вино, то она получит 1.000 кип сукна уже за 80 лет труда, а если она сама будет изготовлять сукно, то оно обойдется ей в 90 лет труда. Таким образом, для выгодности обмена двумя товарами между двумя странами, не требуется, чтобы один из этих товаров производился дешевле в одной стране, а другой—в другой стране. Достаточно, чтобы одна из стран имела при производстве одного товара еще больше преимуществ перед другой г граном, нежели при производстве второго товара.

Это формулируется следующим образом: для международного обмена решающее значение имеет не разница, существующая в двух странах в отношении абсолютных издержек производства товаров, вымениваемых один на другой; обмен определяется относительными размерами издержек производства. B приведенном выше примере Рикардо сопоставляет не издержки производства английского и португальского вина и не издержки производства английского и португальского сукна, а соотношение, в котором находятся издержки производства вина и сукна в Англии и с таким же соотношением в Португалии.

Более нежели полстолетия спустя после Рикардо, Кэрнс на примере торговли между Нью-Йорком и одним из Антильских островов, Барбадосом, показал, что такое явление, которое тот считал теоретически возможным, действительно встречается в жизни. Этот остров вывозит в Соединенные Штаты сахар, кофе, пряности и др. тропические товары и получает взамен их оттуда, главным образом, зерновой хлеб. Благодаря своему прекрасному климату Барбадос в состоянии производить дешевле Соединенных Штатов не только тропические продукты, но и зерновые хлеба. Барбадос, таким образом, занимает более выгодное положение в отношении как тех, так и других продуктов. Однако, он ограничивается исключительно производством так называемых колониальных товаров. Поступая, таким образом, он получает свой хлеб дешевле, нежели он обходился бы ему при собственном производстве, и это несмотря на то, что Барбадос в состоянии производить хлеб на более выгодных условиях, нежели Соединенные Штаты, откуда он его ввозит. Таким образом, Барбадос извлекает наибольшую выгоду из своих средств производства (земли, труда и капитала). Пример этот типичен не только для острова Барбадоса, но и для преобладающей части тропической Америки, например — для районов Бразилии, производящих кофе, [17] и их товарообмене с районами Аргентины, производящими мясо и хлеб.

2. В таком виде представляется учение о внешней торговле в его традиционной форме. Как уже было указано, оно составляет чуждый элемент в классическое учении о ценности и цене. По мнению Рикардо, ценность благ и цена товаров определяется издержками производства и в последнем счете затратой труда и процентами на капитал, использованный для производства благ. По мнению Рикардо, два товара имеют одинаковую меновую ценность, если их «производство требует одинакового количества труда и капитала. При одинаковой затрате капитала, большую меновую ценность предоставляет тот товар, для изготовлении которого требуется больше труда, и наоборот. Но пример обмена португальского вина на английское сукно показывает, что во всяком случаи к внешней торговле учение Рикардо о ценности и цене неприменимо. Рикардо не сумел разрешить противоречий и открыто признался в этом, заявив, что установленные им законы о цене действительны только при товарообмене в пределах одной и той же страны. «Труд 100 англичан не может быть отдан за труд 80 англичан, но продукт труда 100 англичан вполне может быть отдан за продукт труда 80 португальцев, 60 русских или 120 жителей Ост-Индии».

Причину этого явления Рикардо усматривает в тех затруднениях, которые мешают переброске капитала и переселению рабочих из одной страны в другую для более выгодного помещения там или для получения там более высокой заработной платы. Ибо только в том случае, когда капитал и труд не могут произвольно менять место и характер своей деятельности, они должны иногда довольствоваться менее значительным вознаграждением, нежели они могли бы получить при свободном передвижении. «Опыт показывает, – говорит Рикардо, – то мнимая или действительная (необеспеченность капитала, когда он не находится под непосредственным наблюдением собственника, в связи с естественным нежеланием всякого человека покидать страну, где он родился, с которой он связан и вверять себя со всеми своими привычками новому правительству и новым законам, весьма затрудняет перемещение капиталов. Эти чувства, ослабление которых сильно бы меня опечалило, заставляют многих состоятельных людей довольствоваться более низким уровнем прибыли у себя на родине, нежели искать более выгодного помещения своих капиталов у чужих пародов». И совершенно то же самое приложимо, по мнению Рикардо, к рабочей силе.

3) Уже при жизни Рикардо положение о невозможности передвижения капиталов и труда из одной страны в другую не вполне соответствовало действительности. Уже королева Елизавета занимала деньги на мировой бирже того времени, в Антверпене. В XVIII столетии английские государственные бумаги находились большей частью во владении голландцев, тогда как английский капитал с XVI столетия устремлялся в Северную Америку и в Вест-Индию.

[18] В отношении рабочей силы положение в то время было иное. Эмиграция обученных рабочих во многих странах была запрещена, в том числе и в Англии. Переселение в нынешние Соединенные Штаты совершалось в XVI—XVII столетиях главным образом по мотивам политическим, религиозным и общественным. Перспектива быстрого обогащения за океаном не служила в то время приманкой. В XVIII столетии эмиграция эта затормозилась, и только с 30-х годов XIX столетия переселение в Соединенные Штаты возобновилось с новой силой. И с тех пор за исключением периода, следовавшего за 1848 годом, оно совершалось главным образом по соображениям экономического характера.

В течение последних десятилетий перед великой войной перемещение капитала и труда внутри страны и за ее пределами отличалось друг от друга лишь по степени, а не по существу. Капитал средней и Западной Европы уходил во все страны света, если его манил там более высокий процент. После войны, по-видимому, Соединенные Штаты заменят собой старую Европу в качестве мировой капиталистической державы. Рабочие силы массами устремились в северную и Южную Америку, а в самой Европе – Восточных и Южных государств – в Центральные и Северные. Со времени войны Соединенные Штаты, правда, ограничивают европейскую иммиграцию. Но с тех пор она начинает все больше распространятся на страны латинской Америки.

Еще важнее то обстоятельство, что Рикардо был не прав, полагая, что внутри народного хозяйства капитал и рабочая сила передвигаются вполне свободно. Что касается капитала, то это положение применимо только к капиталу, еще не нашедшему себе помещения. Тогда он направляется в те отрасли хозяйства, которые сулят наибольший доход. Но чем больше совершенствуется техника, тем большее значение приобретает капитал, прочно помещенный в материальные средства производства, имеющие длительное значение. Например, машины могут быть использованы всегда только для той цели, для которой предназначены. Если это не удается, то они представляют собой лишь цену железного лома. С еще большим основанием это приложимо к тем случаям, когда помещение капитала связано с земельным участком (например, в отношении капитала, помещенные в фабричные здания, железные дороги, горнозаводские предприятия, шахты и т.д.).

Еще менее можно говорить о свободном передвижении даже внутри народного хозяйства, рабочей силы. Разница в образовании, воспитании, в общих воззрениях и унаследованном благосостоянии удерживают каждого и той профессии, которую он для себя избрал, даже если вознаграждение в другой оказывается выше.

Совершенно то же самое повторяется при сравнении между собой отдельных народных хозяйств. В Северной и Южной Америке, благодаря относительному обилию почвы и благоприятным климатическим условиям, труд и капитал дают гораздо больше дохода в зерновом хозяйстве, нежели в более густо населенной старой Европе. Аналогичные явления наблюдаются там и в горнозаводской промышленности. Результатом этого является то, что при одинаковой затрате труда и капитала получается более высокая естественная доходность. Поэтому там оплата рабочего в натуре может оказаться больше, точно также, как и предприниматель получает там более высокую прибыль. Таким образом, неправильно часто встречающееся утверждение, будто более высокая заработная плата в Америке и особенно в Австралии является причиной неспособности австралийского и американского народных хозяйств к конкуренции на мировом рынке. Это действительно только для некоторых отраслей хозяйства, отличающихся высокой интенсивностью затрачиваемого труда. Такие лучше всего предоставить промышленным странам Европы с их густым населением. Наоборот, более высокая заработная плата в Австралии и Америке объясняется исключительно высокой продуктивностью хозяйства в этих странах. Рабочим в этих странах платы более высокую заработную плату, нежели в старой Европе: именно потому, что благодаря [19] исключительно благоприятным естественным условиям в отраслях хозяйства, которые преимущественно развиваются в Австралии и Америке, рабочий день дает продукт, за который на мировом рынке получают более высокую цену, нежели за продукт европейского рабочего дня. и по той же самой причине предпринимательская прибыль и уровень процента там выше. Так как продукт одинакового количества труда и капитала, затраченный в Европе, получает на мировом рынке более низкую цену, то Европа вынуждена строить свою калькуляцию на более низкой заработной плате и более низком проценте на капитал, нежели Америка и Австралия.

Мы видим. таким образом, что если предпосылки Рикардо о невозможности передвижении капитала и труда из страны в страну и об их полной свободе передвижения внутри одной и той же страны не соответствуют действительности, то тем не менее выводы, сделанные отсюда для учения о внешней торговле, вполне основательны. Все эти явления подметил еще Кернс, завершитель классической теории внешней торговли, и он изложил их с большой ясностью и глубиной мысли.

Литература

Cairnes I. Е. Some leading principles of political economy newly expounded. 1874.

Bastable. The theory of international trade. 1897 (2-е изд.).

Brentano. Das Freihandelsargument. 2 Aufl.

Все эти три произведения стоят на почве классической доктрины. По вопросу о состоятельности этой теории в наше время см. доклады и прения Международного конгресса свободной торговли (Congres international du Free Trade a Anvers, Rapports et discussions du congres 1910), а также I. В. Esslen Zur Lehre vom auswartigen Handel (Festschrift fur Lujo Brentano zum 70-ten Geburtstag. 1910). Для ознакомления с развитием доктрины рекомендуются: Oncken Geschichte der Nationalokonomik 1902 и Raffel, Englische Freihandler vor Adam Smith. 1905. H. Berber. Zur Entwicklung der englischen Freihandelstheorie. 1922.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ДЕНЬГИ И КАПИТАЛ ВО ВНЕШНЕХОЗЯЙСТВЕННОМ ОБОРОТЕ

[20] 1. Из них платежный баланс – понятие более широкое. В нем сумма всех платежей, которые должны почему-либо быть произведены данным народным хозяйством за границей, противопоставляется сумме платежей, причитающихся из-за границы.

Платежный баланс народного хозяйства может быть, конечно, приблизительно определен или вычислен за год так же, как баланс предприятия. Но для международного платежного оборота в каждый данный момент имеют значение только претензии и обязательства, срочные к этому моменту. Претензии и обязательства, по которым срок еще не наступил, оказывают влияние на платежный баланс позднее, – когда по ним наступает срок. Платежный баланс называется пассивным или неблагоприятным, если народное хозяйство должно получить от других стран меньше, чем уплатить им. Благоприятным для данной страны или активным платежный баланс считается в противоположном случае, – когда страна больше должна получить из-за границы, чем платить загранице. Платежный баланс может также находиться в состоянии равновесия, если актив и пассив его одинаковы по размерам.

Претензии и обязательства одной страны но отношению к другой, оказывающие влияние на состояние платежного баланса, вытекают из различных оснований.

Наиболее крупную статью платежного баланса составляют претензии и обязательства, возникающие из товарного оборота Взаимный зачет такого рода претензий называйся торговым балансом. Торговый баланс представляет собой, таким образом, сумму цен всех товаров, вывезенных из страны за вычетом суммы цен ввезенных товаров. При этом большей частью берется так называемая специальная торговля, т.е. без непосредственного транзита (сквозной перевозки). Торговый баланс большей частью вычисляется [21] за год или из месяца в месяц для про противопоставления ему других статей платежного баланса, вычисленных за тот же период. При составлении торгового баланса обыкновенно не принимается в расчет ввоз и вывоз валютного металла (прежде это было большей частью золото и серебро, теперь только золото).

В результате положения, создавшегося после войны, иностранцы приобрели в большом количестве городские и сельские земельные участки в Германии, хотя административные распоряжения и пытались помешать. этому способами, свидетельствовавшими о недостаточной продуманности этих мероприятий с экономической точки зрения. Такая продажа недвижимости оказывала на германский платежный баланс такое же действие, как и соответствующий вывод товаров.

2. Другой статьей платежного баланса являются работы и услуги, выполняемые в международном o6opoтe. Здесь, прежде всего, следует указать на paсходы но перевозке, возникающие при ввозе, вывозе и транзите товаров, а Также почтовых посылок, производимых за счет других стран. До войны Англия и Германия производили преобладающую часть перевозок между Европой и Америкой. Другие страны явились должниками за эти услуги. Далее здесь надо принять в расчет требования, вытекающие из выполнения банковских перевозов, – требования, страховых сделок, и т. д.

Большей частью, суммы эти представляют собой торговые накладные расходы, которые у одной из торгующих стран включены в стоимость ввозимых товаров. Если, например, английские суда привозят американский хлопок в Бремен, то в Германии в цену этого хлопка уже включен и фрахт. Но последний влияет на германский платежный баланс по отношению к Англии, а на германский платежный баланс по отношению к Америке оказывает влияние только цена хлопка в американском порту, где он был погружен.

Отнюдь не обязательно, чтобы расходы но фрахту возникали oт океанских перевозок. Такое же влияние оказывают перевозки сухопутные или по внутренним водным путям, например, перевозка колониальных товаров через Гамбург в Чехо-Словакию или перевозка германских промышленных изделий, каменного угля или почтовых посылок по Сен-Готардской железной дороге в Италию. При сопоставлении данных торговой статистики двух стран необходимо обращать внимание на это обстоятельство: обыкновенно страна, вывозящая товар, считает ею цену в той сумме, в какой она выражается при переходе товара через его границу. Страна же, вводящая товар, исходит из цены, которую товар имеет к моменту перехода ею границы. Если между этими странами расположено море или какая-нибудь другая страна, то цены в обоих случаях не совпадают. Этим, надо полагать, и объясняется, почему перед войной, при подсчете общей суммы ввоза и вывоза товаров всех стран, участвовавших в мировом хозяйстве, в итоге получалось превышение ввоза над вывозом.

3. Имеют также значение капиталы, помещенные страной за границей, и капиталы, помещенные в данной стране иностранными [22] государствами. Очи могут быть помещены в предприятиях, например – фабриках, железных дорогах, рудниках, горнозаводских предприятиях и т.д., или в процентных ссудах, предоставленных государствам, общинам или частным предприятиям. Такое помещение капиталов оказывает на платежный палаш; страны двоякое действие.

а) Единовременное, преходящее – передаче капитала из страны, помещающей его, в ту страну, которая его получает. Если страна в течение продолжительною времени вывозит государственные обязательства, железнодорожные облигации и тому подобные ценные бумаги, то ее платежный баланс и течение всего этого времени будет оставаться активным. Иногда это находит себе выражение в преобладании ввоза товаров над их вывозом, так как капиталы, позаимствованные за границей, вливаются в страну должника в виде товаров (машин, сырья, железнодорожных и военных материалов). Царская Россия, например, делала постоянно новые долги для оплаты процентов за капиталы, позаимствованные за границей. Это было возможно благодаря тому, что великие державы или их правительства, в частности Франция и Германия, соперничали в стремлении привлечь на свою сторону благосклонность самодержца всероссийского. Несмотря на предостережение проницательных наблюдателей, как Рудольф Мартин, Баллод (иную позицию занимал Гельферих), публика, располагавшая капиталами, была настолько слепа, что верила указаниям на неисчерпаемые естественные богатства России, хотя ссужаемые ею средства шли не на поднятие единственной в России естественной промышленности – сельского хозяйства, а употреблялись на постройку стратегических железных дорог и на приобретение военных материалов. Аналогичные явления наблюдались с мелкими Государствами: германские войска в Румынии и Сербии обстреливались из пушек Круппа, купленных на немецкие деньги. Южно-американские республики и различные британские самоуправляющиеся колонии тоже могли до рокового дня 1 августа 1914 г. долгое время иметь ввоз товаров, превышающий вывоз, благодаря тому, что систематически заимствовали капиталы у Европы.

б) Длительное и устойчивое, – которое действует в направлении, обратном предыдущему, потому что при нормальном порядке вещей страна-должник обязана платить стране-кредитору проценты или причитающуюся ему долю прибылей. Правда, это влияние на платежный баланс может быть упразднено, как, например, это имеет место в большевистской России, которая отказывается признавать долги царского правительства. Подобные явления встречаются чаще, нежели принято было думать до 1914 г., хотя и тогда уже можно было почерпнуть полезный урок из так называемых государственных банкротств, которые нередко имели место в отдельных странах (в Египте, Турции, Греции и т.д.). По в этих случаях применялось политическое [23] давление, в особенности если были заинтересованы английские кредиторы. Учреждались так называемые международные управления государственных долгов, в распоряжение которых предоставлялись определенные статьи доходов соответствующих государств. В других случаях, как это было, например, с Венесуэлой, дело доходило до международных морских демонстраций. Но ни в отношении России ни в отношении Соединенных Штатов, после гражданской войны, заграница не задумывалась над тем, сколько она потеряла или заработала на иностранных займах.

4. Расходы, которые граждане одной страны производят во время путешествий, а также в течение более продолжительного пребывания в другой стране или вследствие окончательного переселения туда, тоже влияют на платежный баланс. Суммы, которые, таким образом, ежегодно вывозились из Англии и Германии в Швейцарию или Италию перед войной и снова стали вывозиться за последнее время, весьма значительны, точно так же, как и расходы американцев, посещающих Европу. Иностранцы, длительно пребывающие в стране, оказывают влиянии на платежный баланс только тогда, как проедают там доходы, поступающие с их родины, или когда тратят за границей доходы, приобретенные у себя на родине.

5.. На платежный баланс влияют кроме того и все остальные регулярные или единовременные платежи самого разнообразного характера, производимые из одной страны в другую. Примером таких платежей служили прежде сборы, которые отправлялись из всех католических стран папе в Рим («грошик св. Петра» так наз. Peterspfennig). Самым крупным платежом такого рода считалась французская контрибуция, уплаченная Германии в 1871–1873 гг. В настоящее время, и на неопределенный срок на будущее время, мировое хозяйство находится под влиянием так называемых репарационных обязательств Германии.

Как уже видно из всего сказанного, некоторые из перечисленных оснований международных обязательств действуют большей частью односторонне: либо в пользу, либо против данной страны. Так, например, Великобритания всегда получает от других стран гораздо больше платежей за морские перевозки, нежели уплачивает им сама, так как на нее даже в настоящее время падает главная доля мирового транспорта.

Наоборот, для германского платежного баланса, активная статья, выражавшаяся в морских фрахтах, превратилась в пассивную: с тех пор, как германский торговый флот был выдан союзникам, Германия перестала возить пассажиров и товары для других народных хозяйств. Более того, она оказалась вынужденной пользоваться для своей товарной торговли иностранными судами. Но за 4 года – с 1919 г. по 1923 г. – часть доходов, поступавших прежде из-за границы от водного транспорта и страхования, вернулась к Германии.

[24] Лондон до войны, благодаря прочности английской валюты, был местом расчета по торговым и денежным сделкам всего мира. В настоящее же время платежные обязательства в мировой торговле выписываются большей частью в североамериканских долларах, так как Соединенные Штаты и Швеция в настоящее время являются единственными странами мира, располагающими золотой валютой⁰⁰².

Еще большее значение, нежели поступления от морских фрахтов и посредничества в денежных расчетах, представляют для английского платежного баланса проценты и дивиденды, поступающие по заграничным займам.

Помещение британских капиталов за границей не представляет собой явления недавнего времени. Уже и эпоху создания первых колоний, колонистам, селившимся за океаном, ссужались деньги под закладные для того, чтобы они могли обзавестись сельскохозяйственными орудиями и рабами-неграми для обработки своих земель. В эпоху отпадения нынешних Соединенных Штатов Великобритания оказалась, правда, вынужденной помещать свои военные займы в богатых капиталом, но пребывающих в состоянии сельскохозяйственного застоя Нидерландах, причем условия для займов с каждым разом ставились все более жесткими, так как многие опасались, что Англия окажется неплатежеспособной. Но уже несколько десятилетий спустя Англия была в состоянии оказывать континентальным государствам денежную помощь в борьбе с Наполеоном, могла кроме того произвести внутренний государственный заем на огромную сумму, а по заключении мира сумела привести в порядок свое расстроенное денежное обращение. Вскоре после этого начался грандиозный вывоз капиталов в западную и среднюю Европу и в Соединенные Штаты, особенно когда для этого открылись широкие возможности, благодаря постройке железных дорог и сооружению газовых заводов и водопроводов. До сороковых годов XIX столетия вывоз товаров из Великобритании превышал ввоз, и при этим, надо полагать, на суммы гораздо большие, нежели это показывает весьма неудовлетворительная статистика внешней торговли того времени. Дело в том, что вывозившийся капитал уходил из Англии в виде товаров, а именно: железа, железных изделий, рельс и прочих железнодорожных материалов, машин и т. д. Впоследствии вывоз британских капиталов направился больше в другие страны: в Южную Америку и в английские колонии, имеющие белое население. Но до 1914 г. продолжали расти также капиталы, помещаемые и Соединенных Штатах. Только теперь вывоз капиталов совершался при пассивном торговом балансе, т.е. при преобладании ввоза товаров, ибо он заключался просто в том, что часть. процентов, полученных за границей, а также прибылей, извлеченных из заграничных предприятий, оставалась там же и снова помещалась в предприятия.

Целый ряд британских владений имел благодаря ввозу капиталов пассивный торговый баланс, точно так же как и южно-американские государства, в особенности Аргентина и Бразилия.

Франция. в противоположность Великобритании, имела всегда от поездок путешественников активный баланс. Торговый баланс ее тоже отличался значительной пассивностью, – это объяснялось тем, что Франция перед войной в еще большей степени, нежели Великобритания, оставляла в заграничных предприятиях проценты с капиталов, помещенных за границей. Это происходило потому, что французские крупные банки считали для себя более удобным помещать капиталы за границей, нежели финансировать отечественную промышленность; к тому же и предприимчивость [25] у французов была слабо развита. К этому присоединялись крупные суммы, которые французский денежный рынок предоставлял иностранным денежным рынкам, в том числе и германскому, на короткие сроки для биржевых операций и для так называемого «пансионирования» векселей. Впрочем, размер этих сумм сильно преувеличивают. С другой стороны, иностранные предпринимательские капиталы притекали во Францию, особенно и годы, непосредственно предшествовавшие войне: германский капитал находил себе помещение во французской угольной и железной промышленности, и тяжелой промышленности и в химической промышленности, а также в некоторых других отраслях производства.

О платежном балансе Германии войны были осведомлены менее точно, нежели о балансе Франции и Англии, так как здесь картина была не столь ясна.

Уже со времени 30-летней воины политически раздробленная Германия в общем, надо полагать, имела пассивный торговый баланс. Германские суда отправлялись с балластом и иностранные гавани, выгружали там песок и грузили иностранные промышленные изделия и колониальные товары. Меркантилистская заграница насмешливо называла этот песок «германским продуктом» (Les produits de l'Aliemagne) – превышение ввоза над вывозом достигалось благодаря тому печальному политическому явлению, что в ту эпоху некоторые германские князья, а также их министры и метрессы получали от иностранных дворянских правительств регулярные или единовременные денежные субсидии другие князья продавали своих подданных в качестве солдат иностранным державам; некоторые немцы добровольно поступали на государственную военную службу за границей и ни одна страна Европы не была наводнена таким количеством необыкновенных и чрезвычайных иностранных послов, уполномоченных и прочих дипломатов, как территория бессильной и необъединенной священной Римской империи. Получавшийся благодаря этому активный платежный баланс находил себе выражение в пассивности торгового баланса. О помещении германских капиталов за границей в то время вряд ли приходится говорить.

В 1913 г. сумма капиталов, помещенных за границей, определялась но официальной оценке в 20–25 миллиардов золотых марок, по другой оценке – 28 миллиардов. Из этой суммы, опять-таки но официальной оценке, осталось не более 20%, вследствие того, что во время войны и после нее иностранные бумаги в Германии подлежали сдаче правительству, а германское имущество в странах, воевавших с Германией, подверглись ликвидации. Кроме того, некоторые капиталы обесценились, а другие были использованы для оплаты ввозимых товаров. Во всяком случае эти цифры показывают, что к началу войны и Германская империя тоже принадлежала к числу крупных государств-кредиторов.

