[Of the Jealousy
of Trade.
В кн.: Юм. Бентам / «Библиотека экономистов-классиков» (отрывки работ)
Вып. 5. –
М.: Издательство К. Т. Солдатенкова, 1895. C. 80–85.]
Сделав выше попытку доказать нелепость одного вида зависти, так сильно распространенного среди торговых наций, мы считаем не лишним коснуться и другого вида, который представляется нам столь же лишенным основания. Государства, сделавшие некоторые успехи в торговле, почти всегда смотрят с беспокойством на успехи своих соседей, считают все торговые государства своими соперниками и думают, что ни одно из них не может достигнуть процветания иначе, как ущерб им самим. В противоположность этому узкому и недоброжелательному мнению, я решаюсь утверждать, что увеличение богатств и торговли какой-нибудь одной нации не только не вредит, но обыкновенно способствует развитию богатств и торговли всех его соседей, и что государство почти никогда не может довести свою торговлю и промышленность до высокой степени процветания, если все окружающие государства погружены в невежество, лень и грубость.
Само собою ясно, что внутренней торговле нации не может повредить даже наибольшее благосостояние соседей, и так как в обширном государстве эта отрасль торговли, несомнено, — важнейшая, то мы имеем тем менее оснований для зависти. Но я иду дальше и утверждаю, что если между нациями существуют свободные сношения, то внутренняя промышленность каждой из них не может не развиваться вследствие прогресса остальных. Сравните современное положение Великобритании с ее положением за два века назад. Все приемы, как в земледелии, так и в фабричном производстве, были крайне примитивны и несовершенны. Все улучшения, которые мы ввели с тех пор, были результатом подражания иностранцам, и с этой точки зрения мы должны считать особым счастьем их предварительные успехи в искусствах и изобретениях. В самом деле, развитие международных сношений чрезвычайно выгодно для нас, потому что, несмотря на высокую степень развития нашей промышленности, мы ежедневно, во всех искусствах, перенимаем изобретения и усовершенствования, сделанные нашими соседями. Сначала из-за границы ввозятся товары, и это возбуждает в нас сильное неудовольствие, потому что мы боимся, чтобы результатом ввоза не оказалась убыль денег в стране; затем, к нашей явной выгоде, ввозится и самое искусство. Между тем мы все еще беспрестанно жалуемся на то, что наши соседи владеют теми искусствами, производствами и изобретениями, — забывая, что, если бы они не передали нам этих знаний, мы были бы теперь варварами, и что если бы они не продолжали обучать нас, то искусства впали бы в состояние вялости, лишенное соревнования и новизны, которые так много содействуют их преуспеянию.
Развитие туземной промышленности есть основа внешней торговли. Когда для внутреннего рынка производится большое количество товаров и они совершенствуются, то всегда найдется излишек, который можно с выгодой вывезти за границу. Но если наши соседи не имеют ни искусств, ни культуры, то они ничего не могут покупать у нас, потому что ничего не могут дать нам взамен. В этом отношении государства находятся в таком же положении, как и отдельные лица: один человек не может быть трудолюбивым, когда все его сограждане живут праздно. Богатства различных членов общества способствуют увеличению моих богатств, каким бы делом я ни занимался. Они потребляют продукт моего производства и взамен снабжают меня продуктами своих производств.
Ни одно государство не должно бояться того, что его соседи настолько усовершенствуются во всех искусствах и мануфактурах, что ничего не станут покупать у него. Дав каждому народу другой гений, другой климат и другую почву, природа обеспечила взаимные сношения и взаимную торговлю наций на все времена, пока они будут оставаться производительными и цивилизованными. Чем более развиваются искусства в какой-нибудь стране, тем больший спрос предъявляет она к своим соседям. Ее обитатели, сделавшись богатыми и искусными, хотят иметь все товары в наиболее совершенном виде, и так как они могут предложить в обмен большое количество продуктов, то вызывают огромный ввоз из каждой соседней страны. Это поощряет промышленность тех государств, откуда они ввозят, а их собственная промышленность развивается благодаря сбыту продуктов, предлагаемых ими в обмен.