Вследствие грандиозного подъема, который наблюдался в хозяйственной жизни Германии с середины 90-х годов, помещение германских капиталов в иностранных процентных бумагах замедлилось, так как внутри страны имелся сильный спрос на капиталы. Германия развивала предпринимательскую деятельность за границей, в то время, как французское и английское народные хозяйства, казалось, развивались Дольше в направлении того, чтобы стать рантье за счет заграницы. Вследствие этого иногда бывало, что Германия систематически возобновляла краткосрочные ссуды, получаемые ею во Франции и Англии, и помещала эти деньги частью в самой Германии, частью в отдаленных иностранных государствах на продолжительные сроки. Одно время прирейнские металлургические заводы сооружались за счет вексельного кредита, полученного во Франции. Это давало основание говорить о «неликвидности» германского денежного рынка и рынка капиталов.

К процентам и предпринимательским прибылям, поступавшим из-за границы, присоединялись доходы от железнодорожных перевозок, а также от океанского и речного транспорта, производимого за счет иностранных государств. Баланс по этим и аналогичным статьям был для [26] Германии в отношении Великобритании, Нидерландов и Бельгии, надо полагать, сильно пассивным, но в отношении других стран активным и в итоге давал, должно рыть, значительный актив.

Так как в первые годы после войны Германия, лишенная товаров, ничего не могла предложить загранице, то за границей продавались германские деньги, и они и течение некоторого времени покупались в большом количестве в надежде на предстоящее в будущим повышение курса, каковые расчеты однако не оправдались. Торговый флот, располагавший и 1913 г. 5,2 миллиона тонн, сократился и 1921 г. до 0,72 миллиона тонн. В середине 1923 г., благодаря постройке новых судов и выкупу старых, торговый флот снова возрос до 2,5 миллиона тонн.

До сих пор мы характеризовали платежный баланс некоторых стран, которые до 1914 г. занимали положение кредиторов в мировом хозяйстве. Теперь будет целесообразно противопоставить им две страны, которые являлись важнейшими должниками того времени. Среди них первое место неоспоримо принадлежало Соединенным Штатам; они до войны были сильно в долгу у Европы. Значительная часть этой задолженности за границей оставалась от эпохи, предшествовавшей гражданской войне, когда в Америку вывозила капиталы Великобритания; другую часть составляли суммы, образовавшиеся из американских военных займов, заключенных во время гражданской войны. В первые годы американские государственные бумаги играли заметную роль в Лондоне и на Франкфуртской бирже. Когда впоследствии проценты по этим займам были понижены или сами займы погашены, освободившийся, таким образом, капитал был в значительной части помещен в других американских ценных бумагах. Как раз в эпоху гражданской войны ввоз капиталов в Соединенные Штаты сильно увеличился, вследствие уничтожения имущества, вызванного войной, к расстройства хозяйственной жизни. Соединенные Штаты, которые и раньше были сильно в долгу у Европы, имели в это время значительное превышение вывоза товаров над ввозом. Проценты Европе уплачивались товарами. Во время гражданской войны за границей было помещено военных займов приблизительно на миллиард долларов, что по тому времени считалось огромной суммой. К этому присоединились еще займы отдельных штатов, железнодорожных кампании, горнозаводских предприятий и т. д., составлявшие приблизительно столько же. И все эти суммы были получены в каких-нибудь 5–7 лет. Одновременно с этим наблюдался отлив золота, вследствие перехода страны к бумажной валюте. В силу всего этого ввоз товаров возрос, а вывоз упал. В течение нескольких лет в американском торговом балансе ввоз превышал вывоз. Причины этого явления разъяснены Кэрнсом.

Начиная с 70-х годов, положение снова изменилось. Однако, помещение иностранных капиталов и Америке продолжало расти. Оно совершалось теперь таким образом, что кредиторы не забирали часть полученных там процентов и прибылей, а оставляли их по-прежнему в стране.

Как это показал Брентано, южно-африканская война вызвала на короткое время перерыв в охарактеризованных здесь капиталистических взаимоотношениях между Америкой н странами средней н западной Европы. В то время многие англичане продавали свои американские ценные бумаги, для того чтобы на вырученные суммы приобрести облигации английских государственных займов. Так как курсы этих американских ценных бумаг, выброшенных на рынок, были низки, то они сильно скупались Америкой. Стоимость их оплачивалась товарами. В результате получился быстрый рост американского вывоза в Европу. Те, кто не понимал этого явления, говорили об американской опасности для европейскою хозяйства н будущем. Но когда война с бурами закончилась, отлив американских ценных бумаг обратно в Соединенные Штаты прекратился, а вместе с этим и вывоз Соединенных Штатов снова принял обычные размеры.

Другой статьей в платежном балансе Соединенных Штатов всегда являлись расходы американцев, временно или длительно пребывавших в Европе. Многие из эмигрантов, сколотивших себе состояние, возвращались [27] обратно на родину и там проедали доходы, получаемые в Америке, или увозили с собой туда свое состояние. К этой статье надо присоединить н суммы, которые посылаются эмигрантами на старую родину. Кроме того, при составлении американского платежного баланса уже и раньше надлежало принимать в расчет все более усиливавшийся отлив капиталов в Канаду н и страны Латинской Америки. После империалистической войны к этому присоединилось еще помещение капиталов в Европе. Со времени гражданской войны, которая уничтожила значительный торговый флот Северо-Американского Союза, и до великой европейской войны, позволившей Союзу снова создать крупный торговый флот, морской фрахт за перевозку американских путешественников, а также даровые билеты, которые иммигранты отправляли в Европу своим семьям, чтобы те приехали в Америку, составлял пассивную статью и американском платежном балансе.

Если использование европейского рынка капиталов Соединенными Штатами действительно совершалось только с целью дать выход естественным богатствам страны и снабдить ее материальными средствами для производства товаров и перевозки их, то ввоз капиталов в Россию уже до войны представлял собой для внимательного наблюдателя картину значительно более тревожного свойства. Россия с конца 70-х годов имела так называемый активный торговый баланс, т.е. превышение ценности вывоза товаров над ввозом их. Приблизительно до 1880 г. в Россию совершался усиленный ввоз капиталов, главным образом, для производительных целен. В последующие годы выпуск государственных заводов и железнодорожных облигаций за границей продолжал расти в огромных размерах, но полученные, таким образом, иностранные капиталы затрачивались непроизводительно. Государственные займы тратились на приобретение военного снаряжения, а не на подъем народного и сельского хозяйства. Железные дороги, сооружаемые при помощи иностранных капиталов, в некоторых случаях даже не выручали операционных расходов, так как при постройке их преобладали стратегические цели. Бывали времена, когда новые займы заключались для уплаты процентов по прежним займам. Единственное, что делалось якобы для подъема народного хозяйства – было обложение высокими покровительственными пошлинами ввозимых промышленных изделии. Пошлинам приписывалось воспитательное значение. Это повело к тому, что заграница стала ввозить в Россию капиталы для сооружения фабрик. Фабрики, построенные при помощи иностранного капитала, давали крупную прибыль, благодаря высоким пошлинам на готовые изделия. Но прибыль уходила к иностранным кредиторам и это снова влекло за собой усиленный вывоз товаров за счет крестьянских покупателей, которые платили чрезмерно высокие цены за промышленные товары.

Разумеется, все вышеизложенное подверглось более или менее значительным изменениям и результате войны. На некоторые из этих изменений уже указывалось, другие не могли быть упомянуты, потому что еще нельзя определить степень их значения. Вообще хозяйственные взаимоотношения между отдельными странами еще не приняли нормального характера. Так называемое мировое хозяйство н том виде, в каком оно существовало до войны, все еще остается нарушенным и отчасти даже нельзя уяснить себе, какие из явлении, наблюдающихся в настоящее время (поскольку они. нам вообще известии), носят длительный характер и какие только преходящий.

В заключение нужно указать и этом отделе на некоторые важные последствия, вытекающие из сообщенных фактов.

Прежде всею: платежный баланс и баланс претензий данной страны – вещи совершенно различные. Страна может иметь огромные [28] требования к другой стране и тем не менее это может не отзываться на платежном балансе... Суммы, поступающие по претензиям, остаются в таком случае на долгое время в виде кредитового сальдо за границей.

Поэтому совершенно ошибочно предполагать, как это делают некоторые физиократы, Давид Юм и классики, что во внешней торговле товары всегда оплачиваются товарами, т.е. что всякий ввоз товаров должен повлечь за собой соответствующий вывоз. Фактом является только то, что все виды претензий, возникающие в отношениях между двумя странами, могут бы п. погашены товарами. Наоборот, товары, ввезенные в страну, могут быть оплачены также и другими активными статьями платежного баланса той страны, куда их ввезли.

Каким образом выравниваются претензии между различными странами, будет выяснено в следующем отделе.

1. Обмен товаров, ценных бумаг и транспортных услуг в хозяйственном обороте между различными странами совершается не в натуре. Эта передача благ создает денежные требования, которые погашаются так же, как во внутреннем хозяйственном обороте, либо посредством платежа, либо зачетом. В дальнейшем мы охарактеризуем лишь основную сущность этих хозяйственных процессов. Технические детали относятся не к области социальной экономики, а к технике торговли. До известной степени международные платежи и в техническом отношении ничем не отличаются от платежей внутренних.

а) Международный жирооборот совершается при посредстве заграничных отделений отечественных банков. Клиент какого-нибудь филиала Дойчебанка в Германии платил прежде клиенту того же банка в Лондоне или в Константинополе просто путем перенесения со счета на счет в книгах того же банка. Английские банки располагают филиалами во всех частях Британской империи, и это дает им возможность производить расчеты повсюду.

б) Банки туземные и заграничные кроме того нередко имеют друг у друга текущие счета: они взаимно кредитуют и дебетуют друг друга по поручениям своих клиентов; поскольку эти статьи взаимно погашаются, мы имеем здесь платежи посредством взаимного выравнивания претензии.

в) На ряду с этим и фирмы, занимающиеся товарной торговлей внутри страны и за границей, нередко имеют друг у друга текущие счета и рассчитываются между собой, не прибегая к содействию банка. Так, например, прежде заокеанские импортеры получали кредиты по открытым счетам у гамбургских экспортеров, и расплачивались с ними тем, что при случае пересылали соответствующие ценности, например, чеки, процентные [29] купоны, векселя, а нередко и товары. В настоящее время отчасти наблюдается обратное: богатая капиталами заграница иногда кредитует обедневшую Германию ввозом товаров. Товарная торговля между различными странами, как и вообще оптовая торговля в такой форме, может быть рассматриваема, как меновая торговля. Однако, цены здесь устанавливаются и исчисляются при посредстве денег.

г) Несмотря па все международные банковские связи, значительная часть платежей, производимых из страны в страну, все еще по-прежнему совершается при посредстве векселей, а за последнее время также чеков, или, что то же самое, телеграфных переводов. Чеки и телеграфные переводы имеют своим основанием обыкновенно векселя, а векселя большей частью опираются на какую-нибудь кредитную сделку.

Распространение векселей в международном платежном обороте обусловливалось до 1914 г. тем, что за океаном рынки сырья, в частности Соединенные Штаты, пользовались кредитом у более богатых капиталами европейских стран. Европейские промышленные государства часто платили тогда за иностранное сырье еще до его получения, а нередко даже до того, как оно было произведено. Так, например, весною и летом каждого года в Лондоне массами учитывались так называемые американские финансовые тратты. Осенью они выкупались за деньги, вырученные за американский хлопок и хлеб, которые к тому времени были погружены на корабли. Между тем заокеанские импортеры расплачивались за промышленные изделия, полученные ими из Европы, обычно лишь тогда, когда эти товары попадали в руки последнего потребителя. Как совершается торговля в настоящее время, когда Европа обнищала, можно установить только путем тщательного, детального исследования. Но для наглядности, а это в учебнике общего характера является самым существенным, и изложенное выше не теряет своего значения.

До того, как банковское дело приобрело свои современные размеры, международные претензии, выраженные в векселях, погашались следующим образом⁰⁰³. Векселя за проданные товары, выписанные на иностранных, например, на английских дебиторов кредиторами какой-нибудь страны, например, Германии, покупались в Германии иногда при посредстве банка, другими германскими коммерсантами, которым в спою очередь нужно было производить какие-нибудь платежи в Англии, например, платить за товары или за морской фрахт, или за приобретенные ценные бумаги и т.д. Германские должники посылали эти векселя своим английским кредиторам. английский кредитор получал, причитающуюся по векселю сумму у английского должника по векселю или отдавал вексель банку на инкассо и, таким образом, получал следуемые ему деньги. В таком порядке две страны постоянно и автоматически рассчитывались между собой. Этот способ вексельного оборота известен уже давно. Еще в эпоху раннего средневековья таким образом производились платежи на ярмарках [30] купцами, стекавшимися туда из всех стран, которые в то время участвовали в мировой торговле. Только излишки уплачивались наличными деньгами, а иногда и по ним расчет откладывался до следующей ярмарки.

В приведенном выше примере предполагается, что германские кредиторы выставляют векселя на своих английских должников и что эти векселя покупаются другими немцами для покрытия своих платежных обязательств и Англии. Одновременно может идти обратное течение: английские кредиторы могут выставлять векселя на своих германских должников н продавать их другим англичанам, у которых есть платежи и Германии. Однако, в хозяйственном обороте между двумя странами преобладает либо тот, либо другой метод. Со времени восстановления английской валюты но окончании наполеоновских войн, когда был издан первый закон Пиля (1819 г.), англичане предпочитают платить векселями, выписанными в фунтах стерлингов заграничными кредиторами на Англию и не желают выписывать векселя на заграницу в иностранной валюте.

Показания экспертов и так называемом отчете о торговле слитками (Bullion Report) свидетельствуют, что во время наполеоновских воин, когда и Англии действовало бумажное обращение, дело обстояло иначе: невидимому в то время вследствие колебавшегося курса английских бумажных денег, векселя выписывались в металлической валкие континентальных стран, главным образом на Амстердам и Гамбург, потому что там существовали жиро-банки, у которых все вклады были полностью покрыты серебром. Непосредственно перед войной, наряду с господствующими на международном рынке векселями в английских фунтах, применялись также векселя в марках, – в торговом обороте Германии с Россией и со скандинавскими странами. После того, как германский банковский мир был научен опытом американского денежного кризиса 1907 г. и решил не повторять впредь попыток к задержанию вывоза золота, германская марка считалась столь же устойчивой, как английский фунт. Наоборот, курс австрийских гульденов (впоследствии крон) и итальянской лиры в течение ряда десятилетия подвергался в большей или меньшей степени колебаниям. Однако, германские купцы в торговле с Россией и Турцией не отвергали с такой решительностью, как англичане, иностранную валюту. По сравнению с французским франком, в 90-х годах временно был несколько обесценен швейцарский франк, а за последние годы перед войной и бельгийский франк.

Курс французского франка не был так тверд, как курс английских фунтов. Происходило это вследствие того, что французский банк устанавливал премию на золото (о чем будет подробно сказано ниже), а также вследствие того, что французские золотые монеты чеканились не вполне полноценными. Тем не менее благодаря латинскому монетному союзу, международные платежи Бельгии, а до учреждения швейцарского Национального банка, также и платежи Швейцарии, производились большей частью через Париж, тогда как и платежном обороте остальных стран господствовал Лондон. Мировая воина привела к установлению ни всех европейских странах бумажного денежного обращения. Только североамериканский доллар сохранил прочный паритет с золотом. Во время гражданской войны вследствие перехода к бумажной валюте и во время огромного кризиса в 1893 г., вызванного неудачным экспериментом с серебряной валютой (биметаллизм), доллар временно утратил свою платежеспособность. В настоящее время все новые международные обязательства выражаются в североамериканских долларах; если же они выписываются, например, в золотых марках, то устанавливается постоянное, прочное соотношение новой счетной единицы к доллару (1 североамериканский доллар = 4,20 золотых марок = 4,20 рентных марок). Разница здесь только в том, что в данном случае нет надобности производить платежи долларами в натуре. То обстоятельство, что расчет производится [31] в долларах, но платеж совершается в денежных знаках соответствующей страны не давало возможности Нью-Йорку стать международным центром для посредничества в платежах между различными странами, каким был Лондон до 1914 г. и каким, хотя и в меньшей мере, он остается до настоящего времени. Здесь сыграла роль также и огромность расстояния отделяющего Соединенные Штаты от Европы, вследствие чего производство платежей через Нью-Йорк представляется слишком сложным.

Перед войной в заокеанской торговле преобладали векселя на европейские страны, где имелась прочная золотая валюта, потому что такие векселя были надежной бумагой, которую рынок охотно принимал. Наоборот, европейские импортеры не любили платить векселями в заокеанской валюте: они опасались повышения курса заокеанской валюты за время между заключением сделки, когда устанавливается цена, и моментом приобретения векселя. Европейские экспортеры тоже не любили выписывать тратты и заокеанских валютах (аргентинской, бразильской, мексиканской или в восточно-азиатской серебряной валюте), они опасались понижения курса за время между заключением сделки и оплаты векселя. В обоих случаях угрожали убытки от того, что товары, ввозившиеся в заокеанские страны или вывозившиеся оттуда, оплачивались и Европе по твердой цене и европейской валюте, не считаясь с курсом иностранной валюты.

2. До сих пор выравнивание платежей между государствами рассматривались только в основных чертах. В действительности в международном обороте векселя редко выписываются и уже до 1914 г. редко выписывались продавцами товаров на покупателей. Продавец опасается, что вексель не будет выкуплен в срок, поэтому он предпочитает иметь своим должником не покупателя, а банк, т.е. он переносит свой риск на банк, уплачивая ему за это известное вознаграждение. Банк, благодаря своим филиалам и корреспондентским связям за границей, более приспособлен ориентироваться в кредитоспособности покупателя и предупредить опасность, проистекающую от неплатежа. К этому присоединяется еще и то обстоятельство, что акцепт большинства фирм, занимающихся торговлей товарами, недостаточно известен и поэтому не так охотно принимается на мировом рынке. Вследствие этого крупные международные банки, акцепт которых пользуется мировой известностью, являются посредниками в платежах по товарным операциям между различными странами. Они предоставляют так называемый рамбурсный кредит. Тот, кто получает акцепт банка, избавлен, таким образом, от всяких тревог относительно курса и платежей.

Шульце Геверниц приводит следующий пример: германский импортер хлеба Б указывает аргентинскому продавцу А свой германский банк B, как место рамбурса. А выставляет тратту на банк В в Германии и может продать вексель, сопровождаемый коносаментом, за вычетом дисконта, аргентинскому банку Д или вместо него отделению какого-нибудь европейского банка. Благодаря атому он нередко получает свои деньги еще раньше, чем корабль, нагруженный хлебом, успеет покинуть гавань Ла-Платы.

Банк Д предъявляет вексель к акценту, затем либо держит его у себя до наступления срока, пользуясь процентами на вложенный капитал, либо продает его банкам или лицам, которые но каким-либо основаниям должны произвести платежи в Германии или в другой стране. Например, вексель может быть нужен для оплаты ввоза германских пли европейских товаров [32] или министру финансов какой-нибудь заокеанской страны для оплаты процентов с Европе.

До войны германская товарная торговля, так же как и теперь, была часто вынуждена выдавать или принимать рамбурсы на Лондон. Векселя на Германию не всюду принимались на рынках, не из-за валюты, потому что даже и при заключении мира никто еще не предполагал, что германская валюта вследствие воины так обесценится, а потому, что учет о Лондоне был дешевле, нежели в Германии, так как уже и тогда Англия была гораздо богаче капиталами. Германии приходилось за это платить комиссию английским банкам, что неблагоприятно влияло на ее платежный баланс. Но, с другой стороны, такое положение заключало и себе большие выгоды для Германии: богатый английский денежный рынок финансировал германскую заокеанскую торговлю, что в конечном итоге благоприятно отбывалось на германском платежном балансе но отношению к другим им странам, ибо таким образом увеличивалась сумма, выручаемая за вывоз товаров и уменьшались затраты по ввозу. Это тоже может служить примером выгодности международных хозяйственных отношении.

3. В обороте между различными странами только излишки, непокрывающиеся посылкой векселей должны быть покрыты иным образом. О наличии такого излишка задолженности какой-нибудь страны, т.е. о пассивности ее платежного баланса по отношению к загранице, свидетельствует повышение курса векселей на заграницу. Банки, правда, продолжают выдавать векселя, чеки н телеграфные переводы на заграницу, но в соответствии с усилившимся спросом при уменьшившимся предложении, они требуют за это более высокую цену. Наоборот, более низкий курс на заграницу является показателем только того, что данная страна получает из-за границы больше платежей, нежели производит на заграницу. Поэтому вексельный курс страны Б в стране А всегда движется в обратном направлении вексельному курсу страны А в стране Б.

«Повышение» и «понижение» вексельного курса понималось здесь в том смысле, как эти-термины применяются при котировке вексельного курса на германских биржах. Там спрашивают: сколько германских счетных единиц (марок) должна Германия дать для того, чтобы оплатить известную сумму иностранных платежных средств (100 долларов, 1 фунт стерлингов и т.д.) Таким образом в этой котировке постоянна сумма иностранных платежных средств, а меняется сумма марок, которую требуется уплатить.

Этот способ котировки иностранных платежных средств, насколько мне известно, господствует по всех континентальных банковских и биржевых центрах. Обратный порядок существует только и Англии. Там вексельный курс показывает, какую сумму иностранных счетных единиц можно получить за твердую сумму английских счетных единиц (1 фунт стерлингов). Таким образом там выражения «повышение» и «понижение» при котировке вексельных курсов имеют значение обратное тому, которое они имеют на континенте. По ту сторону канала, падающий вексельный курс означает, что английский платежный баланс становится менее благоприятным.

Вексельный курс можно определить, как цену, которую платят в валюте одной страны за право получить определенную сумму, в валюте другой страны, или короче – вексельный курс выражает взаимоотношение, в котором меняются одна на другую валюты двух стран при производстве платежей из страны в страну.

[33] 4. Какими другими средствами, кроме торговых векселей, располагают банки для получения сумм, которыми может быть оплачен долг загранице?

Прежде всею векселями на третьи страны.

Например, в Берлине может оказаться мало векселей на Лондон и в то же время избыток векселей на Нью-Йорк. Об этом свидетельствует низкий курс последних. Если одновременно с этим в Лондоне «девизы на Нью-Йорк» стоят высоко, то может быть для берлинского банка, для покрытия платежного перевода па Лондон, будет наиболее целесообразно купить векселя на Нью-Йорк и продать их в Лондоне. Банк, таким образом, получает суммы на текущем счету в Лондоне, которыми можно воспользоваться для выдачи перевода или чека. Или, например, берлинский бате может действовать через Нью-Йорк и купить там векселя па Лондон, оплатив их векселями, купленными в Берлине па Нью-Йорк, затем отправить векселя в Лондон на инкассо и, таким образом, получить авуары и Лондоне. В обоих случаях берлинский банк производит арбитражную операцию, т.е. использует разницу и котировке одной и той же валюты на различных биржах.

Таким образом, вексельный арбитраж занимается тем, что покупает векселя там, где они дешевле, и продает там, где они дороже. Обыкновенно сделка совершается на более мелком рынке, а затем противоположная сделка производится на более крупном рынке, где одна такая сделка не может оказать слишком значительного влияния на курс. Разумеется, при этом пользуются электрическими способами передачи сообщений.

Результатом вексельного арбитража является то, что вексельные курсы одной страны на различные другие, страны никогда значительно не расходятся между собой. В настоящее время эти пределы расхождений гораздо меньше, нежели, например, 100 лет тому назад, когда приходилось пользоваться медлительной почтой. Как только разница в курсах одной страны на различные другие страны становится настолько значительной, что использование ее может дать хотя бы и ничтожную прибыль, немедленно начинает работать арбитраж. Телефонное сообщение между важнейшими центрами Европы привело к тому, что курсовая разница на отдельных биржах сгладилась до минимума.

5. Другим средством для выравнивания платежного баланса между двумя странами являются так называемые международные ценные бумаги, т.е. некоторые государственные обязательства, железнодорожные и горнозаводские ценности, которые в нескольких странах являются предметом оживленной и постоянной торговли на главнейших биржах. Это совершается при помощи так называемою фондового арбитража.

Фондовый арбитраж так же, как и вексельный, стремится использовать разницу существующую в курсах одной и той же бумаги в различных пунктах. Бумага приобретается там, где она имеет низший курс, и продается там, где у нее высший курс. Разумеемся и эта операция производится посредством телеграфа и телефона.

[34] Арбитраж с ценными бумагами приобрел большое значение за время воины 1914–1918 гг. Он был одной из причин того, что незадолго до начала войны почти псе биржи были закрыты. Тогда боялись, что паническое настроение, вызванное войной, повлечет за собой резкое падение курсов. Наряду с этим считались с возможностью, что государства завешанные н войне выбросят на биржи своих противников большое количество ценных бумаг, либо непосредственно, либо при содействии центральных стран, для того, чтобы, таким образом, за счет своей страны создать себе в нейтральных странах авуары. Впоследствии добровольно или но распоряжению правительства были проданы и большом количестве иностранные ценные бумаги, принадлежавшие германским владельцам. Продажа была предпринята для оплаты ввоза товаров, которым впрочем производился в малых размерах. Однако, и для покрытия такого ввоза средств не хватало, так как торговый флот сначала войны был обречен на бездействие, проценты и дивиденды перестали поступать из вражеских иностранных государств, а вывоз товаров все больше и больше сокращался отчасти вследствие недостатка товаров, отчасти вследствие наложения запрета государством на вывоз их. Великобритания тоже широко воспользовалась продажен ценных бумаг для того, чтобы оплатить свои огромные заказы на военные материалы в Соединенных Штатах, а также и импорт других товаров.

Франция не могла сделать этого в таких же размерах, как Англия и Германия, несмотря на огромные капиталы, помещенные за границей, она располагала лишь незначительным количеством ценных бумаг, имевших хождение на мировом рынке. Отчасти из-за биржевого налога, отчасти но соображениям политическим в течение многих лет большинство ценных бумаг, выпускавшихся во Франции, имели рынок только в самой Франции. С другой стороны, во время воины сбывались за границей также и германские ценные бумаги (военные займы и т.д.). Общая сумма продажи этих бумаг по официальным данным достигла приблизительно 1 миллиарда золотых марок.

В обычное время эти операции с ценными бумагами для покрытия платежного баланса производились только банками. Во время воины иностранные ценные бумаги были секвестрированы государством, которое затем потребовало их сдачи. Но продажа их в нейтральных странах, надо полагать, совершалась при посредстве частных банков.

6. Для выравнивания платежного баланса служат также банкноты и государственные бумажные деньги, если они каким-нибудь образом оказываются в распоряжении плательщиков, например, благодаря иностранцам, приезжающим и страну.

В первые годы после войны германские банкноты в огромном количестве уходили за границу для оплаты усиленного ввоза товаров. В то время Германия, лишенная материальных ценностей, не могла предложить ничего другого. Эти бумажки первоначально принимались в ожидании, что германская валюта впоследствии поднимется в курсе; они представляли собой, так сказать, беспроцентный долг. Когда впоследствии курс марки сильно упал, заграница выбросила государственные бумажные деньги в огромном количестве на рынок, желая спасти то, что еще можно было спасти, и это ускорило крушение германской валюты.

Часть бумажных денег, надо полагать, еще долгое время оставалась за границей и окончательно обесценилась летом 1923 г. имеете с бумажками, которые в огромном количестве хранились в сундуках германского крестьянства.

Еще большее значение, нежели германские денежные знаки, притекавшие за границу, имели для иностранцев те авуары и марках, которые они приобретали в германских банках, внося заграничные деньги я чеки на текущие счета, которые они открывали себе в марках. Так как марка, «следствие своего обесценения, систематически теряла покупательную [35] способность, то германское хозяйство извлекло большие выгоды из этой спекуляции на неоправдавшемся повышении курса марки. Было констатировано, что до окончательного крушения валюты, летом 1923 г., существовало свыше тысячи подобных текущих счетов. Текущие счета в марках заводили себе представители многих наций, но наибольшая часть их принадлежала гражданам сравнительно ограниченного числа стран. По официальной оценке, Германия заработала на продаже авуаров в марках 7–8 миллиардов марок. К этому присоединяются еще 600–700 миллионов золотых марок, которые, как говорят, были выручены благодаря продаже бумажных марок за границей. Таким образом, сумма, полученная из своих источников, составляет 7,6–8,7 миллиардов золотых марок. Эти обстоятельства быть может объясняют, почему был возможен в те годы значительный пассивный торговый баланс, который но статистике имела Германия. По они не являются единственной его причиной, потому что пассивный торговый баланс продолжался и после стабилизации марки.

7. Точно также срочные процентные и дивидендные купоны являются излюбленным средством платежа в торговом обороте между различными странами, в особенности, если они подлежат оплате и стране, куда они отправляются. Но нередко они охотно принимаются и в других странах. Так, например, процентные купоны ценных бумаг, выпущенных государствами, воевавшими с Германией, в больших количествах отправлялись во время войны для производства платежей в Нидерланды. Однако, по мере того, как воина затягивалась, некоторые воюющие государства приняли меры против этого.

8. Нередко бывает также, что страна заключает за границей долгосрочные займы, особенно в тех случаях, когда неблагоприятный платежный баланс проистекает от причин, которые в будущем надеются устранить.

Эти займы служат для погашения краткосрочных кредитов или для единовременного крупного, усиленного ввоза товаров. Правда, за будущее ручаться нельзя, а поэтому неизвестно, удастся ли впоследствии регулярно платить проценты. Но обыкновению министры финансов оставляют подобные заботы своим преемникам, а публика, имеющая сбережения, весьма доверчиво и даже слишком доверчиво относится к проспектам эмиссии, которые подписаны самыми уважаемыми банками, и рисуют положение в розовом свете. Публика при этом не думает, что для банка задача нередко оказывается разрешенной уже и тот момент, когда ему удастся разместить бумаги, и благодаря этому положить в карман крупную прибыль. Будущее покажет, научил ли опыт мировой войны капиталистов, выступающих на мировом рынке, быть осторожнее.

Выше уже было изложено, как Северо-Америкаиский союз посредством выпуска за границей займов и других ценных бумаг финансировал временное колоссальное превышение у себя ввоза товаров лад вывозом. На североамериканских бумагах, благодаря повышению курса валюты, люди заработали крупные деньги, так же как в Англии в годы, последовавшие за наполеоновскими войнами.

Франции тоже удалось в короткий срок освободиться от обязательств по отношению, к Германии после 1871 г., при чем это не повлекло за собой сокращения ее кредита или ухудшения курса французской валюты. [36] Отмена платежей золотом во Французском банке до 1878 г. носила чисто номинальный характер и фактически не применялась. Но русские, австро-венгерские и итальянские ценные бумаги в эту эпоху находились и печальном положении, не говоря уже о ценных бумагах государств латинской Америки и других экзотических стран.

Англии удалось восстановить свое хозяйство после заключения мира благодаря ее торговым связям, охватившим весь земной шар, а также благодаря тому, что она рано использовала прогресс промышленного производства. Соединенным Штатам ноток эмигрантов, прибывавших из Европы, помог эксплуатировать огромные природные богатства. Таким образом, эти страны сумели поднять свою успевшую значительно обесцениться бумажную валюту до довоенного уровня. Наоборот, бумажная валюта Австро-Венгрии и России, существовавшая несколько десятков лет, подверглась в конце концов девальвации.

Старая золотая 5-рублевая монета – полуимпериал – равнялась 20 франкам; новый рубль равняется 2,10 марок. Серебряный гульден равен 2/3 талера; новый полу-гульден-крона равен приблизительно 0,88 марок. Итальянская лира, несмотря на все военные неудачи и банковые кризисы, каждый раз снова поднималась приблизительно до первоначально намеченного паритета с французским франком (сначала с серебряным, потом с золотым). Но еще за несколько лет до 1914 г. внешнеторговые сношения были настолько неустойчивы, что даже незначительная война па североафриканском побережье могла вызвать сильное по тому времени дизажио (100 французских или швейцарских франков расценивались в 102–103 итальянских лир). Приблизительно с середины 90-х годов, австро-венгерская крона сохраняла почти твердый курс у отношении германской марки. Однако, в Австрии не решались обязать эмиссионный банк к размену банкнот на золото. Быстрое падение австро-венгерской кроны с появлением угрозы воины показало, что внешнеторговые сношения дунайской монархии не были стабильны, несмотря на то, что она с 1866 г. почти беспрерывно пребывала в состоянии мира. Однако возможно, что здесь оказывали свое действие и политические причины – отлив капиталов и продажа австро-венгерских ценных бумаг испугавшимися держателями. Вообще структура итальянского н австрийского платежного баланса в последнее десятилетие, предшествовавшее воине, в существенной мере определялась «тоской по родине», которую испытывали ценные бумаги этих стран. По мере роста богатств на родине, все более и более значительное количество ценных бумаг этих стран приобреталось их гражданами. Это должно было устанавливать пассив платежного баланса каждый раз на полную сумму капитала, уплачиваемого за бумаги, хоти зато на будущее страна освобождалась от обязательства платить проценты. По мере того, как исчезала возможность помещения капиталов в соседних странах, а в то же время продолжали расти сбережения в главных капиталистических странах, как: Франция, Великобритания, Бельгия, Нидерланды и Швейцария, – европейский капитал все больше стал устремляться за океан. Тем самым, однако, усилилась опасность убытков, которой он подвергался. При этом в наиболее благоприятном положении находились обладатели сбережении в Англии, поскольку они помещали свои деньги в странах, политически связанных с метрополией. Но какие огромные суммы были, например, потеряны на Панамском канале или во время политических беспорядков, последовавших за свержением мексиканского президента Порфирия Диаца, много лет правившего Мексикой. Не менее значительны были потерн, имевшие место тоже в начале 90-х годов, на ценных бумагах американских железных дорог пли на спекуляции с акциями южно-африканских коней. Для Германии это не имело такого значения потому, что со времени сильного хозяйственного подъема в стране, с середины 90-х годов, она имела достаточную возможность для использования капиталов у себя дома. Тем не менее германское правительство, по политическим соображениям, иногда поощряло эмиссию русских и иных ценных бумаг. [37] Согласно Версальскому мирному договору (в особенности см. статьи 231 и след. и 260 и след.) почти все германские капиталы, помещенные за границей, перешли к державам-победительницам. Те капиталы, которые имеются теперь, обязаны своим возникновением либо возродившейся деятельности Германии за границей, либо бегству капиталов из Германии, из страха перед падением валюты, а отчасти обеим указанным причинам.

В то время, как до войны было принято, что государство, желавшее занять деньги за границей, обращалось к иностранному капиталисту через посредство частных лиц или учреждений; после 1914 г. и в особенности после вступления в войну Соединенных Штатов, многие займы были заключены непосредственно государством у государства. Так, например, Германия предоставила суммы своим союзникам – Австрии, Турции, Болгарии – под обещание вернуть их, в случае благоприятного исхода войны. По Версальскому мирному договору (ст. 261) не только эти претензии перешли к «союзным и примыкающими» к ним державам, но кроме того по ст. 260 «репарационная комиссия» могла потребовать от Германии (что она в значительной мере и сделала), чтобы та «приобрела права и паи германских граждан во всякого рода государственных и общественных предприятиях и концессиях в России, Китае, Австрии, Греции, Болгарии, Турции», во владениях и областях принадлежащих этим государствам, а также в областях, которые прежде принадлежали Германии пли ее союзникам и должны были быть уступлены на основании мирного договора или переданы в управление мандатарию. Эти права и паи Германия должна была в течение 6 месяцев передать репарационной комиссии.

Гораздо более крупные суммы, в виде таких займов, предоставленных одним государством другому, были получены друг у друга державами Антанты. Официальная германская докладная записка, приложенная к так называемому плану Дауэса и Маккенна, определяет на 1 мая 1922 г. все военные претензии Соединенных Штатов вместе с процентами, наросшими по долгам, приблизительно в 11,5 миллиардов долларов, претензии Англии на 10 миллиардов и Франции в 3 миллиарда долларов. «В то время, как Соединенные Штаты имеют только претензии, Англия, Франция и Италия являются в одно и то же время н кредиторами и должниками. Военный долг Англии но соглашению, заключенному Болдуином, составляет приблизительно 14,2 миллиарда долларов; задолженность Франции в отношении Америки и Англии, в круглой цифре, составляет 0,5 миллиардов, а Италии в 4,3 миллиарда долларов». Как известно, именно эта взаимная задолженность (.союзных и примыкающих к ним страна, чрезвычайно затрудняет такое разрешение репарационного вопроса, которое соответствовало бы экономическим возможностям Германии; некоторые из заинтересованных государств естественно не решаются понизить своя требования по отношению в Германии, пока они не знают, в каком размере придется им платить по своим долгам Соединенным Штатам или Великобритании. Решительный шаг в этом направлении сделан Лондонским соглашением в августе 1924 г.; другие подобные договоры должны последовать.

9. До 1 августа 1914 г, все важнейшие государства, участвовавшие в мировой торговле, имели, и силу закона или фактически, золотое денежное обращение. Прежде различали и н настоящее время, по соображениям целесообразности, различают чистую золотую валюту, когда в обращении находится большое количество золотых монет, как это имело место в Великобритании, Германии, Франции, а под конец и Швейцарии, и так называемую валюту с золотым ядром (GoldkernwAhrung по определению Пленге), когда в обращении имеется малое количество золотых монет или совсем их не имеется, но когда эмиссионные банки или другие учреждения обязаны по требованию обменивать банкноты [38] или другие платежные средства, например, неполноценные (по содержимому металлу) серебряные деньги на золотые монеты или слитки по твердому курсу. Такая валюта с золотым ядром, в более или менее чистом виде, существовала в Соединенных Штатах, и скандинавских странах, в России, Нидерландах и т.д. Кроме того, были страны, где закон не обязывал обменивать банкноты и прочие платежные средства на золото, но где фактически обмен все-таки производился, и, наконец, были страны, где, правда, не выдавали золота, но где можно было но требованию получить векселя в золотой валюте по приблизительно твердому курсу (например, в Австро-Венгрии).

С чисто хозяйственной точки зрения чистая золотая валюта, равно как и валюта с золотым ядром означают, что товар-золото, все равно, и силу ли закона или в силу заведенного на практике порядка, во всякое время может быть в этих странах продан по твердой цене, потому ли, что золото покупается каким-нибудь официальным учреждением, или потому, что частные лица пользуются правом чеканки, а также может быть получен но твердой цене путем обмена на золото циркулирующих платежных средств в каком-нибудь официальном учреждении или может быть извлечен непосредственно из обращения, если в обращении находятся золотые монеты.

Приведенное выше определение понятия золотой валюты является единственным, которое отвечает хозяйственной сущности денег (для тех кто знаком с Кнаппом, ясно, что это определение почти совпадает с его собственным. Тем не менее мы рассматриваем деньги, как явление экономическое, а не формально-юридическое). Какие законодательные положения существуют относительно покупки и продажи золота, это совершенно безразлично. Важно лишь то, что фактически имеет место. Точно также не имеет значения, какие средства обращения могут быть в судебном или в не судебном порядке, «навязаны» кредитору со стороны должника (в случае отсутствия договорного соглашения) в качестве законного платежного средства. Деньги гораздо реже служат для оплаты претензии, нежели для расчетов по покупке и продаже, при которых между моментом сдачи товара и оплатой его обычно не предполагается вторжение перемен, действующих со стороны денег. Если же это тем не менее имеет место, то обычно, как это практиковалось летом 1923 г. в Германии, профессиональные торговцы устанавливают при определении цены так называемые надбавки на случаи обесценения денег, для того чтобы торговец имел возможность восстановить у себя на складе товарные запасы. Кроме того, как будет подробно показано и дальнейшем, уровень всех товарных цен внутри народного хозяйства и конечном счете определяется в зависимости от большей или меньшей возможности прекратить претензия по отношению к какой-нибудь стране во всякое время и эффективное золото, хотя бы даже кружным путем через другие страны. И здесь предписания закона не имеют никакого значения, а все сводится к фактическим возможностям.

Цель, преследуемая золотой валютой, равно как и валютой с золотым ядром, заключалась до войны во всех странах в обеспечении приблизительно твердого вексельного курса на все страны, участвующие и мировой торговле. Золото было товаром, относительно которого в точности было известно, по какой цене [39] можно его купить внутри страны и продать за границей для получения там авуаров.

Требуется ли пересылка благородного металла (за последнее десятилетие перед войной, – золота) из одной страны в другую для выравнивания платежного баланса и возможна ли такая пересылка – об этом можно судить по состоянию вексельных курсов. Повышение вексельного курса на заграницу показывает, что в этот момент начинают преобладать обязательства по платежам; падение курса свидетельствует об обратном. Какие суммы здесь приходят у расчет, этого состояние самого курса не показывает. Для этого нужно иметь данные о суммах оборота, совершенного по различным курсам. Но таких данных получить нет возможности. Этот недостаток свойственен почти всякой статистике цен. Поэтому лишь с весьма серьезными оговорками можно говорить о среднем курсе иностранных векселей. Самые крупные обороты большей частью совершаются при наиболее высоких или при наиболее низких курсах.

При свободной посылке благородного металла, вексельный курс обыкновенно лишь незначительно отклоняется от паритета. Под паритетом или монетным паритетом понимается металлическая ценность валютной монеты одной страны, измеряемая в металлической ценности валютной монеты другой страны.

Например, по паритету 100,00 марок равнялись 117,56 австрийских крон=123,46 франков=4 фунтам стерлингов 7 шиллингов 10 пфеннигов=5б,20 нидерландских гульденов=88,89 скандинавских крон= 46,29 рублей=23,82 долларов.

И, обратно, каждая из этих валют имела свой паритет в германской валюте:

Самым свободным золотым рынком был всегда английский. Английский банк принципиально почти не вмешивался в ввоз н вывоз золота, при чем и Англию за последнее десятилетие, направлялось псе золото, добывавшееся в Южной Африке. Впрочем, иногда Английский банк пытался поощрять ввоз золотых монет, покупая их по цене выше теоретического паритета, и, наоборот, затруднять их вывоз, требуя за иностранные монеты цену, которая заключала бы в себе расходы по чеканке.

В более тесном контакте с центральным учреждением совершался ввоз и вывоз золота в Соединенных Штатах (до издания последнего банковского закона этим ведало союзное казначейство) и в Германии (Рейхсбанк). Впрочем сам Рейхсбанк с 1876 г. ни разу не воспользовался принадлежавшим ему до 1 октября 1907 г. правом платить вместо золота неполноценными, так называемыми, союзными талерами, хотя талер продолжал еще считаться законным платежным средством. Но иногда Рейхсбанк недоброжелательно относился к вывозу золота частными банками, и его упрекали, что он «наказывал» такие банки, если они тем не менее вывозили [40] золото, тем что попытал минимальную сумму, которую они должны были без процентов держать в Рейхсбанке на текущем счету для переводных операции (па так называемом оборотном счете Рейхсбанка). Иногда же, Рейхсбанк, наоборот, посредством так называемых «беспроцентных авансов». (Zinsfreie Vorschusse), поощрял ввоз золота, который без этого был бы невозможен. Франция в течение многих десятилетия не пользовалась своим Ираном расплачиваться неполноценными пятифранковыми монетами, вместо золота, хотя такие монеты находились и обращении в большем количестве, нежели германские талеры, и подобно последним обладали платежной сплои в любой сумме.

С начала великой европейской воины ввоз и вывоз золота стал монополией эмиссионных банков или других центральных учреждений, причем это делалось либо на основании закона, либо в силу усвоенной практики. Подробности об этом мало известны и по сне время. Прежде всего уже в 1914 г. исчезло из обращения золото, как «лучшие деньги», что и должно было совершиться по закону Грешэма. Затем эмиссионные банки апеллировали к чувству патриотизма и стали скупать золото, расплачиваясь за него банкнотами по легальному курсу. Хотя банкноты, которыми платили за золото, имели в некоторых странах более низкий курс, нежели приобретаемое золото, все же здесь нельзя усматривать нарушения закона Грешэма: дело в том, что и золото, перечеканенное в монету, стало товаром, который частные лица вывозить не имели права и для которого внутри страны был только один покупатель, – в Германии, например, Рейхсбанк. Далее, считалось не патриотичным добровольно расплачиваться золотом. Там, где в договорах имелось условие о платеже золотим, такое условие по закону 14 августа 1914 г. считалось недействительным. и только с конца 1923 г., когда хозяйство уже успело найти выход из этого запрета, включение в договор условия о платеже золотом было снова разрешено.

Эмиссионные банки стали щеголять размерами своих золотых запасов и когда потом союзные воюющие государства стали заключать друг у друга упомянутые выше займы, то в качестве обеспечения в эмиссионный банк страны-кредитора посылалось обычно известное количество золота или по крайней мере оно закладывалось в соответствующем банке. Впоследствии золото стали посылать в нейтральные страны и в Америку, при чем иногда в таких количествах, что сначала Швеция, а затем и другие северные государств отменили обязательства центральных банков покупать золото по твердой цене. Этим хотели добиться, чтобы за вывозимые товары платили ввозом нужных товаров, а не золотом, которое и так лежало без пользы в огромном количестве.

Как было указано выше, так называемый теоретический монетный паритет является только твердой точкой, от которой вексельные курсы при свободной пересылке золота из страны в страну не могут значительно отклоняться. Но нельзя считать этот паритет вполне точным. При прекращении золотых люнет одной страны в монеты другой или даже при продаже золота в слитках монетному двору, или, как это обыкновенно делалось, центральному банку, полагалось вычитать между прочим и расходы по перечеканке в монеты соответствующей страны. Кроме того, присоединялись еще расходы по пересылке и страховке благородного металла, и затем потеря на процентах. Дело в том, что золото, пока оно находилось в пути, не могло быть выдано, в виде ссуды, на денежном рынке. Кроме того, в иностранных монетах надлежало еще принимать во внимание недостачу в весе, образовавшуюся за время пребывания монеты в обращении. [41] Все это приводило к тому, что вексельный курс мог подняться немного выше, до так называемой верхней золотой точки. Тогда становился возможным вывоз золота из соответствующей страны; вывозя золото, банки получали авуары за границей и могли выдавать банковские платежные средства па заграницу. Наоборот, за границей вексельный курс на соответствующую страну падал тогда до низшей золотой точки и тем делал возможным ввоз золота из этой страны. Разумеется, отклонение вексельного курса от паритета должно было достигать таких размеров, чтобы торговцы благородным металлом, так называемые арбитражеры, совершавшие операции с золотом, могли бы извлечь из этого хотя бы ничтожную прибыль. Конкуренция, существующая между банками, уже заботилась о том, чтобы не допустить слишком большого повышения вексельного курса. В крайнем случае, отправкой золота за границу могли бы заняться также купцы и фабриканты, принимающие участие во внешней торговле; только для них это было бы сопряжено с несколько большими расходами, нежели для банков, специализировавшихся на таких операциях.

Возможно большая устойчивость вексельных курсов на заграницу придает устойчивость и внешней торговле. Не приходится при каждой сделке включать в расчет премию па риск. В начале ХIХ столетия вексельные курсы подвергались еще значительным колебаниям, доходившим до 5%, даже в странах, где валюта базировалась на одном и том же металле. Это объясняется затруднительностью и продолжительностью передачи в то время сведений из одной страны в другую и большими расходами, которые вызывала перевозка товаров. В то время не было еще центральных банков с широко разветвленной сетью филиалов, позволяющей производить переводные операции, не было тесных сношений между частными банками в различных городах, отсутствовала также сеть филиалов крупных акционерных банков. В то время существовали вексельные курсы внутри страны, курсы одного города па другой и эти курсы даже котировались, хотя валюта была здесь одинакова. Так, например, котировались курсы Берлина на Бреславль, Штетин и Кельн, Парижа на Руан, Гавр или Марсель. Только с созданием сети филиалов центральных банков, а также филиалов крупных акционерных банкой и с появлением возможности быстро передавать сведения из одного пункта и другой, каждая страна превратилась в, так сказать, единый, крупный банковский центр. Платежи из одного города в другой могли быть совершаемы путем банковских переводов в кратчайший срок и за ничтожную плату. Перед войной колебания вексельных курсов, между странами с золотой валютой, выражались в тысячных долях. Но колебания в курсах между Европой и Америкой было уже значительнее, вследствие более высоких расходов по пересылке и более продолжительной потере на процентах.

Вексельные курсы могли колебаться также между странами, принадлежавшими к одному и тому же монетному союзу, несмотря на то, что монеты одной страны имели хождение в другой стране. Так, например, это наблюдалось между странами латинского монетного союза – между Швейцарией и Францией или Италией. Только здесь, пока какая-нибудь из этих стран не имела бумажной валюты, обе золотые точки были значительно ближе друг к другу, потому что здесь отпадали расходы по перечеканке золота: можно было пользоваться монетами одной страны для производства платежа в другой. Расходы по пересылке и страховке тоже были в данном случае ниже, так как требовалось только провезти золото через границу, а там его уже можно было внести в любой банк и не требовалось, [42] отправлять в столицу страны, которая части находилась на более далеком расстояния. Вследствие «хромающей» золотой валюты, и латинском монетном союзе были возможны такие вексельные курсы, при которых становилось выгодным вывозить серебряные пятифранковые монеты. За несколько десятков лет принадлежности Италии к латинскому монетному союзу, у нее имел место даже дважды отлив неполноценной разменной монеты, так как эта монета принималась в уплату также и и других союзных странах. Оба раза итальянские разменные монеты, по требованию итальянского правительства, собирались в остальных странах и возвращались на родину, при чем правительство уплачивало за нее по номиналу. После вторичного возвращения разменные монеты итальянской чеканки, но требованию итальянского правительства, перестали приниматься в кассах за границей и, таким образом, для Италии было фактически отменено одно из важных постановлений монетного союза. Союзный талер австрийской чеканки, который чеканился на основании постановления Генского монетного договора 1857 г., после перехода Австрии к бумажной валюте, – ушел и Германию. Там этот талер, вместе с талерами прусской чеканки и чеканки других германских государств, сохранялся, как серебряная часть «хромающей» золотой валюты, которая существовала в Германии до 1 октября 1907 г.