Но что происходит в том случае, когда нация обладает каким-нибудь специальным производством, каким является, например, производство сукон в Англии? Не повредит ли нам вмешательство соседей в эту отрасль промышленности? Я отвечу, что если какой-нибудь продукт считается специальностью страны, то последняя, несомненно, обладает какими-нибудь особенными естественными преимуществами для производства этого товара; и если она, несмотря на эти преимущества, теряет свою мануфактуру, то должна обвинить в этом свою собственную лень и недостатки своего государственного устройств, но не промышленность своих соседей. Не следует также упускать из виду, что развитие промышленной деятельности в соседних странах усиливает потребление каждого отдельного вида товаров, и что, следовательно, спрос на специальный продукт может постоянно держаться на том же уровне или даже усиливаться, несмотря на конкуренцию иностранной промышленности. Но если бы он и уменьшился, следует ли считать это событие столь пагубным? Если трудолюбие сохранилось, его легко перенести из одной отрасли промышленности в другую; например, суконщики будут вырабатывать полотно, шелк, железо или какой-нибудь другой товар, на который будет существовать спрос. Нечего опасаться, что все отрасли человеческой деятельности будут исчерпаны, и что нашим мануфактуристам, пока они останутся на одном уровне с мануфактуристами соседних стран, будет грозить опасность остаться без работы. Конкуренция между соперничествующими нациями служит скорее к поддержке их промышленной деятельности. Для народа выгоднее производить различные продукты, чем иметь одну большую мануфактуру, которая занимает все руки. В первом случае его положение менее шатко, и он менее страдает от переворотов и случайностей, которым подвержена каждая отдельная отрасль торговли.
Единственное торговое государство, которое должно бояться успехов и развития промышленности своих соседей, есть Голландия: владея ничтожной территорией, не имея туземных продуктов, голландцы обязаны своим благосостоянием исключительно тому, что сделались маклерами, комиссионерами и перевозчиками других наций. Подобная страна естественно должна опасаться, что в ту минуту, когда соседние государства сознают свои интересы, они захотят сами взять в руки управление своими делами и лишать своих иностранных маклеров тех выгод, которые последние раньше извлекали из своей посреднической роли. Но хотя естественно можно опасаться этого последствия, тем не менее пройдет еще немало времени, прежде чем оно осуществится; при помощи искусства и трудолюбия его можно отсрочить на много поколений, если не совершенно предотвратить. Большие капиталы и развитые сношения представляют такие крупные выгоды, над которыми нелегко одержать верх, и так как развитие промышленности в соседних странах усложняет все торговые операции, то народ, торговля которого опирается на такие шаткие основания, может до времени извлекать огромные выгоды из цветущего состояния соседних государств. Отдав в залог все свои доходы, голландцы теперь уже не играют в европейской политике той роли, которую играли раньше, но их торговля удержалась на том же уровне, на каком находилась в половине прошлого века, когда Голландия считалась одной из великих держав Европы.
Чтобы наша узкая и дурная политика могла восторжествовать, мы должны были бы свести все соседние нации к тому же состоянию лени и невежества, в каком находятся Марокко и Берберский берег. Каков был бы результат? Соседи не могли бы более снабжать нас товарами и не могли бы покупать у нас. Наша внутренняя торговля зачахла бы, благодаря отсутствию соревнования, примеров и обучения, и мы сами скоро впали бы в то же жалкое состояние, в которое привели соседей. Поэтому я решаюсь думать, что поступаю не только как человек, но и как британский подданный, когда желаю процветания торговле Германии, Испании, Италии и даже самой Франции. По крайней мере я уверен, что Великобритания, как и все эти страны, находилась бы в более цветущем состоянии, если бы ее государи и министры прониклись чувствами широкого доброжелательства по отношению к другим народам.