10. Установление паритета вексельных курсов между странами с золотой и странами с серебряной валютой происходит иначе, нежели в тех случаях, когда в обеих странах, поддерживавших между собой торговые сношения, господствует золотая валюта. Здесь паритет зависит от соотношения рыночных цен на оба благородных металла в данный момент. Это соотношение цен присоединяется к причинам, вытекающим из состояния платежного баланса в данный момент, и в настоящее время почти совершенно заслоняет их. В первые десятилетия XIX века, когда цены на серебро были приблизительно прочны, а сообщения из страны в страну передавались медленно, положение было иное. Но с тех пор, как в 70-х годах началось падение цен на серебро, затруднения при платежном обороте между различными странами оказались для серебряной валюты столь значительными, что когда в 70-х годах Соединенные Штаты и Австро-Венгрия, а впоследствии Россия могли достичь «автоматического урегулирования своей валюты», взяв за основание серебро, как валютный металл, то они решительно отказались от этого и предпочли временно сохранить бумажную валюту, рассчитывая впоследствии перейти к золотой.

Индия тоже закрыла в 1893 г. прием серебра на монетном дворе и впоследствии приняла меры к тому, чтобы построить свою валюту на золотом обеспечении, хотя на первых порах и не совсем прочном. По образцу Индии были организованы валюты других ост-индских областей (Стрэтс-Сетлементс, Ява и т.д.), а также в германской восточно-африканской колонии. После перехода к золотой валюте Японии и Мексики, серебряная валюта сохранилась только в Китае. Там серебро употребляется и виде слитков и мексиканских долларов. Но серебро является в сущности валютным металлом только для крупного оборота; в мелком обороте дают и берут медь, частью по весу, частью и виде денежных знаков.

[43] Торговля между странами с золотой валютой и серебряной валютой не представляет каких-нибудь заслуживающих внимания теоретических особенностей по сравнению с торговлей между странами, имеющими золотую валюту. Но зато здесь, как и вообще в торговле международными платежными средствами, имеется множество технических деталей. О них, применительно к тому положению, которое существовало к моменту возникновения войны, можно найти сведения в книгах Вальтера Мальберга и Ф. Шмидта (Walter Mahlberg, Uber asiatische Wechselkurse; F. Schmidt, Internationaler Zahlungsverkehr и Wechselknrse, 2-е изд. 1922 г. с заключительным отделом – «Вексельные курсы во время войны и после войны»).

11. В странах с бумажной валютой отсутствует настоящее основание для установления паритета, а именно – возможность во всякое время покупать благородный металл в любом количестве по твердой цене.

Со времени перехода России и Австро-Венгрии к «валюте с золотым ядром», этот случай перед войной стал уже редкостью, по такое положение существовало в Англии до окончания наполеоновских воин, в Соединенных Штатах во время гражданской войны n приблизительно и течение десятилетия по окончании ее, затем дважды в Италии и почти в течение всего XIX столетия в России и в Австро-Венгрии. Перед 1914 г. в таком состоянии находилась только валюта Испании и Португалии, Греции и некоторых Балканских государств, а также валют мелких республик Средней и Южной Америки, после того как Аргентина, а временно и Бразилия, вышли из числа стран с бумажной валютой.

С начала войны 1914 г. бумажная валюта в силу закона или фактически существует до настоящего времени повсюду, за исключением Соединенных Штатов и Швеции. Исходным моментом для современного положения является то, что центральные эмиссионные банки, как стран воюющих, так и нейтральных, прекратили размен своих банкнот на золото. Германский Рейхсбанк был освобожден от размена банкнот на золото законом 4 августа 1914 г. Вопрос, в какой мере может быть реализовано денежное требование на другую страну, зависит с тех пор исключительно от спроса и предложения платежных средств соответствующей страны. Но, как известно, война и послевоенные условия сильно нарушили этот спрос и предложение.

Больше всех, хотя и не быстрей всех упал, как известно, курс германской бумажной валюты. Летом 1923 г. прежняя германская валюта (имперская марка) совершенно обесценилась. Австро-венгерская крона упала значительно раньше и сильнее, нежели германская марка, но даже Немецкой Австрии, Венгрия, не говоря уже о «победоносных» государствах, как Чехо-Словакия и Югославия, удалось приостановить это падение, прежде чем валюта окончательно низверглась в бездну.

Своеобразно развивались в начале войны и еще несколько месяцев после этого курсы английской, французской и американской валют. Вексельные курсы Франции и Англии частью значительно поднялись выше паритета, курсы па Соединенные Штаты упали значительно ниже паритета. В то время как при нормальных условиях высшей золотой точкой для английской валюты в Нью-Йорке было приблизительно 4,88 доллара за фунт стерлингов, во Франции между 27 и 31 июля 1914 г. вексельный курс для фунтов стерлингов поднялся с 4,87 до 6,65 долларов, а 2 августа курс временно дошел до 7 долларов. В аналогичном направлении развивались иностранные курсы на Францию, с той лишь разницей, что кое-где их превышение было относительно еще выше. Даже в Лондоне курсы на парижские [44] чеки были значительно выше золотой точки. Причина, почему американская валюта и начале воины так сильно упала, заключалась и том, что все краткосрочные суммы, предоставленные и виде ссуд Соединенным Штатам, были затребованы обратно и не было векселей для производства расчета, и золото, во-первых, нельзя было переслать с такой быстротой, и кроме того его перевозке угрожала опасность вследствие морской войны. Впоследствии, как известно, оценка американскою доллара изменилась и его пользу, а французские франки н английские фунты упали и курсе.

Во время войны даже испанская н португальская валюты, которые раньше продавались значительно ниже паритета, приобрели ажио но сравнению с золотом. В настоящее время для них установилось прежнее соотношение. Но мы не пишем здесь истории вексельных курсов с 1914 г. к приведенные примеры должны были только иллюстрировать общие законы.

12. При рассмотрении курса векселей на заграницу, мы до сих пор исходили из молчаливого предположения, что эти векселя краткосрочное или выписаны сроком «по предъявлении» (чеки, телеграфные переводы). Выяснить обстоятельства, определяющие цену таких платежных средств, сравнительно легко, и для цели, которую ставит себе эта книга, этого достаточно, так как здесь не имеется в виду исследовать все процессы, совершающиеся на денежном рынке и рынке капиталов. Нам надо только выяснить, какие задачи выполняются деньгами во внешнехозяйственном обороте. При долгосрочных векселях, причины, обусловливающие курс, более сложны; в общем векселя на долгие сроки расцениваются ниже, нежели на короткие. Если обладатель долгосрочного векселя желает воспользоваться им для оплаты долга за границей, то он должен там его учесть. Он должен, таким образом, включить в счет учетный процент и при этом большей частью процент, существующий в стране, на которую выдан вексель. Он должен, кроме того, проверить кредитоспособность векселедателя и акцептанта, потому что, передавая вексель дальше, он отвечает за его оплату в качестве индоссанта. Он должен учесть и риск, связанный с тем, что векселедатель и акцептант, вследствие непредвиденных обстоятельств могут оказаться неплатежеспособными прежде наступления срока по векселю. Эта премия за риск, равно как н ставка учетного процента имеют весьма большое значение для установления цены на долгосрочные векселя.

1. Как мы уже видели, платежный баланс слагается из целого ряда различных статей, из коих одни делают его активным, другие – пассивным. Размеры их различны, каждый день они соединяются в новые комбинации и результат их взаимодействия постоянно меняется. Этим и объясняется беспрерывное движение вексельных курсов.

Здесь возникают следующие вопросы:

а) При наличии золотой валюты в обеих странах золото отливает из одной страны в другую, если вексельные курсы переходят [45] за известную черту. Может ли этот отлив золота продолжаться до тех пор, пока страна совершенно не лишится своего золотого запаса, т.e. пока она не утратит золотого обращения? Или этот отлив золота еще раньше встретит какие-то препятствия? Какого рода? Возникнут ли эти препятствия, так сказать, автоматически, благодаря деятельности крупных коммерсантов или предпринимателей, зорко следящих за тем, чтобы не упустить даже ничтожной прибыли? Или они создаются благодаря планомерному вмешательству инстанции, которая поставлена государством для охраны валюты? Далее:

б) Как слагаются эти условия в странах, денежное обращение которых не опирается на благородный металл? Может ли бумажное обращение беспрерывно обесцениваться в отношении иностранных валют? Совершается ли это обесценение в дальнейшем своем движении псе быстрее или и здесь, так сказать, автоматически возникают преграды, которые может быть и не возвращают валюту к прежнему ее курсу, но приостанавливают систематически падение ее на каком-нибудь новом пониженном уровне?

2. На эти вопросы учение о деньгах и банковская поли гика и практика отвечали различно в разные эпохи своего развития,

Опираясь на опыт последнего десятилетия, пожалуй даже н не специалисты, сумеют в настоящее время ответить на некоторые из этих вопросов более удовлетворительно, нежели раньше это делали специалисты. Между тем н тогда, как мы покажем ниже, правильный ответ уже мог быть дан. Тем не менее перед войной в широких кругах были склонны думать, что между государствами со свободной чеканкой одного я того же металла, например, между Англией и Германией паритет вексельного курса должен восстановиться сам собой, если он временно будет нарушен. Таким странам приписывалось автоматическое регулирование курсов. Но уже Кнапп, не говоря о менее известных и более ранних писателях, убедительно доказал в 1905 г. в своей «Государственной теории денег», что соответствующий паритету курс восстанавливается не автоматически, и познакомил также широкую публику с некоторыми для того времени новыми средствами, которые применяются правительствами и центральными эмиссионными банками для обеспечения твердого курса.

Учение об автоматическом выравнивании платежного баланса в одном из своих вариантов поддерживалось не кем иным, как великими теоретиками классической школы – видом Юмом, Адамом Смитом и Рикардо. Так как во внешней торговле, в конечном счете, товары могут быть оплачены только товарами, писал Юм о третьем из своих «Очерков национальной экономики», появившихся в 1754 г., то заботы коммерсантов о равновесии платежного баланса столь бесполезны и столь же бессмысленны, как заботы о поддержании на надлежащей высоте уровня моря. Подобно Адаму Смиту, он предполагал, что равновесие платежного баланса двух стран, имеющих одинаковую металлическую валюту, в случае нарушения его, восстанавливается автоматическим изменением цен на товары, совершающимся благодаря движению благородных металлов в странах, связанных [46] между собой торговым оборотом. Адам Смит и 1-м отделе 4-й книги, посвященном специально борьбе с меркантилизмом Формулирует свою точку зрения следующим образом: «Если количество золота и серебра, ввезенного в страну, превышает действительный спрос, то никакая бдительность правительства не может воспрепятствовать вывозу. Бели же, наоборот, количество их не достигает действительного спроса, так что цена их поднимается выше уровня, существующего н соседних странах, тогда правительству нет надобности особенно хлопотать о ввозе» Это следовательно, означает, что разница н ценах на товары и в ценах на благородные металлы (т.е. покупательная способность благородных металлов) в обеих странах распределяет товары и драгоценные металлы без вмешательства инстанции, уполномоченной на то государством, между странами, принимающими участие в мировом обороте, таким образом, что никогда ни в одной стране не может образоваться недостатка в металлических монетах. Всякое неблагоприятное состояние платежного баланса, влекущее за собой отлив денежного металла, автоматически парализуется падением цен на товары, возникающим вследствие сокращения количества монет в обороте, а это в свою очередь влечет за собой уменьшение ввоза товаров в страну и усиление их вывоза; благодаря происшедшему понижению цены падает. Таким образом, совершается постоянное колебание, которое, однако, никогда не может создать на продолжительное время неблагоприятный платежный баланс.

Аналогично, хотя и не с такой резкостью, формулировал учение классиков о платежном балансе Рикардо в некоторых мелких своих произведениях и в VII отделе своего главного сочинения.

Тем не менее это учение неправильно как в своих предпосылках, так и в своих выводах. Прежде всего оно совершенно игнорирует остальные статьи платежного баланса, которые, как было уже указано выше, были очень хорошо известны меркантилистам. Влияет ли приток и отлив благородного металла также и па эти статьи? Как обстоит дело с помещением капиталов за границей, которое уже тогда приобрело известное значение? Капитал покидает свою родину чаще всего в виде товаров, в особенности в виде средств производства. Товары обычно направляются туда, где они могут выручить наиболее высокие цепы. Капитал идет туда, где его манит наиболее высокий процент. Правда, классики, п в первую очередь Давид Юм и Адам Смит, неустанно твердили, что деньги и капитал – отнюдь не одно и то же. Но какая связь существует между товарными ценами и процентами на капитал? А что она существует об этом уже знали наиболее выдающиеся из меркантилистов и об этом явно свидетельствует тот факт, что капитал направляется из страны кредитора в страну должника n форме товаров, за который уплачиваются цены. В стране должника, таким образом, процентная [47] ставка и цены на товары должны быть выше, нежели в стране кредитора. И, наконец, как обстоит дело с так называемым автоматическим выравниванием платежного баланса, если мы имеем не чистое металлическое денежное обращение, а если к этому присоединяются векселя и в частности банковые билеты и прочие банковые платежные средства? Правда, Юм отвергал банки и банковые платежные средства. Но это решительно противоречило его общим научным положениям, так как банковое дело на его родине уже было сильно развито и, кроме того, к этому времени Английским банк уже существовал полстолетия и производил операции. Бесспорно, Английский банк был создан по политическим соображениям, и Давид Юм был совершенно прав, когда он выдвинул учение, почти забытое накануне 1914 г., что банки оказывали постоянно инфляционное действие на все британское народное хозяйство, но эти жалобы нельзя считать объяснением. Кроме того, Адам Смит и Рикардо не были противниками банкового дела. Рикардо полагал, что британский платежный баланс, который стал сильно пассивным вследствие уплаты субсидий континентальным государствам, воевавшим с Наполеоном, что и отразилось на курсе английских векселей, снова придет в равновесие, после того, как Английский банк восстановит размен банкнот на золото. Это учение нашло себе классическое выражение в брошюре, которую Рикардо опубликовал в декабре 1809 г. по поводу появления в Англии ажиотажа на золото по сравнению с банкнотами. Брошюра эта была озаглавлена: «Высокая цена благородных металлов – доказательство обесценения банкнот». Она сначала была включена в официальную записку, так как комиссия, избранная Нижней Палатой в 1810-г. для исследования этого вопроса, включила ее в свой отчет. Это так называемый Bullion Report (отчет о слитках) 1810 г. Предложенное там возобновление Английским банком размена банкнот па золото было, однако, сначала отвергнуто парламентом. Только, так называемый, первый закон Пиля, изданный в 1819 г., предписал этот размен, – с 1821 г. английские банкноты действительно снова обменивались по требованию на золото.

3. Со времени восстановления платежей золотом, английская валюта, по мнению Рикардо и Bullion Report, должна была бы находиться в полком порядке и состояние вексельных курсов не должно было бы, казалось, давать основания каким-либо опасениям. Между тем, кризисы, потрясавшие Англию в 20--30-х годах, показали, что и при существовавшем тогда денежном обращении, способность Английского банка платить золотом могла постоянно оказаться под сомнением, вследствие нового ухудшения вексельных курсов и в случае непринятия других мер. В 1837 г. пришлось, даже заключить займы в Париже, Гамбурге, что было весьма нежелательно, но оказалось необходимым для того, чтобы предупредить неблагоприятное состояние [48] вексельных курсов и угрожавшую приостановку платежей. Каждый раз после такого кризиса парламент назначал комиссию для исследования его причин и для выработки мероприятий на предмет предупреждения подобных кризисов в будущем. Таким образом возникла в 1832–1840 гг., в развитие учения Рикардо и «Отчета о слитках» (Bullion Report), теория «currency», названная так потому, что она устанавливает некоторые положения и формулирует правила не только для денежного обращения страны, но и относительно платежных средств (currency) вообще я, в особенности, относительно выпуска и регулирования банкнот, равно как и их обращения. Авторами этого учения были – банкир Самуэль Джонсон Лойд, впоследствии лорд Оверстон и директор банка Нормам. Это учение излагалось и защищалось в различных брошюрах. Английский банковый закон 1844 г., так называемый акт Пиля, основывается на этой теории, точно так же, как и банковые законы большинства других стран, хотя и не в такой степени. Но необходимость осуществлять на практике теорию «currency» способствовала в Англии в течение трех десятилетий ее преодолению как в теории, так и на практике.

Эта теория представляет собою целое систематическое учение, ряд положении, логически теснейшим образом связанных между собой и развивавшихся постепенно одно из другого. Основанием ее является классическое учение Рикардо и Bullion Report'a. Но оно было преобразовано во многих частях посредством дополнений н изменений, которые частью вытекали из логических соображений, частью были подсказаны накопившимся за это время опытом. Основные положения теории «currency» могут быть вкратце и в резкой формулировке изложены приблизительно следующим образом.

а) Первоначально денежное обращение является чисто металлическим, т.е. таким, где на ряду с монетами не существует банкнот, которые могли бы по первому требованию быть разменены на благородный металл. Денежная система, при которой одновременно имеются в обращении банкноты и монеты из благородного металла, называется смешанной. Чисто металлическое обращение является самым надежным и совершенным, по, как подчеркивали Адам Смит и Рикардо, оно обходится очень дорого. Только соображения бережливости и удобства оправдывают допущение наряду с металлическими деньгами в известных пределах банкноты.

Как совершается при чисто металлическом денежном обращении регулирование вексельных курсов и выравнивание платежного баланса? Юм, как известно, уже дал ответ на этот вопрос. Его соображения опираются на так называемую количественную теорию. Последняя в своей общей формулировке говорит: количество денег, циркулирующих и стране, сопоставленное с количеством совершаемых оборотов, определяет ценность денег. Чем больше денег, тем меньше покупательная [49] способность каждой денежной единицы. Чем больше денег, тем выше средний уровень товарных цен и, наоборот. Отсюда вытекало учение об автоматическом выравнивании платежного баланса.

б) Оба учения были усвоены Рикардо и применены к неразменным бумажным деньгам в уже упомянутой брошюре, изданной в 1809 г. Он учил, что сознательное вмешательство со стороны правления банка необходимо только до тех пор, пока нет надобности обменивать банкноты на золото; в гаком случае банк должен во всякое время ограничивать количество находящихся в обращении банкнот таким образом, чтобы не наступило обесценение их по сравнении с благородным металлом. Уменьшение или увеличение суммы банкнот действует на вексельные курсы и на платежный баланс через посредство товарных цеп совершенно так же, как при чистом металлическом обращении. Для того, чтобы снова автоматически привести вексельные курсы и платежный баланс в состояние равновесия, требуется только, чтобы банк снова стал платить золотом. И, действительно, Английскому банку удалось настолько усилить свои металлические запасы, что через несколько лет после заключения мира неразменность банкнот и выпуск мелких банкнот прекратились. Но автоматического выравнивания платежного баланса не наступило и вексельный курс не стал совершенно твердым.

в) Здесь вмешалась в дело так называемая «теория currency», в узком смысле этого слова. Она в двух пунктах отклонялась от традиционного учения.

Она указывала, что смешанная банковская система, состоящая из разменных банкнот и валютного металла, не регулируется автоматически, так что платежный баланс и вексельные курсы не приходят в равновесие сами собой. Смешанная денежная система должна быть подчинена принудительному регулированию со стороны государства в отношении общего количества платежных средств и регулирование должно быть проведено таким образом, чтобы во всем, что касается платежного баланса, и вексельных курсов, система ничем бы не отличалась от чистой системы денежного обращения. Количество всех банкнот и металлических денег, находящихся в обращении, должно увеличиваться и уменьшаться в той же пропорции, как увеличивались бы и уменьшались металлические деньги, если бы не было банкнот. Банк должен быть принужден немедленно изымать из обращения соответствующее количество банкнот, как только его наличность уменьшается вследствие вывоза драгоценного металла за границу. И, наоборот, банк обязан покупать на банкноты все золото, привозимое в страну, и этим соответствующим образом увеличивать количество средств обращения. Поэтому закон Пиля ограничивает количество выпускаемых без покрытия банкнот определенной суммой, считая, что это минимальное количество всегда удерживается оборотом. Отсюда уже вытекает требование, чтобы па все остальные банкноты в запасе имелось золото по номиналу.

[50] Разделение Английского банка на два самостоятельных отдела, чего требовали сторонники теории «currency» и что было проведено законом, не является, однако, существенной частью рассматриваемого учения, хотя это разделение как раз иногда выдвигалось на первый план. Полагали, что эти обеспечивается и облегчается проведение остальных положений банковского закона.

г) Далее теория «currency» принимала и расчет весь платежный баланс, а не только ввоз и вывоз товаров, как это делали Рикардо и его предшественники. Поэтому механизм, влияющий при уменьшении банкнотного обращения на платежный баланс и вексельные курсы, оценивался этой теорией совершенно иначе, нежели предшествующими. «Ограничение средств обращения, – говорит Ленд, – во-первых, влияет на размер процента, затем на учет, затем на рынок дивидендных бумаг, затем на размещение иностранных займов, а впоследствии на склонность заниматься товарной спекуляцией и, в конечном счете, на общий уровень цен». В то время как Давид Юм, Адам Смит и Рикардо решительно отвергали всякую связь между количеством средств обращения и процентом на капитал и, наоборот, подчеркивали связь между количеством денег н товарными ценами, Лойд замечает как раз обратное: сначала влияние сказывается на размере процента и лишь под конец на спекуляции товарами и на ценах.

4. Таким образом, теория «currency» отвергла так называемую количественную теорию денег в той уже усовершенствованной форме, которую она получила у классиков. Вместо этого она предполагала непосредственную связь между количеством средств обращения и процентной ставкой краткосрочного кредита. Лишь после этого, согласно этой теории, количество платежных средств оказывает влияние на рынок долгосрочного кредита, затем уже на товарные цены в оптовой торговле и лишь под конец на общий уровень цен. Это мнение сложилось в течение десятилетий на основании опыта, который мог быть почерпнут из деятельности Английского банка,

Первое правили, которое можно констатировать у Английского банка и XVIII столетии относительно ликвидности, заключалось и том, чтобы иметь покрытие в золоте для одной трети всех обязательств. Но банк неоднократно отступал от этого правила. Ко времени отпадения 13 североамериканских колоний, покрытие упало до 9%. Тем не менее н деловых кругах банкноты спокойно принимались. Иное положение создалось во время наполеоновских войн. В начале 1797 г. обострение политических противоречии между Францией и Англией вызвало панику. Вследствие сильного отлива золота, Английский банк не мог воспрепятствовать тому, что и феврале 1797 г. покрытие банкнот упало до 11%. Поэтому 27 февраля 1797 г. ему пришлось исходатайствовать у правительства разрешение временно прекратить размен банкнот на золото. Парламент утвердил эту меру первоначально лишь на короткое время; впоследствии, под давлением финансовой нужды, вызванной наполеоновскими войнами, он неоднократно вновь подтверждал ее и это продолжалось до 1819 г. Банкноты Английского банка пользовалась всеобщим принудительным курсом в обращении среди частных лиц. В первые годы после упразднения размена [51] на золото, банкноты Английского банка лишь слабо понизились к курсе против номинала но отношению к драгоценному металлу. В начале 1809 г., однако последовало внезапное обесценение, насколько об этом можно было судить но состоянию вексельных курсов и цен на долото. В несколько месяцев обесценение с 2 1/2–3% повысилось до 13–14%. Немедленно разгорелся оживленный спор о причинах этого явления. Среди высказанных тогда мнений, наибольшее признание встретило мнение Рикардо. Рикардо как было изложено выше, утверждал то, что до него уже говорили и другие, а именно, – то в обесценении банкнот повинно чрезвычайное увеличение их количества. Ценность (покупательная способность) неразменных бумажных денег, уверял он, зависит от их количества, так же, как ценность (покупательная способность) всяких других денег. Увеличение или уменьшение количеств денег является, таким образом, причиной, предшествующей последующему повышению или падению цен на благородные металлы н товары и соответственному изменению вексельных курсов. Банк, когда он свободен от обязательства обменивать свои банкноты па золото, может, но своему усмотрению, сужать или расширять свое банкнотное обращение н может лютому воздействовать на ценность бумажных денег н вызывать самые произвольные изменения в вексельных курсах н в ценах на золото и прочие товары. Эти нежелательные явления могут быть устранены только тем, что банк снова будет обязан обменивать во всякое время свои банкноты на золото но первому требованию.

Фактически Английский банк в эти годы сильно увеличил свое банкнотное обращение. Будучи освобожден от обязательного размена на золото, он полагал, что удерживает эмиссию банкнот в надлежащих границах, если выпускает банкноты только под учет надежных векселей, так как векселя выражают собою уже совершенную сделку и банк выдает ссуду только под эту сделку. Сумма учтенных банком векселей поднялась в среднем за годы 1795–1810 с 3 до 20 миллионов фунтов стерлингов.

В комиссии, которая была образована нижней палатой для исследования ажио на золото в 1810 г., целый ряд экспертов опровергал мнение руководителей Английского банка, что если банкноты выпускаются под учет надежных товарных векселей, то их никогда не может оказаться слишком много. Они заявляли, что, наоборот, все дело в процентах, которые банк требует за учет. Пока процент торговой прибыли значительно выше, нежели учетный процент, до тех нор спрос, предъявляемый банку на платежные средства со стороны коммерсантов, не знает предела. Опыт кризисов 1793 и 1797 гг. показал, говорили они, – то существует весьма ощутимая разница между потребностью в золоте для внутреннего обращения и отливом золота, объясняемым неблагоприятными вексельными курсами. При спросе для внутреннею оборота требуются собственно не долото, а средства обращения; поэтому такой спрос может быть удовлетворен умеренным выпуском банкнот. Наоборот, спрос на золото в целях вывоза заставляет но крайней мере, пока банки не обязаны разменивать свои банкноты на золото, оставить вопрос: не является ли размер банкнотного обращения слишком значительным? Комиссия согласилась с этим последним положением, которое совпадало с мнением Рикардо, и включило его в свои отчет. Хотя это учение сначала не было признано парламентом, тем не менее оно получало все большее признание в торговых и банковских кругах. Вскоре деловой мир объяснял все изменения в товарных ценах ажио на золото и в вексельных курсах одной общей причиной -- увеличением и уменьшением банкнотного обращения, даже если было очевидно, что при этом действовало множество других специальных причин. Правда, историк английского народного хозяйства статистик Тук доказал в обширных исследованиях, что даже тогда, когда размен на золото отменен, колебание сумел банкнот, находящихся в обращении, не предшествует движению товарных цен, а следовательно, не может являться его причиной. Наоборот, соответствующие изменения к банкнотном обращении следуют за изменениями в товарных ценах, т.е. являются следствием этой причины. Таким образом было усвоено, что банкнота [52] должна быть платежным средством, эластически приспособляющимся к меняющимся потребностям народного хозяйства в средствах обращения. Но так как на место учения классиков, опровергнутого чисто индуктивным путем, не могли предложить ничего другого и даже не вполне усвоили связь между стоявшими здесь вопросами, то снова одержала верх теория «currency», которая перенесла количественную теорию с товаров на процентную ставку для краткосрочных ссуд, не делая никакого различия между платежными средствами для надобности внутреннего оборота и для получения золота на предмет вывоза и, наконец, сохранила учение об автоматически выравнивающемся платежном балансе, хотя и в несколько измененной форме.

5. Уже тогда можно было заметить, что у эмиссионного банка может быть взят благородный металл для вывоза без того чтобы банк или арбитражер, оперирующий золотом, был вынужден соответствующим образом уменьшать обращение банкнот.

Тот, кто желал вывозить золото, уже тогда мог получить таковое, взяв деньги с текущего счета, который он имел в банке. Кроме того, можно было принудить банк к выдаче золота посредством предъявления векселей. Банк мог, конечно, в обоих случаях платить банкнотами, но эти банкноты перед тем еще не были в обращении: если арбитраже? обменивал эти банкноты в банке на драгоценный металл, то тем самым он, собственно говоря, не уменьшал банкнотного обращения.

И обратно, при ввозе благородного металла арбитражером, оперирующим золотом, количество средств обращения отнюдь не должно было обязательно увеличиваться, даже если золото продавалось банку. Продающий мог записать золото на свой текущий счет и не получать за него банкнот. В обоих случаях уменьшалось или увеличивалось количество письменных денег (Schreibegeld), и ошибка теории «currency» и акта Пиля, как и почти всех банковских законов в крупных странах, заключалась в том, что они игнорировали это обстоятельство.

Как уже было указано, товарная торговля и весь остальной хозяйственный оборот с заграницей не отличаются от внутреннего оборота. Крупные внутренние сделки представляют собой обмен товара на товар, претензии на претензию; только цена выражается здесь ценою известного количества золота, оплата происходит в различных видах письменных денег, поскольку дело не касается заработной платы и других издержек, обычно уплачиваемых наличными деньгами (монетами и банкнотами). Вследствие этого такие обороты оказывают весьма незначительное влияние на количество платежных средств, попадающих в обращение. Поэтому связь между количеством платежных средств и товарными ценами, утверждаемая количественной теорией, не может существовать в действительности. То же самое совершается и во внешней торговле. Здесь тоже товары меняются на товары, требования на требования, здесь тоже цена выражается в цене определенной весовой единицы золота. Но и здесь количество наличных денег (монет и банкнот) оказывает весьма незначительное влияние на цену товаров. И, наоборот, цена товаров [53] определяется количеством наличных денег лишь постольку, поскольку известные цены в силу обычая должны быть оплачиваемы наличными деньгами. Но в то время, как во внутренней торговле, платежи и общем производятся посредством банкнот и переписки в банках со счета на счет, во внешней торговле в качестве платежных средств пользуются векселями. Существо дела однако от этого не меняется, так как векселя, подобно банкнотам или чекам, воплощают в себе требование, обращенное к третьему лицу.

Преодоление учения об автоматическом выравнивании платежного баланса, – учения, которое теория «currency» переняла от предшествовавших школ, последовало на основании иных наблюдений, которые скоро представился случай сделать. Но в отношении механизма, который вызывает это выравнивание, теория «currency» обогатила наше познание ценными истинами, основанными на наблюдении факторов.

Основное положение учетной политики было высказано еще в 1810 г. в комиссии нижней палаты. Целый ряд экспертов требовал, чтобы процентная ставка эмиссионного банка устанавливалась в зависимости от состояния вексельных курсов. Но они не встретили должного внимания. К тому же законы о ростовщичестве, устанавливавшие максимальную ставку в 5%, были отменены лишь в 1832 г. и до того времени противодействовали всякому сильному повышению процента за краткосрочные деньги. С 1804 до 1838 гг. учетная ставка Английского банка колебалась в пределах 4–5%, независимо от того, составляло ли металлическое покрытие 10% или 100%. Еще в 1844 г., т.е. в год опубликования акта Пиля, Самуэль Джонс Лойд, главный представитель теории «currency», говорил, что без включения в английский закон более жестких правил относительно покрытия банкнот, все будет зависеть от личного произвола. «Действуя по личному усмотрению, – говорил он, – лицо, руководящее банкнотным обращением, кто бы оно ни было, в 9 случаях из 10 наделает ошибок».

Однако, после издания закона Пиля, Английский банк стал систематически определять учетный процент в зависимости от состояния вексельною курса и размеров своего банкнотного обращения. Это объяснялось тем, что банк имел право выпускать лишь определенное количество банкнот, непокрытых металлом. Именно учетная ставка вскоре была признана самым лучшим средством для того, чтобы влиять на ввоз и вывоз благородного металла и ограничивать отлив банкнот. Как уже было замечено, предполагалось, что это будет совершаться следующим образом:

1. Сначала повышение учета должно ограничить хозяйственный оборот внутри страны, уменьшить потребность в платежных [54] средствах для внутреннего оборота и этим вернуть монеты и банкноты в кассы банка.

2. Повышение учетного процента должно повлечь за собой быстрое извлечение из-за границы капиталов, нашедших там краткосрочное помещение, и то время, как, наоборот, иностранцы будут склонны оставлять вклады в Англии. Вообще повышение учета легче склонит к помещению внутри страны капиталов, которые могут быть помещены на короткое время и ищут для себя международного помещения.

3. Повышение учета заставляет торговцев ценными бумагами отказаться от спекуляции на повышении, а торговцев товарами заставляет скорее реализовать свои запасы. Необходимость платить более высокий процент уменьшает для тех и других шансы на прибыль. Воздействуя на торговцев товарами, повышение учета понижает цены, затрудняет ввоз, поощряет вывоз и, таким образом, улучшает платежный баланс, чем-либо способствует ввозу золота из-за границы или препятствует его вывозу. Падение курса ценных бумаг уменьшает склонность к покупке иностранных ценностей пли склонность к иностранным эмиссиям и усиливает продажу ценных бумаг за границу.

4. Из вышесказанного следует, что повышение учетного процента до тех ПОР должно оставаться без результата для платежного баланса различных стран, пока отдельные денежные рынки не находятся между собой в таких тесных взаимоотношениях, какие существуют при условиях, указываемых в пункте втором. Это не имело места до 30-х годов прошлого столетия. В то время, как утверждает Зомари, даже арбитражные операции между двумя столь близко расположенными городами, как Париж и Лондон, едва были возможны, потому что письмо с извещением о курсе, отправленное из Лондона в Париж, шло 3 дня. Это изменилось с появлением железных дорог и телеграфа. Только тогда впервые был создан международный денежный рынок. До начала мировой войны связь между денежными рынками отдельных стран была столь тесной, что, например, когда в конце октября 1907 г. разразился денежный кризис в Америке, то из всех европейских стран потекло золото в Соединенные Штаты и все эмиссионные банки должны были повысить свою учетную ставку в целях борьбы с отливом золота.

5. Теория «currency» сдала в архив, так называемую, количественную теорию в той форме, которую ей придали для внешней торговли Давид Юм, Адам Смит и Рикардо.

Уже Джон Стюарт Милль указал в 1843 г., как на факт все более завоевывающий себе признание, что платежный баланс в гораздо большей степени, нежели раньше, определяется состоянием денежного рынка и в гораздо меньшей степени размером товарных цен. Однако, учение об автоматическом выравнивании платежного баланса, правда, в той форме, которая ему была придана теорией «currency», удержалась дольше; предполагали, что [55] ввоз и вывоз благородного металла непосредственно воздействует только на уровень ссудного процента и через него быть может на товарные цены.

Это учение, по мнению Зомари, нашло наиболее яркое выражение в заявлении, сделанном банкиром Андрэ перед французской анкетной комиссией в 60-х годах. «Нельзя утверждать, – сказал Андрэ, – то Французский банк диктует учетный процент стране; скорее он покорно принимает его». В этой заостренной форме, Андрэ только высказал господствующее мнение руководителей Французского и Английского банков.

Это учение было подробно изложено в известном произведении Гошэна «О теории курса иностранных векселей», появившемся в первом издании и 1861 г. Гошэн не оспаривает теории «currency». Он тоже верит в автоматическое выравнивание платежного баланса. Но выравнивание это совершается, но мнению Гошэна, не вследствие изменений товарных цен, как полагали классики, а путем изменения процентной ставки для краткосрочного кредита, каковое изменение вызывается увеличением или уменьшением платежных средств, находящими в обращении. Последнее, в свою очередь, вызывается ввозом или вывозом благородного металла. Когда благородный металл отливает и банкнотное обращение вследствие этого сокращается, тогда, по мнению Гошэна, внутри страны повышается процентная ставка для краткосрочного кредита, при чем это делается само собой, а не вызывается повышением учетной ставки Английского банка. Английский банк не в состоянии диктовать рынку свою учетную ставку. Повышение учетной ставки банком есть лишь признак того, что процентная ставка на рынке вообще повысилась, а отнюдь не является причиной этого повышения.

Но это мнение недолго оставалось без возражений. Наоборот, очень скоро даже оно было вытеснено противоположным мнением. Уже кризисы 1866 и 1873 гг. показали, что банк не может удовольствоваться той точкой зрения, что ему надлежит лишь констатировать господствующий размер процента, а не воздействовать на него своими средствами. Классическое выражение этот опыт получил в известной книге Беджгота о лондонском денежном рынке, вышедшей в 1873 г. под названием «Ломбард-стрит». Беджгот, в течение многих лет бывший редактором журнала «The Economist», здесь ясно и прямо говорит: «Утверждали, что Английский банк должен следовать за рыночным процентом и согласовать с ним свою процентную ставку; это правило в действительности всегда оказывалось ложным. Главная обязанность Английского банка заключаемся в том,, чтобы оберегать последний золотой резерв страны и для защиты его, если это требуется, повышать свою процентную ставку... Если бы свободный рынок не предполагал, что банковская процентная ставка будет повышена вследствие отлива золота, то процент на рынке не повышался бы. Если бы банк решился дозволить своему золоту беспрепятственно [56] уходить и если бы об этом знали, то цена денег на лондонском рынке оставалась бы без изменения. Процент на лондонском рынке определяется не отливом золота. Он зависит от размера депозитов, находящихся у вексельных маклеров⁰⁰⁴ и в банках и от количества предлагаемых и данный момент хороших векселей и орудии кредита, которые могут быть передаваемы посредством индосамента. Ожидание отлива золота из банка, по всей вероятности, не оказывает на него влияния и даже действительный отлив весьма мало влияет». Таким образом прежнее учение, согласно которому эмиссионные банки не могли самостоятельно вмешиваться в движение платежного баланса, а должны были, так сказать, автоматически, только реагировать на данное хозяйственное положение, с течением времени сменилось убеждением в необходимости серьезного вмешательства посредством учетной политики.

б. Но влияние учетной политики на платежный баланс и движение вексельных курсов связано с известными предпосылками. Кроме того, для него существуют известные пределы.

а) Необходимым предварительным условием, как уже упоминалось, является наличие международного денежного рынка. С начала 40-х годов и приблизительно до конца июля 1914 г. он существовал почти в совершенно чистом виде. Это означало, что международные капиталы, искавшие себе помещения в краткосрочных ссудах, в общем направлялись на тот национальный рынок, где их ожидал наиболее высокий процент, а не в страны с более низким процентом. Впрочем, в некоторых случаях, последнее все же делалось ради определенных целей.

Понимаемый в таком смысле подлинный международный денежный рынок еще и по сию пору не возродился. По-видимому недостаток капитала и общая неустойчивость валюты помешали его восстановлению. Уже но одному этому учетная политика не может в настоящее время оказывать непосредственно того влияния, какое она оказывала раньше.

б) Повышение учета могло влиять на платежный баланс только в том случае, если размер учетной ставки в стране менялся по сравнению с учетной ставкой заграницы. Если же заграница действовала в том же направлении, то не достигалось никакого изменения по сравнению с существовавшим раньше положением. Если, например, Английский банк повышал учетный проценте 3 до 4%, а Рейхсбанк – с 3-1/2 до 4-1/2%, то положение оставалось прежним. Все дело зависит в общем от влияния и степени господства, которыми располагает центральный эмиссионный банк на денежном рынке. В течение последних десятилетии перед войной банкноты Английскою банка имели обычно металлическое [57] покрытие, превышавшее их нарицательную стоимость. Повышение учетной ставки таким образом не могло оказать влияния, если бы частные акционерные банки не следовали, добровольно за Английским банком. Когда в некоторых случаях они этого не делали, а банк тем не менее считал это целесообразным, то он искусственно создавал для частного дисконта необходимое стеснение на денежном рынке тем, что продавал казначейские векселя. В Германии услугами Рейхсбанка всегда пользовались в большой мере, иногда даже очень большой. Но это объяснялось тем, что он выпускал в целях извлечения золота из оборота мелкие купюры банкнот в 20 марок и кроме того для этой же цели было увеличено количество казначейских бумажных денег. Мелкие банкноты и бумажные деньги годились для уплаты жалованья, тогда как банкноты Английского банка, выпускавшиеся в купюрах не менее 5 фунтов, не были для этого пригодны. Кроме того, благодаря многочисленным филиалам Рейхсбанка, значительная часть векселей незадолго до срока платежа поступила из портфеля частных банков в Рейхсбанк на инкассо. Рейхсбанк мог до известной степени принуждать крупные банки к выполнению тех условий, которые он считал желательными, воздействуя на эти банки требованиями, которые он ставил, в отношении использования ими оборотного счета в Рейхсбанке (счета для переводных операций). Когда в конце лета 1923 г. был поставлен вопрос о восстановлении валюты, потерпевшей полное крушение и когда сильно повышать учетную ставку было нежелательно, Рейхсбанк попытался достичь той же цели тем, что предоставил каждому из частных банков определенную предельную сумму вексельного кредита, которую банки не имели права превышать. При этом им была предоставлена полная свобода в распределении означенного кредита между своими клиентами.

В общем, недостатком учетной политики было то, что она считалась только с наличными деньгами и бумажными платежными средствами, а не принимала в расчет так называемые «книжные» деньги (Buchgeld), т.е. суммы, числящиеся на текущих счетах, которые с развитием банковского дела приобретают большое значение, между тем как банкам угрожала опасность, что суммы, значащиеся у них на текущих счетах, могут быть затребованы наличными деньгами (для уплаты жалованья и т.д.). В новом банковском законе 30 августа 1924 г. это уже неоднократно отмечавшееся нежелательное явление, а именно – отсутствие покрытия так называемых «ежедневно-срочных обязательств», было устранено. §35 обязывает банк постоянно держать для своих ежедневно-срочных обязательств специальное покрытие в размере не менее 40%.

7. Сужение хозяйственного оборота и связанное с этим понижение цен, которое предсказывалось теорией, наступало не при каждом повышении учетной ставки. Иначе, при высшей ставке цена была наиболее низкой, а при низшей ставке – самой высокой. [58] Но этого-то как раз и не было. Понижение цен под влиянием высокой учетной ставки могло наступить только в том случае, если более высокий учетный процент угрожал совершенно поглотить прибыль предпринимателя. При нормальных условиях эта точка быстро достигалась в торговле ценными бумагами, так как она оперирует минимальными ставками прибыли; в товарной торговле эта точка достигалась после сильного повышения учетной ставки, а иногда и совсем не достигалась. В промышленности она достигалась только в определенных отраслях производства. Следует принять во внимание, что повышение учетной ставки на 1% составляет за три месяца всего лишь 1/4, т.е. при кредите в 1 миллион – 2500 марок в год. Но фабриканты и купцы не оперируют такими низкими ставками прибыли и поэтому для них не слишком ощутительно подобное бремя. Что же касается отраслей промышленности, которые работают с крупным собственным оборотным капиталом или у которых оборотный капитал незначителен по сравнению с основным капиталом, то для них повышение ставки по ссудам имеет лишь ничтожное значение или лишено всякого значения. В такие периоды, когда для конъюнктуры наибольшую важность представляют отрасли производства, в коих преобладает основной капитал (в Германии, в начале конъюнктурного подъема, в силу технических причин, это большей частью были железоделательная и сталелитейная промышленности, тогда как в обрабатывающей промышленности подъем конъюнктуры наступал позднее), повышение учетной ставки затрагивает не те отрасли промышленности, которые заняты сильнее всего, а те, которым требуется наибольший кредит по сравнении с их основным капиталом. Торговля ценными бумагами работает со сравнительно крупными суммами ссудного капитала. Здесь повышение процента можно выдерживать в течение продолжительного времени, только если при этом сильно повышается курс бумаг (под которые взята ссуда).

Если на складе мало товаров, то даже при самом сильном повышении курса много их нельзя продать. Поэтому при каждом. подъеме конъюнктуры первые повышения учетной ставки не оказывали влияния на товарные цены. Германия в первые годы инфляции после войны не могла бороться с неблагоприятными вексельными курсами повышением учетной ставки, так как она испытывала общий товарный голод, вызванный войной.

8. Те условия, которыми оперировали для обоснования учетной политики, были, как это указывает Зомари, применимы только к лондонскому Сити и в ту эпоху, когда вырабатывалась учетная политика. Сообразно тогдашнему положению Сити, в то время имели в виду главным образом коммерсантов, ввозящих и вывозящих товары. На них, в виду низкого уровня их прибыли, изменения ставки по ссудам действительно влияло столь же решительным образом, как и на торговцев ценными бумагами. Поэтому не ставился вопрос о возможности переложения повышенного учетного [59] процента на покупателя. При том значении, которое Лондон до 1914 г. имел для кредитования торговли заокеанскими товарами, повышение учетной ставки и Лондоне оказывало влияние на торговлю сырьем во всей Европе. До начала войны сырье, поступавшее для всей Европы, оплачивалось преимущественно посредством тратт на Лондон. Аналогичные мероприятия какого-нибудь другого центрального эмиссионного банка не могли иметь такого же значения. Например, повышение ставки русским Государственным банком не ослабляло ввоза сырья в Россию, потому что необходимые для этого кредиты предоставлялись в Лондоне, а не в Петербурге. Распродажа товаров, лежавших на складе, означала в лондонской мировой торговле уменьшение :ввоза и усиление вывоза. В других странах этот результат может наступить лишь при наличии возможности экспорта для тех отраслей производства, которых коснулось повышение учетной ставки и которые работают с большим оборотным капиталом и занимаются преимущественно дальнейшей переработкой сырья. Необходимой предпосылкой для этого большей частью является беспошлинный ввоз сырья и полуфабрикатов, а также продовольствия и предметов потребления рабочих, а иногда и самого продукта, вырабатываемого данной промышленностью. В противном случае цены упадут, но вывоз не увеличится. Может, правда, уменьшиться иностранный ввоз (благодаря падению цен внутри страны) и это уже дает улучшение платежного баланса.

9. Кроме того, как правильно подчеркивает Зомари, в то время, когда вырабатывалась учетная политика, Англия была единственной страной, где законом была установлена золотая валюта;

она располагала также крупными капиталами, помещенными за границей. Вексель, выписанный в фунтах, ценился дороже всякого другого векселя и повышение учета привлекало на английский денежный рынок много иностранного капитала, искавшего краткосрочного помещения. Гордые слова – «Повышение учетной ставки Английским банком делает английскою купца хозяином свободною капитала на всем земном шаре» – имели свое основание в 50--60-х годах. Но уже перед войной вексель в английских фунтах лишился своего монопольного положения. Благодаря крупной внешней торговле и деятельности заокеанских банков германский вексель также приобрел регулярный рынок и стал соперничать с английским. Точно также французские крупные банки благодаря крупным суммам, которые Франция помещала за границей, и благодаря механизму латинского монетного союза явились посредниками в заокеанском платежном обороте Бельгии, Италии и Швейцарии, в особенности до тех пор, пока Швейцария не организовала путем создания Национального банка более самостоятельного посредничества в платежах в отношении стран, не принадлежащих к монетному союзу. Бельгия пыталась это сделать еще раньше, но с недостаточными средствами. В качестве конкурентов Англии могли выступать только страны, свободно продававшие [60] золото, имевшие мировую торговлю и капиталы, помещенные за гранцей. Капиталисты даже при высокой учетной ставке не склонны были доверять деньги стране, у которой нельзя было быть уверенным в получении оплаты по векселям золотом. Как указывают Калькман и Пайяр и как я знаю по собственному опыту, Швейцария даже после создания швейцарского Национального банка, не продавала свободно золото, повинуясь в данном случае не столько собственному желанию, сколько давлению со стороны Французского банки. То же самое делали Бельгия и Франция, вследствие недостатка понимания создавшейся обстановки, и точно также поступала Германия до 1907 г. О том, как велико было невежество широких кругов и этой области перед войной, свидетельствует появление такой книги, как изданная в 1913 г. работа Пленге – «От учетной политики до господства над денежным рынком» («Von der Dihkontpolitik zur Herrschaft liber den Geldmarkt»). Страны, владевшие небольшим количеством ценных бумаг, имеющих сбыт за границей, нельзя было принудить к отдаче ценных бумаг за границу посредством повышения учетной ставки. В таком положении, как известно, находилась Франция, ибо принадлежавшие ей ценные бумаги, несмотря на большие суммы капиталов, помещенных ею за границей, в силу некоторых обстоятельств, не обращались свободно на мировом рынке. Но огромные суммы причитавшихся Франции процентов, которые регулярно помешались за границей, для того чтобы они приносили новые проценты, – оказывались достаточными для выравнивания платежного баланса.

Таким образом и повышение учетной ставки в банке оказывало совершенно иное действие на платежный баланс стран, имевших свободный рынок золота, обширную внешнюю торговлю и большое количество ценных бумаг, обращавшихся на мировом рынке, нежели на баланс стран с централизованным рынком золота и незначительной собственной внешней торговлей. По разному реагировали страны, которые были кредиторами, и страны. которые были должниками. То, что было правильно в 50-х и 60-х годах для Англии, и с некоторыми ограничениями оставалось правильным, до войны, то для остальных государств было правильно только отчасти, а для некоторых и совсем неправильно. Если в Англии вексельный учет поднимался с 3 до 5%, то многие англичане, державшие свои деньги в краткосрочном помещении за границей, помещали их в Англии, даже если за границей учетная ставка поднималась до 7%. Их удовлетворяли 5% в Англии. Но п в Англии; за последние 20–30 лет до воины, учетная политика банка не оказывала прежнего решающего влияния на платежный баланс. Вследствие развития, которое приобрели частные банки с их кредитом по чекам и книгам, у Английского банка выпали вожжи из рук. Как уже указано, он был. в состоянии, влиять на денежный рынок и тем самым на платежный баланс лишь постольку, поскольку частные дисконтеры добровольно подчинялись его указаниям. Аналогичное явление наблюдалось и в Германии.

[61] 10. Вследствие этого, за последнее десятилетие, континентальные эмиссионные банки начали понимать, что они не всецело распоряжаются тем действием, которое вызывает их учетная политика; к этому присоединилось и то, что все более широкие круги торговцев и промышленников требовали не слишком высокой и, по возможности, не меняющейся процентной ставки. Между тем пользование процентной ставкой для выравнивания платежного баланса влекло за собой постоянное приспособление к состоянию денежного рынка и сильное колебание процентной ставки. Поэтому за последнее десятилетие перед войной стали искать путей, которые позволили бы отказаться от учетной политики, как средства воздействия на платежный баланс, или могли заменить ее и усилить ее действие, если учетная политика оказывала недостаточное влияние. Раньше, чем где-либо, подобные идеи возникли во Франции, затем они нашли благополучную для себя почву в Австро-Венгрии, Бельгии, Италии, Швейцарии и под конец в Германской империи. Валюта некоторых из этих стран и перед войной в течение продолжительного времени состояла из неразменных бумажных денег. Это позволяло иметь низкую, редко меняющуюся банковскую процентную ставку, так как здесь не было опасности отлива драгоценного металла за границу, а к колебанию вексельных курсов здесь привыкли уже давно.

11. Чтобы избегнуть повышения учетной ставки при неблагоприятном состоянии вексельных курсов, эмиссионные банки применяли средства, которые можно разделить на две группы. Границу между ними провести нельзя. Это были:

а) мероприятия, направленные к созданию равновесия между периодами благоприятного и неблагоприятного платежного баланса;

б) мероприятия, заключавшиеся в воздействии на операции, которые влияют на платежный баланс.

В общем здесь можно выставить положение: Международный кредитный оборот позволяет обходиться без пересылки золота, благодаря тому, что он перебрасывает мост через время, отделяющее момент возникновения требования за границей, и момент возникновения обратного требования на заграницу. Международный кредитный оборот выработал для этого различные способы. Нам необходимо познакомиться с ними и выяснить их принципиальное значение.

1. Для претензий и обязательств, вытекающих из мелких операций, годятся почтовые переводы и почтовые чековые операции, совершаемые между различными странами.

Наибольшее значение имеют международные почтовые переводы. Они появились на основании постановлений Парижского [62] почтового конгресса 1878 г. Первоначально каждое почтовое управление салю рассчитывалось со всеми остальными. По настоянию Германии в июле 1892 г. было создано общее расчетное бюро в Берне.

Гораздо более недавнего происхождения и гораздо менее распространены международные почтовые чековые операции. Идея эта была подана управлениями австрийских и венгерских почтовых сберегательных касс. Первоначально дело было организовано таким образов, что управления обеих почтовых сберегательных касс завязали сношения с частными банками н Германии, Италии, Швейцарии, Бельгии, Париже и Лондоне, так что получилась возможность производить в Австрии и Венгрии при посредстве почтовых сберегательных касс платежи в этих странах и получать оттуда деньги. Но с 1910 г. почтовые чековые учреждения различных стран установили между собой непосредственную связь. В этом приняли участие Германия, Австро-Венгрия, Швейцария, Бельгия и Люксембург. Но для широкого оборота эти учреждения значения не имеют и вряд ли можно предположить, что в случае временного ухудшения платежною баланса они были бы в состоянии, противодействовать ему путем перенесения расчетов на более позднее время.

2. Большое значение, правда в узко-ограниченной области, имел постоянный контокоррентный оборот, который завели между собой уже с 1885 г. скандинавские эмиссионные банки. Он функционировал до войны, которая вскоре вместе с латинским погубила и скандинавский монетный союз. Каждый из этих банков открыл у себя текущий счет обоим другим банкам. Они могли выдавать на него переводы и продавать их коммерсантам, которым нужно было производить платежи в другой стране. Таким образом с течением времени достигалось выравнивание платежного баланса. Избегались заминки на денежном рынке, которые могли возникнуть вследствие временного ухудшения платежною баланса. Центральные эмиссионные банки других стран, и том числе и стран латинского монетного союза, не заключали между собой таких постоянных соглашений. Только временно какой-нибудь центральный банк выручал другой из затруднительного положения, переучитывая часть его вексельного портфеля или предоставляя в его распоряжение золото. В этих случаях, обыкновенно, дело шло о мероприятиях скорее политического, нежели экономического характера, потому что подобная помощь оказывалась друг другу только центральными банками дружественных стран. Так, например, насколько мне известно, Французский банк впервые выручил Английский банк путем переучета части его вексельного портфеля и предоставления ему взаймы золота в 1890 г., когда, вследствие краха английской банкирской фирмы братьев Беринг, английский денежный рынок испытывал серьезное потрясение. Аналогичную поддержку оказал Французский банк Английскому в 1900–1907 и 1909 г.г. Австро-Венгерский банк тоже, [63] как передают, отправил осенью 1907 г. значительную сумму Рейхсбанку, но это было сделано больше для поддержания курса австро-венгерской валюты, нежели для того, чтобы оказать поддержку Рейхсбанку. Во время мировой войны тоже имели место несколько подобных операций. Так, например, Французский банк, Итальянский банк и русский Государственный банк обязались помочь Английскому банку своим золотым запасом. За это французское итальянское и русское правительства получили от Английского банка ссуды для оплаты военного снаряжения и прочих товаров, приобретавшихся в Англии. Точно также Австро-Венгерский банк выручил Рейхсбанк своим золотом на сумму, которую нельзя было установить. Рейхсбанк, несмотря на то, что он неоднократно выдавал золото, в то время хвастался своим золотым запасом, хотя с середины 1910 г. он уже вел сознательно инфляционную политику. Но все это – мероприятия военного времени, которые до сих пор известны лини. частично; в принципиальном отношении они нисколько не интереснее уже известных раньше случаев, когда эмиссионные банки помогали друг другу.

3. В общем, прежде выравнивание платежного баланса но времени производилось не эмиссионными банками, а предоставлялось предприимчивости частных банков. Но всегда эмиссионные банки вмешивались в это дело, а за последние годы перед войной и в особенности после войны они стали усиленно этим заниматься. Дело здесь заключается в следующем: допустим, что какая-нибудь страна в течение месяца доставила другой стране больше товаров, чем получила от нее. Часть стоимости товаров отсрочена к уплате на 3 месяца. Если страна-должник, к моменту наступления срока по кредитам, будет располагать срочными контр-претензиями, то не будет надобности посылать золото из одной страны в другую. Платежный баланс различных стран не бывает одинаковым из месяца в месяц. Прежде, обыкновенно, осенью, ввозилось большое количество хлеба и хлопка, которым не противостоял одновременно такой же значительный вывоз. Поэтому платежный баланс промышленных стран Европы осенью бывал обыкновенно пассивен. Иначе слагалось положение и странах, вывозящих сырье, в частности в Соединенных Штатах; им приходилось в летние месяцы производить больше платежей за границу, чем получать, оттуда. Некоторые страны, опять-таки, имели значительные поступления летом (например, Австро-Венгрия и Швейцария) благодаря туристам, в других сказывалось влияние отсылки денег иммигрантами на родину к рождеству.

Задача заключалась в том, чтобы распределить производимые платежи па весь год таким образом, чтобы избежать сильных изменений в состоянии платежного баланса и тем самым устранить заминки в вексельных курсах и в положении внутреннего денежного рынка. При многообразии международных связей простое кредитование претензии, которую имеет заграница до момента, когда появится обратная претензия данной страны [64] является трудно достижимым, так как платежи за границей производят совсем другие участки народного хозяйства, нежели те. которые имеют право требовать платежи от заграницы. Но за последние десятилетия перед войной здесь, в порядке частной инициативы, были выработаны способы, которые облегчают такое сбалансирование. Эти способы, с небольшими изменениями, применяются и по настоящее время, с той лишь разницей, что прежний кредитор (промышленная Европа) нередко оказывается должником и обратно – должник стал кредитором. Применение этих способов стало возможным благодаря сильному преобладанию в международном платежном обороте банковского акцепта по сравнению с товарными векселями и благодаря тому, что иностранные платежи сосредоточены в банках, число которых становилось все меньше, а размеры – все крупнее. В особенности в тех странах, которые вывозят лишь ограниченное число сельскохозяйственных продуктов, выравнивание сезонных колебаний платежного баланса достигалось при помощи финансовых векселей банков, которые в месяцы, предшествующие главному периоду вывоза, выставлялись на промышленные европейские страны в то время располагавшие большими капиталами. Иностранный вексель, когда он находится в обращении, дает возможность в любой момент произвести платеж за границей путем переуступки его в страну акцептанта. Кредитные банки и валютные маклеры обычно приобретали крупные пакеты векселей в периоды более низших курсов, т.е. когда предложение иностранных финансовых векселей превышало спрос, и продавали их, когда вексельный курс повышался. Если и будущем условия слагались соответственно их ожиданию, то их действия оказывали выравнивающее влияние на платежный баланс.

Поясним примером то, что мы хотим здесь сказать. Пример наш заимствован из довоенного хозяйственного оборота, совершавшегося между Соединенными Штатами и Великобританией, а также и Германией. До войны Соединенные Штаты, несмотря на, казалось бы, мощное развитие их промышленности, все еще продолжали вывозить сырье и полуфабрикаты. Американская торговая статистика создавала, правда, обратное впечатление, но это потому, что она называла полуфабрикаты «обработанными» изделиями. В вывозе североамериканские сельскохозяйственные продукты – зерновой хлеб, мука, очищенный хлопок занимали выдающееся место. Вывоз производился главным образом после сбора урожая – осенью. Вместе с тем Соединенные Штаты были в то время странен сильно задолженной и нуждались в европейском рынке капиталов. Только во время воины Америка стала расплачиваться с Европой но своим долгам благодаря колоссальному превышению товарного экспорта над импортом и стала постепенно самым крупным государством-кредитором, какое когда-либо знали мир и история народного хозяйства, Европейский вывоз в Америку заключался тогда н в настоящее время еще заключается в промышленных изделиях, а потому распределяется приблизительно равномерно в течение всего года. Между тем вывоз Америки сильно нагромождался в течение нескольких месяцев. Поэтому происходило следующее: в месяцы, предшествующие погрузка на суда урожая пшеницы и хлопка, векселя на Лондон имели высокий курс, так как их искали для оплаты европейских промышленных изделий. Это побуждали американских банкиров выставлять [65] векселя на своих корреспондентов в Лондоне и других европейских центрах. Американские банки пользовались кредитом, который им предоставляла Европа, и сами создавали международные векселя. Но эти частные банковские векселя требовалось впоследствии чем-нибудь покрыть. Они представляли собой только передвижение американских платежных обязательств на другой срок. Покрытие кредита, полученного в Европе, совершалось осенью посредством претензий к Европе, которые возникали на основании отправки хлеба и хлопка. Количество американских финансовых векселей, которые таким образом выпускались каждую весну, зависело от того, как оценивался рынок иностранных векселей на будущее – в частности от перспектив урожая и предполагавшейся потребности Европы в хлебе н хлопке. Если на осень ожидалось сильное падение вексельного курса па Лондон вследствие значительных отправок товаров, то шансы на прибыль были велики, так как покрытие в таком случае можно было произвести впоследствии по дешевой цене.

Несмотря на отсутствие подробных сведений в печати но этим вопросам, есть основания думать, что приблизительно та же система сохранилась в основных чертах и после войны, только кредиторы и должники поменялись ролями и вместо векселей теперь, надо полагать, фигурируют кредиты но книгам крупных банков.

4. Кредитные маклера и банки приобретают и создают девизу с целью спекуляции: они покупают только Тогда, когда ожидают повышения курса, и используют свой кредит за границей, когда курсы стоят высокие и предполагается, что в дальнейшем они понизятся. Начиная с 90-х годов, а отчасти и раньше, в девизных операциях принимают участие и центральные банки. Они тоже не брезгуют прибылью, которая может при этом быть получена, но их намерения направлены в первую очередь на выравнивание и регулирование платежного баланса и на защиту отечественной валюты от слишком сильных колебаний. Девизная политика центральных эмиссионных банков должна поддерживать дисконтную политику или даже делать ее излишней, ибо, как известно, воздействие па платежный баланс посредством повышения учетной ставки налагает па народное хозяйство тяжелые жертвы.

Что следует понимать под термином девизная политика? Прежде всего, следует различать продажу правительственных векселей индийским и алжирским правительствами от девизной политики в том виде, как ее применяют па континенте. Индийское правительство выдает векселя; выдача правительственных векселей и платежных поручений производится для того, чтобы растянуть на целый год выплату процентов по государственному долгу. Таким образом, выплата процентов оказывает влияние на платежный баланс не в течение одного или четырех дней в году, а частичными взносами, приуроченными к моментам, когда равновесие платежного баланса Индии нарушается менее всего или, правильнее говоря, когда английский платежный баланс по отношению к Индии угрожает стать неблагоприятным. Такое планомерное распределение во времени следуемых платежей возможно только в отношении тех статей платежною баланса, которые могут быть регулируемы из одного центра, а не в отношении всех остальных. Континентальные центральные банки наоборот [66] не создавали и не создают векселей: они покупали и покупают только уже существующие векселя; продажи «впустую» (Leerverkaufe), как они практиковались у кредитных банков в периоды высоких вексельных курсов, не совместимы со строгими деловыми принципами центрального банка. Центральный банка, по существу, ограничивается перепродажей действительно приобретенных векселей и кредитов, предоставленных ему по книгам (Buchkredite). Векселя на заграницу, приобретенные в периоды благоприятного платежного баланса, продаются центральным банком, занимающимся девизной политикой тогда, когда наступает срок крупным платежам за границей. Если сроки по векселям наступали в такое время, когда курс был низок и, следовательно, потребность в иностранных платежных средствах была ничтожна, то центральный эмиссионный банк оставлял сумму, инкассированную его корреспондентом за границей, и впоследствии продавал переводы, пользуясь этими кредитовыми остатками на своем текущем счету. Деятельность центрального эмиссионного банка в этой области в двояком отношении отличалась от соответствующей деятельности кредитных банков:

а) центральные эмиссионные банки могли приобретать девизы, оплачивая их своими банкнотами даже в периоды денежного стеснения, когда частные кредитные банки не делали или не могли этого делать;

б) при продаже девиз они ставят себе целью укрепить отечественную валюту, т.е. выровнять платежный баланс, а не стремятся во что бы то ни стало получить наибольшую прибыль.

5. Для того, чтобы девизная политика нейтрального банка могла оказывать сильное влияние на вексельные курсы, необходимо, чтобы центральный банк мог распоряжаться значительной частью всех имеющихся в стране векселей па заграницу. В странах с небольшим оборотом по внешней торговле, как, например, в прежней Австро-Венгрии, центральный банк мог до войны занимать почти монопольное положение на девизном рынке. Но так как в Австрии все делалось бестолково, то, как раз в тот момент, когда положение было особенно серьезно, а именно, когда началась война, центральный банк предоставил девизный рынок самому себе. А вскоре затем пришлось создавать центральное валютное управление, которому была поставлена задача снова вылавливать из оборота выпущенные туда девизы и другие ценности. В противоположность Австро-венгерскому банку, Рейхсбанк в торговле девизами имел дело с большим количеством мощных конкурентов.

Уже и прежде следовало остерегаться переоценки влияния, оказываемого девизной политикой. Девизная политика не могла и не может заменить собой учетную политику, хотя нередко и утверждали обратное. Центральный банк мог, например, обеспечить себе в июле большой портфель векселей. Это, в первую очередь, приводило к тому, что вексельный курс становился менее [67] благоприятным, чем он мог быть, если бы это не случилось. Это могло также помешать притоку золота из-за границы. Затем несколько месяцев спустя, когда угрожает опасность, что вексельные курсы поднимутся слишком высоко, центральный эмиссионный банк продает за границу часть своих авуаров. Центральный банк может, таким образом, выравнивать месяцы с неблагоприятным и благоприятным платежным балансом, если активный излишек первых и пассивный излишек вторых могут уравновесить друг друга. Но и только в этом случае. Если же какой-нибудь месяц дает очень высокий пассив но платежному балансу, то запаса девиз может не хватить. Точно также девизная политика оказывается бессильной, если неблагоприятный платежный баланс продолжается в течение нескольких месяцев. Наконец, девизная политика должна оказаться безрезультатной в тех случаях, когда за границей существует длительный и сильный спрос на краткосрочный кредит, спрос, связанный с соответственно высокие процентом. Большой портфель девиз в банке означает наличие крупной суммы в виде авуаров за границей. Если банк за счет этих авуаров продает чеки частным лицам, то это ведет только к перемене владельцев авуаров. Это позволяет приобретателям девиз извлекать, вместо банка, выгоды от высокой пропет ной ставки, существующей за границей. Но капитал за границу не уходит. Количество доступного там капитала не увеличивается, побуждение приобретать у банка суммы, находящиеся на текущем счету за границей, продолжает существовать у отечественных кредиторов. Если усиленный спрос на капитал будет продолжаться за границей, то банку для защиты его запасов девиз и валютного металла не останется ничего другого, как повысить учетную ставку. Это признал и Австро-Венгерский банк своей учетной политикой за последние годы перед войной.

Значение девизной политики заключается в выравнивании колебаний платежного баланса в отдельные месяцы: в необычное время при длительном неблагоприятном платежном балансе девизная политика должна оказаться бессильной.

6. Та же цель, которую преследует девизная политика, а именно – усиление действия, оказываемого учетной политикой или даже замена учетной политики, достигается, если государство держит постоянно для выравнивания платежного баланса суммы на текущем счету за границей. Здесь тоже преследуется задача выравнивать периоды благоприятного и неблагоприятного платежного баланса.

До войны это средство применялось Россией, Японией, Чили и Италией. Во время войны им стали пользоваться многие государства. Суммы, находившиеся на таких текущих счетах, образовывались либо из иностранных займов, как, например, это имело место по большей части у России и Японии; у Италии эти суммы образовывались благодаря тому, что она соединяла платежи, которые следовали ей из-за границы и оставляла их у государства-должника. [68] России и Японии приходилось платить значительные суммы в виде процентов по займам, заключенным за границей. Чтобы иметь необходимые для этого средства в иностранной валюте, они оставляли за границей часть сумм, вырученных от займов. У России это во всяком случае сводилось к тому, что проценты по долгам оплачивались посредством новых долгов. Ко и во время воины кредиты, которые одно государство предоставляло другому для приобретения продовольствия и военною снаряжения, в конечном итоге облекались в формы долгосрочных ссуд. Как указывает Зомари, в наиболее совершенной форме это дело было организовано до войны в итальянских эмиссионных банках. Итальянцы, работавшие за границей, обыкновенно передавали те суммы, которые они желали послать к себе на родину, определенным иностранным банкам. Итальянские эмиссионные банки оставляли из этих авуаров за границей такую сумму, какая требовалась Италии для оплаты пассивных статей своего платежного баланса, а именно – ввоза товаров.

7. От прочих капиталов, которые в обычном обороте перекочевывают с одного денежного рынка на другой, капиталы, находящие себе применение в девизной политике и политике заграничных «авуаров», отличаются следующим существенным признаком: не более мощный денежный рынок предоставляет ссуду более слабому, а наоборот, – в стране, которая дает ссуду, процент бывает выше. Япония имела более высокий банковский учет, нежели Лондон; Петербург более высокий, нежели Берлин и Париж, в Австро-Венгрии он был выше, нежели в Париже и Лондоне. Деньги работают за границей не ради более высокого процента, а несмотря на более низкий процент. Процентом жертвовали сознательно для сохранения равновесия платежного баланса. Далее, в своем движении эти деньги отличались от других заграничных авуаров следующим свойством: понижение учетной ставки в стране, где были помещены эти деньги, выталкивало их иногда в другое государство, но не на родину. Повышение учетной ставки могло только в виде исключения усилить их приток или задержать отлив. Движение этих денег между отдельными денежными рынками, определялось преимущественно политическими мотивами. Так, например, еще за несколько месяцев до начала мировой войны, русские деньги, лежавшие в течение многих лет в известном банкирском доме в Берлине, были переведены в Лондон, п, кроме того, там тайком за счет русского правительства покупалось золото на крупные суммы. Когда между Австро-Венгрией и Россией возникли длительные политические осложнения, этого было достаточно, чтобы авуары русского правительства скопились в Париже и сократились в Берлине.

8. Резюмируя, можно сказать: девизная политика оказывается действительной только тогда, когда месяцы с благоприятным и неблагоприятным платежным балансом быстро следуют одни за другим. Политика держания авуаров за границей дает [69] возможность поддерживать баланс в течение более продолжительного периода. Суммы, полученные за границей при помощи займа, позволяют даже в течение нескольких лет выравнивать неблагоприятный платежный баланс и скрывать необходимость повышения учетной ставки. Примером этого служила Россия до начала воины.

Но все-таки девизная политика и держание авуаров за границей имеют много общих черт. Они действуют в обратном направлении, нежели учетная политика; они предоставляют загранице краткосрочные ссуды, тогда как учетная политика ставит себе целью получения кредитов за границей. Девизная политика и политика заграничных авуаров отказываются от возможного понижения процентной ставки на внутреннем денежном рынке для того, чтобы таким образом в случае Надобности иметь требование по отношению к загранице.

Учетная политика и акты Пиля, которые ее вызвали, возникла в ту эпоху, когда отвергалось всякое вмешательство государства в хозяйственную жизнь. Понижение английских пошлин на хлеб и отказ от покровительственных пошлин последовали два года спустя после банкового закона Пиля и были приняты тем же парламентом. При издании закона Пиля, надеялись сделать навсегда ненужным всякое непосредственное воздействие на денежный рынок со стороны какого-нибудь центрального управления. Если тем не менее в последующее десятилетие, и именно под влиянием акта Пиля, завоевала себе признание учетная политика, то это доказывает, что как раз в области платежного баланса и вексельных курсов отказаться от государственного или полугосударственного вмешательства нельзя, если применяются кредитные платежные средства. Но вмешательство это, в соответствии с духом времени и британским национальным характером того периода, должно было оставаться по возможности в узких рамках. Иное положение было в странах, которые впоследствии выработали у себя девизную политику и политику держания сумм на текущих счетах за границей. В них система меркантилизма в сущности никогда не была преодолена полностью и даже крупные дельцы возлагали там все свои упования на государство. Германия занимала серединное положение между двумя крайностями: она, отстаивала высокие покровительственные пошлины для сельского хозяйства и тяжелой промышленности; германский таможенный тариф был хотя ниже некоторых других, но зато германские покровительственные пошлины были коварнее, благодаря высокоразвитой аграрной и промышленной технике и некоторым другим обстоятельствам (как ввозные свидетельства, картели). Но, с другой стороны, Рейхсбанк для защиты валюты пользовался в сущности только мерами учетной политики, однако, не с такой строгой последовательностью, как это делалось в Англии.

9. Последним средством, которое может служить для переброски моста между, периодами благоприятного и неблагоприятного [70] платежного баланса, является накопление большого золотого запаса в центральном банке. Исторически это средство берет свое начало от положения, изложенного Рикардо в XXVII главе его основного труда. Рикардо там советует при возобновлении банком размена на золото не выпускать в свободный оборот золотые люнеты, а пользоваться для платежей внутри страны по-прежнему разменной монетой. Рикардо говорит, что нет даже надобности чеканить золотые монеты, – для восстановления золотой валюты достаточно возложить на Английский банк обязательство обменивать свои банкноты но требованию в известной пропорции на золотые слитки. Таким образом, всякий, кому нужно золото для вывоза, получит возможность в любое время приобрести его по твердой цене и в то же время народное хозяйство сбережет расходы, вызываемые тем, что золотые монеты, ходящие в обращении, стираются. Но мнение Рикардо оказалось бессильным против популярного течения, которое усматривало восстановление золотой валюты, главным образом, в том, чтобы в обращении находились золотые монеты. Мелкие банкноты, которые годились для уплаты жалованья, были устранены в 1819г., и денежное обращение было насыщено золотыми монетами. Английскому банку до начала войны было запрещено выпускать банкноты, стоимостью ниже 5 фунтов. Банкноты, таким образом, были ограничены еще более крупными суммами оборота, нежели чеки и прочие виды банковских денег.

Франция и Германия последовали примеру Англии. Наоборот, в странах, где временно или постоянно был принудительный курс, в Австро-Венгрии, Италии, России, Соединенных Штатах, а также в Нидерландах и скандинавских государствах, приобрела право гражданства мелкая банкнота. Здесь привычки населения препятствовали проникновению золота в обращение. За несколько лет до войны Австро-венгерский банк сделал, однажды, попытку пустить в обращение золотые монеты. Но они вскоре вернулись обратно в банк, при чем из Венгрии еще скорее, нежели из Австрии, несмотря на то, что но политическим мотивам в Венгрии в то время громче всего требовали возобновления размена на золото, хотя даже один человек из ста там не знал, что под этим следует понимать: население слишком привыкло к бумажкам. В тех государствах, которые свое валютное золото получили посредством иностранных займов, как Австро-Венгрия и России, нежелание дробить золотые запасы, пуская их в оборот, было в сущности вполне понятным. Тем не менее, еще в 90-х годах для полного торжества золотой валюты, считалось необходимым возможно более обильное золотое обращение.

Взгляды изменились лишь тогда, когда с общим подъемом мирового хозяйства, начиная с середины 90-х годов, почти во всех странах усилились требования, предъявляемые к центральным банкам, и когда стало возрастать политическое беспокойство. Прежде других прекратили попытку внедрения золота в обращение [71] Россия, Австро-Венгрия и Италия. Но и страны, с обильным золотым обращением, как Германия, Великобритания и Франция, стали в то время задавать себе вопрос – не будет ли выгоднее для положения центрального банка по отношению к загранице, если мелкий платежный оборот будет совершаться все больше при помощи мелких банкнот и банковских денег (чеков), а золотые запасы, имеющиеся в стране, будут лежать в центральном банке. В Германии Рейхсбанк получил по закону право выпускать мелкие банкноты. Был введен почтовый чековый оборот. Но в Англии движение в пользу введения мелких банкнот не имело успеха до войны.

В пользу объединения всего монетного золота, находящегося в стране, перед войной приводились следующие аргументы:

а) центральный банк должен быть в состоянии удовлетворять требования заграницы, вызываемые неблагоприятным состоянием платежного баланса;

б) он должен быть в состоянии удовлетворять спрос на платежные средства, возникающий внезапно внутри страны – в особенности вследствие паники;

в) при чрезвычайных обстоятельствах, когда другие способы получения денежных средств оказываются безрезультатными, центральный банк должен быть в состоянии придти на помощь государству посредством учета его казначейских векселей, взамен которых он выдает банкноты.

Все это центральный банк может производить в гораздо более крупном объеме, если он располагает более солидным запасом золота. В тревожные в экономическом и политическом отношении моменты учетная политика бессильна влиять на движение благородного металла из страны в страну. Посредством повышения учетной ставки, банк не может привлечь золото из-за границы и не может повлиять на платежный баланс. В этих случаях золото, сосредоточенное в центральном банке, оказывает совершенно иное действие, нежели такая же сумма, когда она рассеяна по бесчисленному множеству карманов. В центральный банк обращаются со спросом на золото, и по состоянию золотого запаса центрального банка в дни кризиса определяется кредитоспособность на международном рынке.

Из всех положений, изложенных выше, опыт истории народного хозяйства подтверждает только одно, а именно, что в периоды паники внутри страны спрос на наличные деньги на короткое время сильно возрастает. Но опыт, который был несколько раз сделан в Англии, с отменой акта Пиля (в первый раз в 1847 г.), а также опыт различных денежных кризисов в Америке (последний раз в октябре 1907 г.), затем опыт ссудных касс Северо-Германского союза 1870 г. и все что имело место в нейтральных и воюющих государствах в июле и августе 1914 г., показали, что этот внутренний спрос, вызываемый паникой, устремляется не па валютные монеты, а только на наличные платежные [72] средства, все равно имели ли они и раньше парацентрический принудительный курс, как, например, банкноты Английского, или Французского банка, или Рейхсбанка, илине имели его, как билеты германских ссудных касс и тому подобных учреждений в других странах.

Далее, пожалуй, еще можно утверждать, что в периоды панических настроений, а также, когда начинается война, вексельные курсы и посылка золота из страны в страну не повинуются движению учетного процента. Во всяком случае в течение последних недель июля и в августе 1914 г.. положение было именно такое. Но в ноябре и декабре 1907 г., во время американского финансового кризиса, золото притекало в Соединенные Штаты со всего света. Может быть в 1914 г. было бы целесообразно и течение 4--6 недель не выдавать золота. Но когда все европейские эмиссионные банки с того времени, в силу ли закона или фактически, приостановили размен на золото, то это уже противоречиво тем доводам, при помощи которых они прежде обосновывали собирание своих крупных золотых запасов. объяснение, которое давалось публике относительно вполне целесообразного лозунга «все золото в Рейхсбанк», а именно, что Рейхсбанк может взамен каждой монеты в 20 марок выпустить тройную сумму в банкнотах и, таким образом, облегчить финансирование войны, было инфляционистским и в то же время детским. Рассказывают (я сам находился в это время за границей, в нейтральной стране), что на одном заседании в Берлине, где обсуждали способы финансирования войны, престарелый Адольф Вагнер резко высказался 4 августа 1914 г. против отмены банкового закона, а также против плана финансировать войну при помощи займов, а не налогов, заявив, что если будут приняты обе эти меры, то вся работа» которую он делал в течение своей жизни, пропала даром. Но даже и в Англии «практики» были в то время не умнее, чем у нас. Только американцы оказались достаточно наученными опытом Европы и избежали тех ошибок, которые были там сделаны. Здесь помогла одна из тех «профессорских докладных записок», над которыми так смеялись в других странах. Но американские профессора имели уже перед собой весь материал, чего большей частью не было в других странах. Правда, американцы вмешались в войну только в самом конце и располагали неисчерпаемыми средствами своей страны, почти не затронутой войною. Но если бы банковский закон не был сразу отменен на долгое время, если бы вместо этого его только фактически не исполняли в течение нескольких недель, а тем временем ввели бы военные налоги н затем, при первых поступлениях по ним, снова восстановили золотую валюту, тогда вряд ли количество амуниции и прочих вещей, изготовляемых для войны, оказалось бы меньше. А как легко вводятся и взимаются эти налоги, когда того требует горькая нужда, – это показали, три чрезвычайных указа о налогах,. изданных после полного краха германской валюты.

[73] Если бы отказались от крупных военных займов, взимали военные налоги и сохранили золотую валюту, то перераспределение доходов и имущества далеко не достигло бы тех размеров, как это имело место в действительности, когда обладатели материальных ценностей обогатились, а люди физического и умственного труда голодали и их сбережения, добытые быть может ценою больших усилий, погибли и когда, наконец, все обладатели долгосрочных займов потеряли свои деньги. Бедствия, связанные с проигранной войной, не миновали бы и при отсутствии бумажных денег: но они были бы распределены более равномерно. Это и подчеркивал постоянно Адольф Вагнер⁰⁰⁵.

10. Средства, применявшиеся для удержания золота в стране, были различны.

а) В эпоху меркантилизма просто запрещалось вывозить драгоценные металлы, что, однако, не препятствовало им уходить из страны, если состояние вексельных курсов того требовало. Писатели того времени неустанно указывали на то, что все подобные запрещения, угрожавшие за вывоз драгоценных металлов самыми суровыми карами, не достигали своего названия, ибо «нет дела более тонкого, нежели торговля». В начале XIX века в Англии торговля драгоценными металлами стала, в общем, свободной, но при каждом слитке драгоценного металла, предназначенном для вывоза, должно было быть приложено заявление, равносильное присяге, что они не переплавлены из английских монет. От таких мероприятий, только расшатывавших моральные устои, впоследствии отказались. Вместо них стали применять другие.

б) Наиболее известными из этих мероприятий являются так называемые премии на золото. Они в течение долгого времени перед войной применялись Французским банком, который ввел их, памятуя какие услуги оказал государству в войне 1870–1871 гг. большой металлический запас Французского банка. Немцы считали его частной собственностью и поэтому пощадили его. В литературе и в печати он в течение долгого времени рассматривался, как военный фонд, который необходимо охранять и защищать при помощи премий на золото против посягательства со стороны заграницы. На ряду с этим указывалось, что внутренняя хозяйственная жизнь Франции не должна страдать от повышения учета, вызываемого всецело обстоятельствами, сложившимися за рубежом. Поэтому, проводилось различие между нежелательным вывозом золота, который предпринимался для использования более высокой процентной ставки за границей, и «обоснованным» вывозом золота, который требовался для оплаты ввозимого сырья, например, хлопка и хлеба. «Обоснованный» вывоз золота не встречал сопротивления во Французском банке. Вследствие того, что премия колебалась, арбитражеры не могли в своих операциях рассчитывать на золото, находящееся в центральном банке. Они должны были добывать себе золото из оборота, а это не всегда можно было сделать с достаточной быстротой, которая требуется для использования разницы в процентных ставках. Насколько я мог ориентироваться в этим, премии на золото практиковались в двух формах. До 1899 г. Французский банк иногда пользовался правом, которое предоставляла ему «хромающая» французская золотая валюта, и оплачивал свои банкноты весьма неполноценными по содержанию металла серебряными 5-франковыми монетами, которые, однако, по закону допускались в качестве платежного средства, в любой сумме. Однако, Французский банк и в этом случае не отказывался платить золотом, но требовал от тех, кто желал иметь золото, вместо серебряных монет, уплаты премии в размере 0,8–1%. Однако, уже в 1898 и 1899 гг. опыт показал, что несмотря на временное повышение премии, предотвратить отлив золота не удавалось. С начала нынешнего столетия Французский банк, когда у него требовали золото для надобностей, которое он проверить не мог, ограничивался тем, что давал старые истертые, т.е. металлические неполноценные золотые монеты, так же как это могли делать Английский банк и Рейхсбанк. Если арбитражеры настаивали на выдаче им новых полноценных золотых монет, то он требовал за это небольшую премию в размере до 0,1%.

В Германии, в эпоху движения в пользу биметаллизма, некоторые сторонники двойного денежного обращения утверждали, что премии на золото позволяют Французскому банку держать учетную ставку на более низком уровне, нежели это делают Английский банк и Рейхсбанк. Следует признать, что учетная ставка во Франции обычно действительно была ниже, нежели н соседних странах. Но это являлось в то время всецело результатом того, что Франция была страной богатой капиталами и вместе с тем отличалась слабо развитой предприимчивостью. Богатство страны и рост крупных частных кредитных банков, которые своими средствами серьезно конкурировали с Французским банком, все это способствовало понижению банковского учетного процента.

Гораздо бесспорнее, нежели утверждение о тесной связи между низкой учетной ставкой и политикой премий на золото, установленной Французским банком, было другое последствие этой политики, заключавшееся в том, что вексельные курсы на заграницу могли подниматься значительно выше, нежели это имело бы место без такой премии. Банк, таким образом, допускал повышение вексельных курсов, но оберегал свой золотой фонд, несмотря на то, что в сущности фонд этот в области «экзодромного» [75] управления денежным обращением предназначался как раз для того, чтобы не допускать повышения вексельных курсов за известный предел. Таким образом, банк пренебрегал этой целью, т.е. обеспечением возможно более равномерного вексельного курса, ради сохранения крупного золотого запаса. Это облегчалось тем, что вследствие обширных капиталов, помещенных за границей, слабой предприимчивости и бережливости населения, платежный баланс Франции никогда не оставался пассивным в течение продолжительного времени.

в) Хотя другие эмиссионные банки и не применяли политики премий на золото, усвоенной Французским банком, так как она производила слишком резкое действие, но тем не менее все они, за исключением Нидерландского банка, пользовались средствами, которые затрудняли арбитражерам вывоз золота. Выплата истертыми отечественными золотыми монетами, требование несколько более высокой цены за золото в слитках и в иностранных монетах, и, наконец, размен банкнот на золото только в правлениях, а не в отделениях, эти приемы применялись всеми эмиссионными банками. Так, например, Рейхсбанк прежде отказывал в выдаче золота арбитражерам и Бремене и Гамбурге, Английский банк часто отказывался отпускать золото в спичках по банковской цене в 77 шиллингов 9 пенсов, а отпускал его только по законной монетной цене – 77 шиллингов 10 1/2 пенсов. Все это были невинные средства, хотя они вели к тому, что высшая золотая точка поднималась несколько выше. Только Нидерландский банк облегчал вывоз золота вместо того, чтобы затруднять его при неблагоприятном состоянии вексельного курса Голландии; он отдавал золото по твердой цене. Таким образом, банк в первую очередь заботился об устойчивости вексельного курса на Голландию, а не о своем золотом фонде. Правда, для внутреннего оборота банк вообще не давал золота, а платил серебром или банкнотами.

г) Более сомнительными свойствами отличались прочие мероприятия, которые иногда применялись и в Германии для затруднения вывоза золота. Во всяком случае они вредили репутации германской валюты. Можно считать установленным, что в течение первою десятилетия этого века из Германии не всегда можно было получить золото, когда вексельные курсы были для нее неблагоприятными. В частности, курс на Париж, Лондон и Амстердам несколько раз переходил на сравнительно продолжительное время за пределы высшей золотой точки, и тем не менее золото не отливало. В особенности, как утверждают, это имело место в конце 1907 г. Откуда исходили затруднения, препятствовавшие вывозу золота, с точностью установить нельзя. Утверждали, что частные германские кредитные банки отказывались выдавать золото арбитражерам из-за репрессий со стороны Рейхсбанка, но в то же время Рейхсбанк публично резко порицал такую тактику частных банков, так, что можно предположить, что [76] затруднения, чинимые для вывоза золота, обусловливались ложно понятым патриотизмом крупных германских частных кредитных банков. Есть основание предполагать, что Рейхсбанк и крупные частные банки затрудняли вывоз по взаимному соглашению, а перед публикой обвиняли друг друга, для того чтобы ввести в заблуждение общественное мнение и заставить поверить, что все эти слухи неосновательны и что все дело основано на недоразумении. Как бы то ни было, но значение, которое имели затруднения чинимые вывозу золота из Германии, иногда преувеличивалось за границей, и при этом злонамеренно. С другой стороны, отказ в свободном вывозе золота ставил за границей под угрозу репутацию векселей, выпущенных в германских марках, репутацию, завоеванную ценой больших усилий.

В России Государственный банк фактически оказывал сильное влияние на частные банки, заставляя их воздерживаться от вывоза золота.

В странах с принудительным курсом, как в Австро-Венгрии и Италии, центральные банки при усилении спроса открыто отказывались выдавать золото на предмет экспорта, а так как там нельзя было получить золото из оборота, то выход за пределы золотой точки становился возможным и без вывоза золота. Впрочем, Австро-венгерский банк в течение 20 лет, предшествующих войне, сам производил вывоз золота, если этого требовало состояние вексельных курсов.

11. На ряду с этими оборонительными средствами, затруднявшими или совсем не допускавшими вывоз золота, применялись также мероприятия, направленные на то, чтобы усилить поток золота, направлявшегося в страну в периоды благоприятного платежного баланса, и накапливать золотые запасы на случай нужды. Здесь применялись, главным образом, два средства.

а) Первое заключалось в политике цен на золото; им пользовался, главным образом. Английский банк. Английский банк по закону обязан покупать все золото, которое ему предлагается по монетной цене, за вычетом потери на процентах (за время, пока золото будет перечеканено в монеты), в размере 1 1/2 пенса за унцию, т.е. по цене 77 шиллингов 9 пенсов. Монетная цена равнялась 77 шиллингов 10 1/2 пенсов за унцию монетного золота, содержащего 11/12 чистого золота. Английский банк иногда платил за ввозимое золото более высокую цену, в особенности за иностранные золотые монеты, – до 78 шиллингов. Таким образом, он способствовал образованию вексельного курса, который почти делал возможным ввоз золота. В результате такой политики цен на золото со стороны Английского банка, вексельный курс на Англию, определявший ввоз золота, был ближе к паритету, нежели курс, допускавший вывоз его.

б) В противоположность Английскому банку, который по крайней мере до 1907 г. практиковал только политику цен на золото, континентальные эмиссионные банки применяли так называемые [77] беспроцентные авансы, для того чтобы поощрить к ввозу золота в периоды, когда вексельные курсы приближались к золотой точке, допускавшей этот ввоз. В частности Французский банк широко пользовался этим средством и с помощью его собрал свои огромные запасы золота. Дело в том, что к издержкам; связанными с вывозом золота, относится в числе прочего и потеря на процентах, пока золото находится в пути. Эта потеря на процентах для арбитражера, производящего ввоз, тем больше, чем выше учетная ставка в стране ввоза. Вследствие этого вексельный курс, позволяющий ввозить золото, колеблется в зависимости от уровня процентной ставки. Ввоз золота обходится тем дороже, чем нужнее стране увеличить свой золотой запас для подкрепления позиции своего центрального банка. Чтобы выйти из этого нежелательного положения, центральные банки стали выдавать хорошо им известным арбитражерам, оперировавшим с золотом, контр-валюту за отправленные в их адрес посылки золота, не с момента поступления к ним соответствующего количества золота, а уже тогда, когда золото покидало чужую страну. Это имело тем большее значение, чем дольше был путь, который должно было совершить золото. Благодаря этому Рейхсбанку в период от 1900 до 1914 гг. нередко удавалось привлекать золото непосредственно из Австралии или из Восточной Азии, минуя Лондон.

1. Рассмотренные до сих пор средства, начиная с учетной политики, ограничиваются тем, что ставят себе задачей выравнивание платежного баланса, но они не оказывают влияния на причины, вызывающие ухудшение платежного баланса. Теперь надлежит рассмотреть еще те средства, которые оказывают воздействие на отдельные статьи самого платежного баланса. Некоторые из этих мероприятий, правда, выходят далеко за пределы внешней торговли. Часть из них была известна и раньше, но приобрела крупное значение только после 1914 г., другие применялись впервые во время войны и после нее. Лишь немногое из того, что их касается, относится к настоящей главе. Остальное будет правильнее изложить в последующих частях этой книги.

а) Первое из этих мероприятий предполагает оживленный вексельный оборот между денежными рынками отдельных стран, но таковой почти совершенно отсутствует с конца июля 1914 г. и по настоящее время. Средство это сводится к недопущению иностранных векселей к учету или переучету в центральном банке. Это средство было применено, например, в 1907 г. центральными банками Франции, Англии и Бельгии по отношению к германским и американским финансовым траттам. В данном случае мы имеем пред собою девизную политику и политику [78] авуаров за границей, вывернутую наизнанку. В то время, как при девизной политике страна уменьшает свои авуары за границей для того, чтобы выровнять, таким образом, платежный баланс, здесь центральный эмиссионный банк препятствует образования) авуаров за границей, так как они в момент своего образования должны ухудшить платежный баланс, а это по тем или иным соображениям может быть нежелательным, например, из-за опасения вывоза золота или потому, что требуется избежать повышения учетной ставки. Это мероприятие само собой отпало во время войны для денежных рынков воюющих держав. Но и после войны финансовые векселя либо совсем не могут быть помещены, либо помещаются со страхованием курса.

б) На ряду с этими средствами, предназначенными для воздействия на краткосрочный кредитный оборот между различными странами, надлежит упомянуть и другие мероприятия, которые стремятся способствовать образованию авуаров за границей путем воздействия на отдельные статьи платежного баланса и в то же время препятствовать образованию заграничных авуаров в своей стране. При этом отчасти подражают примерам, заимствованным из более раннего периода экономической политики. Державы, травите руководящую роль в мировом хозяйстве, уже и до войны не прибегали к этим приемам. Но и после 1914 г. далеко не сразу решились воспользоваться этими средствами. Они заключаются в затруднении или прекращении ввоза товаров и поощрении вывоза товаров, не в силу общих соображений экономической политики, а главным образом или всецело в интересах платежного баланса.

При обсуждении целей, преследуемых политикой внешней торговли, мы увидим, что соображения, связанные с платежным балансом, были главным мотивом торговой и промышленной политики меркантилизма. Тогда полагали, что внешняя торговля выгодна для страны только в том случае, если она привлекает благородный металл в страну. С этой точки зрения рассматривались все мероприятия торговой политики. Начиная с XIX века в Англии, Франции, Германии такие соображения уже не имели решающего значения для торговой политики, не имели даже тогда, когда, как, например, в Англии и Франции оставались в силе мероприятия, которые вели свое начало от эпохи меркантилизма или когда эти мероприятия вводились заново, как это имело место в Германии во второй половине XIX века, и, наконец, когда к ним снова возвращались, как это было во Франции.

Иное положение было в странах, которые были должниками по отношению к загранице. Уже в Австро-Венгрии соображения, связанные с платежным балансом, влияли на направление общей торговой политики. Последнему австро-венгерскому таможенному тарифу 6 марта 1906 г. и договорам, заключенным на его основании, ставилось в упрек, что высокие пошлины на народное хозяйство не сумели воспрепятствовать ввозу хлеба, а в то же время [79] помешали понижению пошлин на заграничные промышленные изделия и тем самым усилению вывоза промышленной продукции, что очень вредно отзывалось на платежном балансе монархии.

Коренное преобразование платежного баланса, которое получилось в результате войны для всех участвовавших в ней странах, снова вызвало к жизни все подобные приемы, применявшиеся для устранения плохого состояния платежного баланса. Начало положила Англия, установившая ввозные пошлины на некоторые предметы роскоши – автомобили, музыкальные инструменты, вышивки, с явной целью сократить ввоз этих товаров и тем воспрепятствовать дальнейшему повышению вексельных курсов на заграницу. Впоследствии эти ввозные пошлины были превращены в запрещения ввоза. Кроме того, к ним присоединили ряд других пошлин, например, на хлопчатобумажные пряжу и ткани, на мебель и другие столярные изделия, на дерево, железные и керамические изделия и т. д.

В Германии сначала пошли другим путем. В конце января 1916 г. девизные операции были сосредоточены в небольшом числе банков под наблюдением Рейхсбанка и на них была возложена обязанность требовать, чтобы при покупке девиз им каждый раз предоставляли убедительные доказательства, для какой именно цели приобретаются девизы. Этим стремились воспрепятствовать скупке девиз для нежелательных целей и удерживать в узких пределах повышение вексельных курсов на заграницу. В частности имелось в виду не предоставлять девиз для оплаты предметов роскоши, для закупки сырья, которое должно было быть доставлено только по заключении мира, и, наконец, для так называемых спекулятивных целей, т.е. для получения авуаров за границей в ожидании еще большего повышения вексельных курсов в Германии.

Здесь нет надобности останавливаться на возражениях, которые эти мероприятия тогда уже вызвали со стороны общественного мнения. С точки зрения целей, которые преследовались этими мероприятиями, имел значение упрек, что таким образом банки, не допущенные к торговле девизами, лишались охоты приобретать авуары за границей, например, посредством продажи иностранных ценных бумаг или отправки за границу процентных и дивидендных купонов, которые подлежали там оплате. Дело в том, что прибыль, получаемую от таких операций, они все равно не могли взять себе, а были обязаны полученные таким образом иностранные платежные средства передавать, по низкому курсу покупателей, банкам, которые были допущены к таким операциям, а затем, в случае надобности, доставать у них же валюту по более высокому курсу продавцов.

Австро-Венгрия тоже усвоила эту систему. Австро-венгерский банк, который прежде сосредоточивал у себя торговлю девизами, с начала войны, как мы уже указывали, отказался от этого.

[80] В конце февраля 1916 г. в Германии к этому мероприятию присоединили еще ряд запрещений ввоза иностранных товаров, так, например, вкусовых продуктов, относящихся к предметам роскоши, стальных перьев, швейных и вязальных машин, ткацких станков и т.д. Надо полагать, что эти запрещения ввоза противоречили торговым договорам, которые существовали между Германией и многими странами, сохранявшими еще нейтралитет. С другой стороны, запрещения вывоза в Германию, которые под давлением Англии были изданы этими государствами, тоже вряд ли соответствовали торговым договорам. Австро-Венгрия с формально-юридической стороны действовала в этом отношении, пожалуй, правильнее: она не запретила ввоза выше упомянутых товаров, а требовала уплаты пошлин золотом. Так как в обороте не было монет и даже за границей было трудно получить золото, то это предписание фактически было равносильно запрещению ввоза, но не вызывало сомнений с формально-юридической стороны. Действие его ослаблялось только тем, что пошлины на некоторое наиболее ценные из упомянутых товаров, например, на бриллианты, были очень низки. Между тем, люди, разбогатевшие на военных поставках, стремились получать именно такие товары. Впоследствии в Германии запрещение ввоза, которое распространялось только на некоторые товары, было превращено в общий запрет ввоза и всякий ввоз товаров требовал специального разрешения. Это тоже делалось по валютным соображениям.

Наконец, в целях улучшения платежного баланса было еще введено повышение цеп на получаемые из Германии необходимые товары. Этим стремились достичь более высокой оплаты того незначительного вывоза, который еще производился. Здесь имелись в виду, главным образом, каменный уголь, железо в разных его видах, химические продукты и, в особенности, краски. Правительство в некоторых случаях отменяло запрещение вывоза этих продуктов и в то же время заставляло союзы предпринимателей повышать цены на вывозимые ими товары. Например, цены па незаменимые германские красильные вещества были установлены тогда для Швейцарии и Нидерландов в четырехкратном размере против прежних. До этого времени германские краски отпускались иностранным покупателям в сильно обесцененной германской валюте, что было совершенно нелепо.

Впоследствии, по окончании войны, когда германская валюта была еще более расшатана, а внутренние цены (в 1920–1922 гг.) соответственно не повысились (на основании уже давно известного теоретического закона, согласно которому при падающей валюте заработная плата медленнее и позже всего приближается к прежнему уровню), эти запрещения вывоза были расширены, а с некоторых товаров стали взимать даже вывозную пошлину. Но это делалось не для затруднения вывоза, а с фискальной целью, чтобы предоставить и государству некоторое участие в тех сверхприбылях, [81] которые получали частные лица благодаря огромной разнице между отечественной ценой и ценой за границей.

в) Перед войной в некоторых странах соображениями платежного баланса руководствовались также при регулировании передвижения сезонных рабочих из-за границы и при поощрении отечественного судоходства перед иностранным. Этим руководствовались также, когда принимались в Австро-Венгрии, Италии и Швейцарии меры для содействия притоку иностранцев-путешественников.

г) Сюда, наконец, относится также вопрос о помещении капиталов за границей. В этой области условия после войны настолько изменились, что все то, что можно было сказать на основании прежнего опыта, вряд ли имеет сейчас какое-либо значение, кроме чисто теоретического. С другой стороны, то повое, что заступило место старого, отнюдь не выявилось с такой отчетливостью, чтобы можно было с уверенностью что-нибудь сказать о будущем. В целях наглядности изложения можно только сообщить кое-что из того, что сейчас вряд ли имеет прежнее значение, ко что существовало до 1914 г.

1. Более старые промышленные страны располагали большими капиталами, помещенными за границей, что благоприятно влияло па их платежный баланс. В особенности это имело значение для Англии и Германии при ввозе сырья и продовольствия для их населения, которое продолжало сильно возрастать. Сумма капиталов, помешенных за границей, определялась и 1910 г. для Англии приблизительно в 70 миллиардов, для Франции в 35 и для Германии в 1913 г., приблизительно, и 25–28 миллиардов марок. К этому присоединяется еще следующее: страны, бедные капиталом, все более захватывали монополию добычи сырья. Достаточно указать па такие необходимые товары, как: хлопок, шерсть, лен, пенька, медь, олово и прочие металлы, каучук, а также зерновой хлеб, масленичные растения и, в особенности, кормовые растения. Цены на некоторые из них, начиная с середины 90-х годов, значительно поднялись. Благодаря этому условия обмена промышленных изделий на сырье все более и более менялись в пользу стран, располагавших сырьем. Высокие цены па сырье заключали в себе для новых стран в значительном размере ренту за землю и горнозаводские месторождения. Тем необходимее становилось для промышленных стран – в целях поддержания платежного баланса, получать свою долю в земельной ренте новых стран. Это достигалось путем помещения капиталов за границей. Однако, отнюдь не при всех видах помещения капиталов за границей. Например, этого не было при процентных государственных займах. Зато бесспорно это имело место при помещении капиталов в дивидендных бумагах и предоставлении кредитов, потому что это было связано с паевым участием в горнозаводских промыслах, в железных дорогах, в плантациях, в земельных компаниях. В первую очередь участие в земельной ренте новых стран достигалось посредством помещения денег в железнодорожных предприятиях. В 1910 г. Англия, например, поместила 7-1/2 миллиардов марок в железнодорожных и горнозаводских предприятиях латинской Америки и менее 1 миллиарда в государственных займах.

Такое положение старой Европы после войны можно считать исчезнувшим почти навсегда. Частью оно перешло к Соединенным Штатам, частью соответствующие страны скупили свои бумаги. Это является лишним доказательством, что воина 1914–1918 г.г. должна быть последней в Европе, иначе капитализм будет разрушен навсегда. Экономическое главенство Европы в достаточной мере пострадало. Поэтому правильнее говорить о великой европейской войне, а не о мировой войне; хотя заокеанские державы и принимали участие и войне, но всю тяжесть ее ощущают только европейские пароды.

2. Страна, которая была в состоянии предоставлять заокеанским странам, производившим сырье, подобные капиталы, имела также наилучшие шансы оказаться поставщиком товаров, которые там собирались приобрести па эти деньги. Промышленные успехи Англии в значительной мере были обусловлены тем, что она предоставила кредит всему миру и виде промышленных товаров. Уже одно только поддержание в надлежащем состоянии и ремонт железнодорожных и горнозаводских предприятии и портовых сооружений, в которых были помещены английские капиталы, обеспечивало из года в год крупные заказы английской промышленности. Промышленная мощь Соединенных Штатов наоборот страдала до войны от того, что американский рынок капиталов не мог размещать у себя такие займы. Кроме того, предоставление капиталов нередко позволяло банкам, которые брали па себя размещение ценных бумаг, ставить условием, чтобы предоставляемая сумма пли часть ее была затрачена на приобретение товаров данной страны. Для этого особенно благоприятно слагались условия в германском народном хозяйстве, потому что здесь банки и промышленность. были теснейшим образом связаны между собой, и германские крупные банки были непосредственно заинтересованы в отдельных крупных промышленных компаниях. Конечно, для этого требовалось, чтобы промышленность данной страны обладала высокой производительностью. Пели, например, вывоз долгосрочного заемного капитала из Франции не предоставлял французскому народному хозяйству более крупных выгод в виде промышленных заказов, то виною тому была неспособность французской тяжелой промышленности выдерживать конкурентно. В результате этого помещение капиталов нередко влекло за собой поощрение промышленности других стран, в частности Германии: ее фабрикаты оплачивались французскими деньгами. Это имело место также при помещении французских крупных капиталов в России, где капиталы помещались по политическим соображениям. Франция обыкновенно оплачивала иностранные ценные бумаги не поставкой товаров, а иностранными процентными купонами, так как проценты, причитавшиеся Франции от заграницы, надо полагать, значительно превышали сумму ежегодно размещаемых новых иностранных ценных бумаг. За последние годы перед войной Франция, однако, стала проявлять большую энергию для развития своего вывоза при помощи помещения капиталов за границей. Например, в 1910 г. она не позволила Дании ввести пошлину па вино, пригрозив, что закроет доступ датским займам па французский рынок. Далее, например, в 1908 г. Франция отказалась разрешить у себя аргентинский заем из-за того, что Аргентина обошла Францию при заказе военных материалов и разместила эти заказы в Германии. В 1910 г. при допущении турецкого займа было поставлено условием, чтобы Турция не заказывала ни в одном государстве больше, чем она закажет во Франции.

3. Помещение капиталов за границей порождало политические результаты. Для спаянности Британской мировой империи быть может ничто не имело такого значения, как то обстоятельство, что колониям с белым населением был открыт дешевый лондонский рынок капиталов. Это служило спайкой для Британской колониальной империи. Колониальные государственные займы считались в Англии бумагами, в которые можно было помещать даже средства, находившиеся в опекунском управлении, и это привело к тому, что даже такие еще девственные области, как Наталь и Австралия, пользовались более дешевым кредитом, нежели Пруссия с ее колоссальным имуществом, помещенным в железных дорогах и государственных доменах. Помимо империи, британские кредиторы держали в политической зависимости Японию, превратили Аргентину в свою колонию. Португалию в своего неоплатного должника.

Однако не следует преуменьшать и политические неудобства, могущие проистечь для страны кредитора от того, что ее капитал отдан в долг иностранным государствам. Деньги, получаемые по займам, отнюдь не обязательно вызывают чувство благодарности по отношению к кредиторам. Франция, отдав своя миллиарды, оказалась в зависимости от политики [83] целого ряда правительств. Германский капитал тоже в огромных суммах шел в Россию и подготовлял русское народное хозяйство для войны. То же самое, хотя и в меньших размерах, имело место в Италии, Японии, Румынии и Сербии. Германский труд и германский капитал приняли деятельное участие в создании современного итальянского хозяйства. Они поверили в будущность Италии, когда ее настоящее было весьма мрачно. Они предоставили итальянскому государству кредит в такое время, когда его кредит был сильно поколеблен. Они дали капиталы для учреждения новых банков, когда после крушения старых банков, в середине 90-х годов, Италия переживала кризис, какого не испытывала ни одна великая держава, даже Германия в 1919–1923 гг. Последняя все-таки сумела оправиться своими силами. Точно также Германия до последнего времени была самым крупным кредитором Румынии. Последние румынские займы 1910–1913 г.г. были размещены почти исключительно в Германии, так же, как и заем румынской столицы – Бухареста. В Румынской нефтяной промышленности германский капитал был заинтересован в больших суммах. Когда началась воина, перед Германией стояла задача одержать не только военную и политическую победу над Россией, Италией, Румынией, Японией и Сербией, но также и экономическую. Поэтому не оставалось ничего другого, как пойти войной на германские капиталы и довести их до обесценения.

4. Иногда ценные бумаги могут оказаться товаром, который па ряду с драгоценным металлом легче всего может быть принят в качестве платежного средства за границей. Ни одна страна не знает покровительственных пошлин, направленных против благородных металлов или пенных бумаг. Кроме того, но ценным бумагам не всегда можно судить, откуда они идут. Чрезвычайно важно иметь па случай затруднений ценные бумаги, готовые для вывоза – это может пригодиться при плохом урожае в стране и при помрачении политического горизонта. Когда вследствие кризисов из-за Марокко, курс па германских биржах пошатнулся и одновременно с этим Франция отозвала из Германии свои деньги, помещенные на короткие сроки, Германия продала в Нью-Йорке американские бумаги и этим покрыла часть сумм, ушедших во Францию; Америка естественно,. в силу политических причин, была меньше затронута этим падением курса.

Но из всех могущих возникнуть затруднений самым главным была война. Не только в первые дни паники, но и в последующие месяцы постепенная продажа ценных бумаг за границу было важным средством для финансирования войны. Германия воспользовалась этим в 1870–1871 г., когда она продавала принадлежавшие си американские ценности, по в тоже время на примере русских бумаг она должна была убедиться, что не все иностранные ценные бумаги одинаково легко реализуются. Еще большее значение имело обладание иностранными цепными бумагами для Франции в особенности когда ей пришлось платить контрибуцию. Французское правительство заключило для этой цели внутри страны заем в несколько миллиардов, на условиях выгодных для кредиторов. В результате такого огромного спроса, предъявленного французскому денежному рынку, на парижской бирже упали все котировавшиеся там ценные бумаги, в особенности иностранные. Эти ценности упали в Париже не в силу причин, присущих им самим, а вследствие особого положения, в котором находился парижский рынок. Поэтому склонность иностранцев к приобретению таких ценностей не уменьшилась, а, наоборот, оживилась. Вывоз этих ценностей создал векселя в золоте, которые правительство покупало на суммы, вырученные от внутренних займов, и затем пользовалось ими для уплаты контрибуции Германии. Можно сказать, что 5 миллиардов не были перенесены из одной страны в другую, а что Франция уплатила Германии, уступив ей долговые требования па заграницу. Правда, такой благоприятный результат от владения иностранными ценными бумагами получается не автоматически. Для этого еще необходимо, чтобы капиталисты данной страны доверяли своему государству и верили в его будущность. В противном случае они будут держаться за иностранные ценности, хотя бы [84] те приносили более низкий процент, так как будут считать их более надежным помещением капиталов.

Великая Европейская воина вначале подтвердила опыт прежнего времени; правда, в самом начале воины иностранные ценные бумаги совершенно нельзя было продать. Но не только из-за их низкого курса, а потому что на всем земном шаре были закрыты биржи. Когда затем постепенно наступило успокоение, положение изменилось. Несмотря на английский флот и на то, что Англия владела международным телеграфным кабелем, Германия была в состоянии продать в Нью-Йорке крупные пакеты американских ценных бумаг. Впоследствии, впрочем, англичане забирали на нейтральных судах ценные бумаги, на которых имелся германский штемпель. Кроме того, удалось продать скандинавские бумаги в Дании, Швеции, Норвегии и небольшое количество швейцарских бумаг в Швейцарии. Разница по сравнению с 1870 г. заключается в том, что тогда сделки по продаже совершались, когда курс па иностранных биржах поднялся: это наступило вскоре после разгрома под Седаном. На сей раз огромное потрясение, испытанное мировым хозяйством, и всеобщий рост процентной ставки, вследствие колоссального спроса на капитал для финансирования военных надобностей, помешал повышению курсов. Тем не менее продажа ценных бумаг за границу была для их владельцев часто выгодной, вследствие обесценения германской валюты, которое первоначально проявлялось только в вексельном курсе. Потеря на курсе ценных бумаг возмещалась выигрышем па валюте.

1. Согласно всему вышесказанному, окончательное выравнивание платежного баланса за последнее десятилетие перед 1914 г. совершалось благодаря разнице в процентной ставке в различных народных хозяйствах, благодаря вызываемой этим разнице в курсах международных ценных бумаг и в ценах на товары. Во время воины все эти связующие нити были порваны, но это объясняется отнюдь не тем, что положения о дисконтной политике, развившиеся из учения классической политической экономии, оказались неправильными. Эти положения действительны только при условии статического состояния народного хозяйства. Между тем в истории не было такого времени, когда различные народные хозяйства Европы находились бы в более динамическом состоянии, нежели это имело место с 1914 г. и до конца 1918 г., а в сущности и даже до настоящего времени. Лондонские соглашения, заключенные летом 1924 г., предусматривают в различных изданных в связи с ними законами урегулирование германского платежного баланса на целые десятилетия вперед при участии расширенной репарационной комиссии. Германия вследствие неудачного для нее исхода войны и насильственного Версальского мира обречена в течение десятилетий быть на положении страны-должника, какого еще не знал мир. При этот в отличие от того, что бывало прежде, на сей раз кредиторами являются не частные лица, а непосредственно государства, я государства, обладающие наибольшей военной мощью.

[85] 2. Для того, чтобы выяснить разницу между прежним и новым способом, представляется целесообразным сначала рассмотреть прежний способ в его различных разновидностях.

Пример Англии и Австро-Венгрии лучше всего показал обе противоположности в дисконтной политике. Россия и Италия приближались по типу к Австро-Венгрии, Франция и Германия занимали место по середине. Но, как страны-кредиторы и как государства, тесно связанные с мировым хозяйством, обе последние скорее стали похожи на Великобританию. В Англии учетная политика являлась главным средством для воздействия на платежный баланс и вексельные курсы, в Австро-Венгрии она была только вспомогательным средством; но и там без него нельзя было обойтись. Повышение учетной ставки производилось в Австро-Венгрии не столько для того, чтобы привлечь краткосрочные капиталы из-за границы, ибо это позволяло только выравнивать между собой периоды благоприятного и неблагоприятного платежного баланса. Учетная ставка должна была здесь оказывать сознательное давление на народное хозяйство, ограничивать ввоз товаров и тем уменьшать важнейшую пассивную статью платежного баланса; повышение процентной ставки для краткосрочных ссуд должно было также повышать ставку на рынке долгосрочного помещения капталов и тем создавать приманку для привлечения иностранных капиталов на продолжительное время. Для этой цели учетная политика необходима. Она является тяжким, но неизбежным злом.

«Экзодромное» управление германским денежным обращением находилось с 1895 г. и до кризиса, возникшего из-за Марокко в 1911 г., под влиянием посреднической деятельности германского денежного рынка и рынка капиталов. Деятельность эта заключалась в том, что краткосрочные иностранные деньги, полученные при помощи «пансионирования» векселей и других подобных операций, предоставлялись в распоряжение других стран, в виде ценных бумаг и прочих ссуд. Германское народное хозяйство в период с 1895 г. но 1911 г. неоднократно страдало от недостатка ликвидности, потому что французские деньги по политическим соображениям иногда внезапно отбирались у германского денежного рынка или в течение продолжительного времени не предоставлялись ему. Иное положение сложилось в 1913 г., когда в значительной мере исчезла пассивность торгового баланса Германии, которая до этого времени обычно имела место. Впервые ввоз и вывоз товаров снова сблизились друг с другом. Это было результатом всеобщего затруднения в кредитах, которое Рейхсбанк считал необходимым установить в виду создавшегося тогда тревожного международного положения. Кроме того, германские банки избегали делать то, что они делали раньше, а именно пользоваться краткосрочными английскими и французскими деньгами. До этого времени Германия ввозила сырье, при чем заокеанским экспортерам его предварительно оплачивали [86] французы и англичане, Германия же платила лишь после того, как сырье было переработано и снова вывезено за границу. Теперь старались использовать товарные запасы, имевшиеся в стране вместо того, чтобы добавлять и восполнять их. Повышение цен должно было ввести потребление внутри Германии в такие пределы, что платежный баланс не мог впредь ухудшаться. Предпринимательская прибыль и заработная плата должны были понизиться для того, чтобы сохранилась возможность экспорта, несмотря на удорожание кредита. Это должно было ослабить также покупательную способность в отношении иностранных товаров. Мы не собираемся здесь исследовать, была ли политика Рейхсбанка наиболее целесообразной подготовкой к грядущим событиям, к особенности, если существовало намерение в случае возникновения шины прекратить размен на золото. В то время говорили и писали только о необходимости усиления ликвидности германского народного хозяйства, и вряд ли кто мог объяснить, что следует понимать под этим.

3. Повышение учета оказывало действие внутри страны и за границей лишь в том случае, если кредитные ставки других банков следовали за учетной ставкой эмиссионного банка. Здесь, в частности, имела значение так называемая ставка частного дисконта, т.е. учет самых первоклассных векселей. Именно эта ставка, а не банковская ставка определяла движение благородных металлов из страны в страну. В обычное время учетная ставка Рейхсбанка вряд ли оказывала влияние на ставку частного дисконта. Но в периоды непомерно повышенных требований па кредит, ставка частного дисконта приближалась к банковской стайке. В октябре 1911 г., когда политические мотивы побуждали Рейхсбанк держать учетную ставку па низком уровне, для того, чтобы демонстрировать перед заграницей мнимую мощь германского денежного рынка, ставка частного дисконта временно превысила ставку Рейхсбанка.

4. По Лондонским соглашениям 1924 г. выплата невероятных репарационных платежей, возложенных на Германию, должна была, принципиально совершаться таким же способом, как изложено выше. Предполагается следующее: в Германии должна быть высокая процентная ставка и низкие товарные цены. Высокая процентная ставка должнапо возможности ограничивать помещение капитала в имеющих длительное значение средствах производства и долго служащих своему назначению предметах потребления: наша тяжелая промышленность, требующая большого основного капитала, не должна расширяться, наша жилищная нужда должна быть увековечена. И хоть бы при этом державы Антанты купили у нас по приличной цепе часть оставшейся от прежнего времени мебели и позаботились бы об ограничении числа рождений? В аналогичном положении находится наша горная промышленность, требующая большого капитала: часть наших прежних угольных богатств осталась у нас. [87] Нужно только усилить добычу. Но это невозможно без значительного увеличения основного капитала. То же самое относится и к усилению производства азота в Германии, которое нам необходимо для интенсификации сельского хозяйства. Разработки калийных солей имеются в достаточном количестве, но для усиления добычи необходимо построить новые жилища для рабочих. Если мы будем помещать рабочих в массовых бараках, то организованный пролетариат всего мира будет вопить о недобросовестной конкуренции Германии и о недопустимом обращении с рабочими. Кроме того, нам угрожает ратификация вашингтонского соглашения относительно восьмичасового рабочего дня. Таким образом спасти пас может только расширение обрабатывающей промышленности. Но, уже не говоря о жилищном вопросе, во всех этих случаях возникает затруднение, связанное с переменой профессии. Лишь редко удается заставить чиновника, педагога или врача или хотя бы даже бухгалтера или корреспондента отказаться от своего обычного положения и стать простым рабочим. Не надо забывать, что они избрали свое положение, отчасти считаясь со своими физическими силами и умственными способностями.

Составители записок экспертов и законов, предназначенных для проведения мероприятий, намеченных в этих записках, лучше разобрались в другом вопросе: в будущем не должно быть падения курса германской валюты, потому что в противном случае уплата репарационных платежей станет сомнительной. Но здесь их опередило германское правительство, которое позаботилось создать рентную марку после того, как старая германская валюта потерпела полное крушение. Рентная марка оказалась пока устойчивой в своем курсе по отношению к доллару. Неизвестно, при помощи каких банковских мероприятий удалось достичь этого вначале, но это здесь не имеет значения. Рейхсбанк, находящийся под контролем Антанты, должен постепенно снова заменить рентную марку имперской маркой, покрытой золотом и девизами.

Точно также германское правительство еще до Лондонских соглашений поняло, что величайшая опасность для падения курса рентной или имперской марки заключается в непокрытых кредитах, предоставляемых Рейхсбанком общегерманскому правительству и отдельным государствам, входящим в состав Германии. Поэтому, кроме существующих налогов, германское правительство создало себе, при помощи весьма суровых налоговых указов (Steuerverordnungen), крупные источники доходов, в виде налогов, поступающих по раскладке, и это привело в равновесие государственный бюджет. Налоговые поступления, грубо разверстанные, можно с успехом взимать только с предприятий, которые работают регулярно. На предприятия, зависящие от сезона, а также в случаях единовременных платежей, эти налоги оказывают разорительное действие. Это другая сторона дела, и германскому правительству, пожалуй, эти обстоятельства не были известны. При той поспешности, с которой принимались все эти[88] решения, это, пожалуй, было и неизбежно. Насколько же благоприятнее было бы действие военных налогов, на которых всегда настаивал Адольф Вагнер и которые следовало подготовить и разверстать в законодательном порядке в мирное время. Через пять лет после окончания войны, в момент наибольшей нужды все равно не удалось обойтись без них!

Эксперты в своих записках по репарационному вопросу усвоили также значение бездефицитности бюджета и потребовали строжайшей проверки всех необходимых расходов. Точно также они постигли необходимость равновесия платежного баланса в Германии для того, чтобы избежать ухудшения новой германской валюты. Поэтому они разрешили снимать с текущих счетов суммы, принадлежащие репарационной комиссии только в том случае, когда состояние вексельных курсов на Германию делает это возможным. Далее, план репарационных обязательств, предусмотренный договорами, заключенными в августе 1924 г., основывается на том, что долговые обязательства государства и промышленности аннулированы полным обесценением германской валюты в конце лета 1923 г. Поэтому, поставлено требование, чтобы железные дороги, капиталы которых были образованы при помощи займов, заключенных отдельными германскими государствами, были переданы международному управлению германских железных дорог и чтобы были выпущены новые промышленные облигации за счет уничтоженных старых облигаций и уменьшения акционерного капитала. Оба эти способа предназначены для того, чтобы обязательства государств по отношению друг к другу превратить в обязательства частных лиц к частным лицам. Паи Рейхсбанка, облигации железных дорог, равно как и промышленные облигации должны по истечении известного времени появиться на рынке, и тогда их могут свободно приобретать иностранные и германские капиталисты. Уже предпринятый перевод промышленных акций на золотую валюту должен создать возможность для выпуска промышленных облигаций.

В последнем счете весь германский народ должен расплачиваться сокращением своего потребления. Поэтому предусмотрены некоторые масштабы для оценки роста благосостояния в Германии. Будущее должно показать, пригодны ли эти масштабы для повышения репарационных платежей. Во всяком случае они учитывают, главным образом, усиление общего потребления, а не усиление потребления предметов роскоши действительно богатыми людьми. Кроме того, представляется сомнительным, существует ли связь между ростом потребления и предполагаемым ростом способности к производству репарационных платежей. Наконец, нет уверенности в том, что повышение налогов на эти предметы усилит налоговые поступления. Может быть это правильно по отношению к алкоголю, но неправильно по отношению к чаю, табаку, кофе. В общем лондонские соглашения, по всей вероятности, сумеют просуществовать только короткое время.